Кэй Стрэхен - Следы

В среду к нам в гости приходили два приятных молодых миссионера, мистер Кордингер и мистер Уитмор. Поскольку они ничего не знали о наших проблемах и просто радостно и интересно с нами беседовали, их приход стал для нас практически благословением. Даже несмотря на то, что они промыли нашему дорогому папе мозги, все равно было очень приятно их видеть. Они остаются у нас в комнате на чердаке где-то на неделю. Ты знаешь, что они никогда никому не навязывают своих религиозных взглядов и даже никогда никого не приглашают присоединиться к их церкви; так что я никак не могу понять, как им удалось заарканить отца.

Сегодня, когда они с тетушкой Грасией и дорогим отцом отправились к Квилтер-Ривер, мы и подумать не могли, что с папой что-то не так. Джуди, когда они подъехали к реке, отец позволил им себя крестить прямо в ней. Они все приехали домой и, не торопясь, нам все рассказали.

Зная нашего отца и зная его отношение к даже менее декоративным нонконформистским религиозным течениям, этот поступок мог означать только одно. Но я еще не набралась смелости обсудить это ни с кем, кроме Нила, даже с дедушкой.

Нил говорит, что за всем этим стоит что-то нехорошее, вроде шантажа. Говорит, что и Кристофер тоже так думает. Если Кристофер и вправду так думает, то очень странно, что он сейчас поехал в Квилтервилль отправить доктору Джо телеграмму с приглашением проведать отца.

Я не верю, что это был шантаж. Эти двое молодых миссионеров одни из тех, кого дедушка называет чистыми, нравственными ребятами. А если они негодяи, то как им шантажировать человека вроде нашего дорогого отца, ведущего идеальную жизнь?

Джудит, милая, кажется, я сейчас не могу больше писать. Если бы я отыскала какое-нибудь утешение, я бы с тобой им обязательно поделилась. Но пока я ничего не нашла. Мне нечего дать тебе, кроме своей любви.

22 сентября 1900

Дорогая, любимая Джуди,

Если бы я только не отправляла тебе вчерашнее письмо! Или если бы я только не потратила все свои с Нилом деньги на телеграмму дяде Финеасу, я бы смогла телеграфировать тебе не читать это письмо, прямо как сделал Кристофер, когда, будучи в университете, написал нам о своем решении убить себя, а затем передумал.

Мы с Нилом обнаружили, что отец не сумасшедший и ни на мгновение таким не становился. Сейчас я уже могу писать это слово. Вчера не могла.

Вчера вечером Нил решил пойти прямо к отцу и спросить у него, почему он принял крещение. Я была против, думая, что папе может стать хуже. Нил (в этот раз к счастью) не обратил внимания на мои протесты.

Нил был взволнован и напуган, хотя всячески это отрицал. Он стрелой взметнулся по лестнице и постучал прямо в двери к Ирен и Кристоферу. А Кристофер снова забыл запереть дверь. Ирен закручивала волосы в детские кудри. Нил извинился и притворился, что ничего не видел. У Ирен снова случился легкий «сердечный приступ». Думаю, это потому, что она выдумала, хотя вслух этого никогда не произносила, что у нее от природы вьющиеся волосы. Было очень странно слышать от Нила о детских кудряшках. Месяц назад он бы такого точно не сказал. Иногда мне кажется, что своим решением Кристофер продает не только родовое имение, но и часть самих Квилтеров в придачу. Вчера я думала, что он продал рассудок любимого отца. Это неправда, так сказал отец Нилу.

Он сказал, что рад расплатиться со своим долгом. И что тот несчастный случай, так напугавший тетушку Грасию, снова заставил ее волноваться о его бессмертной душе. Она думала, что если бы он умер не в «состоянии благодати», как она это называет, то он был бы обречен на то, что готовит грешникам ад силоамитов. Он не имел четкого представления об этих муках, но был уверен, что они чрезвычайно неприятны. Он сказал, что тетушка Грасия была матерью всех нас и что всю его жизнь стояла с ним плечо к плечу. И что она уже достаточно в жизни настрадалась и без него. А ему позволить окунуть себя разок в Квилтер-Ривер показалось не такой большой платой за все, что она для него сделала.

Нил сказал отцу, что не станет с ним спорить. Сказал, что лицемерие ничем нельзя оправдать. Отец сказал, что пытался заболтать свою совесть такой же софистикой, но у него ничего не вышло. Сказал, что доброта сама себе есть оправдание. И что та жертва, которую он принес, чтобы порадовать Грасию и облегчить ее страдания была столь искренней, что отменила собой всякое лицемерие. А Нил сказал, что не верит в жертвоприношения. Отец ответил: «Кристофер тоже не верит».

Нилу пришлось признать, что это должно зависеть от вида жертвоприношения и от того, кто его совершает. Он не мог понять, почему тетушка Грасия так печется об отце. Нил сказал, что никогда не слышал, чтобы она беспокоилась еще о чьей-либо бессмертной душе.

Отец объяснил почему. Он сказал, что мы, дети, уже достаточно взрослые, чтобы знать, и что он долгое время готовился нам это рассказать.

Джуди, за несколько месяцев до рождения Нила один из местных жителей ухаживал за тетушкой Грасией. Тетушка Грасия была безумно в него влюблена. Маме он никогда не нравился, и она однажды пожаловалась отцу, что этот мужчина на нее пялился. Но отец ответил ей, что она так хороша, что он просто не может никого винить за то, что они ей любуются. И все же отец начал приглядывать за этим мужчиной, но вскоре убедился, что тот был заинтересован исключительно в тетушке Грасии.

Однажды вечером, когда этот ухажер пришел к нам в гости, отец завершил свои дела немного пораньше. Он вполне доверял этому мужчине, иначе бы просто не позволил ему ухаживать за тетушкой Грасией. Так что он и сам не знал, почему решил закончить работу пораньше, — просто сделал так и все. И когда проходил через дубовую рощу, он услышал, как мама кричит. Отец пришпорил своего Кайюса и примчался на место как раз вовремя: застрелил его сразу же, он еще не успел навредить маме.

Отец прямо оттуда отправился к шерифу. Через несколько дней состоялся суд. Присяжные заседатели сразу же оправдали отца, даже без совещания. А судья перед ним извинился за то, что побеспокоил по такому пустяковому делу.

Ничто из этого нисколько не трогало отцовскую совесть. Он сказал, что в этой ситуации можно было сделать только одно, и он это сделал. Но еще он говорит, что в глубине души тетушка Грасия так его и не простила и думает, что и Бог его тоже не простил. Она даже думает, что Бог не простит отца, пока тот не выразит перед Ним своего уважения. Так что отец просто выразил свое уважение, чтобы порадовать тетушку Грасию.

Совсем скоро после того несчастного случая миссионеры-силоамиты пришли к нам домой, и тетушка Грасия обратилась в их веру. Религия превратила тетушку Грасию из тяжелого, сурового, разбитого человека снова в полезную, безмятежную и способную любить женщину. Из-за этого, сказал отец, он почувствовал, что теперь обязан этим силоамитам — долг, по которому он счастлив расплатиться.