Виктор Уайтчерч - Убийство в колледже

— Не спускаясь по лестнице? — отозвался Хенлоу и начал задумчиво тереть свой подбородок. — Дайте-ка подумать… На крышу он конечно подняться не мог и… Говорите, он вышел до половины третьего?

— Должен был. Никак иначе.

— Вы смотрели в соседней по площадке комнате?

— Конечно, сэр. Она была заперта, а единственный ключ был у Уильямса.

— Хм! — Хенлоу встал и принялся расхаживать из стороны в сторону, весь погруженный в раздумья. Затем он зашел в эркер, открыл окно и выглянул на улицу.

— Я слышал, — сказал он, — что бывший здешний постоялец — старшекурсник, которого тут заперли на две недели, — однажды выпустил из этого окна веревку и по ней выбирался и возвращался обратно. Также вполне возможно, что человек моложе меня вполне мог выпрыгнуть отсюда и без веревки. Я бы и сам попробовал!

Суперинтендант улыбнулся.

— Мы думали об этом, сэр. Но все произошло в разгар дня, когда улица полна людей. Мы бы совсем скоро узнали о том, что кто-то вылезал из окна!

— Ну тогда больше я путей отсюда не вижу. Полагаю, мою комнату вы тоже тщательно обыскали?

— Да, сэр. Сразу же после убийства, и еще на следующий день (здесь был мой сержант-детектив).

— И вы совсем ничего не нашли? Ни зацепочки, ни подсказки на улику?

Суперинтендант покачал головой. Он не собирался цитировать тривиальные газетные статьи, собранные Эмброузом. Они в любом случае не имели никакого отношения к его настоящему разговору с Хенлоу. Мужчина бросил окурок в камин.

— Еще раз простите за беспокойство, сэр. И еще простите за все доставленные неудобства. Неприятно, когда ваш дом становится местом преступления.

— Никаких неудобств. Меня же здесь не было, сами знаете. Но мне очень жаль, что я потерял коллегу, и сочувствие мое относится больше даже к несчастной сестре покойного. Она им очень дорожила.

— Бедная леди! — воскликнул суперинтендант. — Она перенесла это очень мужественно, по крайней мере внешне. Еще одно суровое испытание для нее — дознание. Нам всем ее очень жаль.

— Не сомневаюсь! Я должен завтра же поехать в Литтл-Марплтон навестить ее. Доброй ночи, суперинтендант.

Как только суперинтендант вышел, мистер Хенлоу взял с полки книгу, закурил трубку и удобно устроился в кресле, в котором так недавно лежало тело его друга. Он очевидно нисколько не был суеверным человеком. Тут Уильямс постучал в дверь и вошел.

— Мне распаковать ваши чемоданы, сэр?

Не отрывая взгляда от книги, мистер Хенлоу опустил руку в карман жилета и вытащил ключ.

— Только большой чемодан, Уильямс. Второй подождет.

И продолжил читать. Уильямс возился в комнате, разбирая и укладывая вещи. Закончив, он вышел из спальни, и мистер Хенлоу взглянул на него поверх книги.

— Что вы делаете с этими ботинками? Я собирался их сейчас обуть, не надо их чистить.

— Они не из чемодана, сэр, это одна из пар, которые вы оставили в шкафу. Я заметил, что на одном из ботинок нет шнурков, так что я их забрал на перешнуровку, у меня целый ящик.

— Ах да, понимаю.

Хенлоу не сразу вернулся к чтению. Он сидел очень озадаченный и даже забыл о зажженной трубке. Она выгорела.

Старший инспектор Фергюссон, из отдела по расследованию преступлений, сидел за столом в своем кабинете в Скотленд-Ярде, изучая обширный доклад машинописного текста. Это был высокий, грузный мужчина со светлыми волосами и усами. Выглядел он как человек, не принимающий невзгоды жизни близко к сердцу. В общении он действительно был легок на подъем, и хотя вкладывал в работу, как и его коллеги, все свои силы, ничто не могло потревожить его естественно позитивное мировосприятие и самообладание. На лице его всегда сияла улыбка, будто он постоянно вспоминал какую-то смешную шутку. Но в работе эта улыбка была опасной приманкой, о чем прекрасно были осведомлены джентльмены, наслаждающиеся развратной жизнью и потому часто бывающие у Фергюсона. Никогда инспектор не был так свиреп и опасен для преступника, как в моменты, когда склонялся над ним с кажущимися любовью в сердце и пониманием в глазах.

В Ярде старший инспектор Фергюсон был известен как человек с феноменальной памятью на даты и числа. У него была привычка постоянно ссылаться на месяцы, дни и даже часы. Он никогда не обращался ни к записным книжкам, ни к календарям, когда речь заходила о времени какого-то события из прошлого, а будто сам был живым дневником.

Клерк зашел в его офис и передал карточку. Фергюсон взглянул и сказал:

— Ага, Эмброуз из Эксбриджа. Хорошо, я могу его сейчас принять, — скажите, пусть заходит. Доброе утро, сержант. Мы раньше не встречались? Вы кажется приходили ко мне тринадцатого октября в прошлом году. Итак, есть новости из Эксбриджа? Вы пришли сюда попросить Ярд приехать и разрешить для вас то дело об убийстве?

Эмброуз засмеялся:

— Это во власти моего шефа, инспектор. Но я надеюсь, что делать он этого не собирается, — по крайней мере пока.

— Как обычно в репертуаре деревенщин. Сначала вы завариваете дикую неразбериху, а потом посылаете за нами, чтобы мы все прибрали.

— В любом случае я приехал сюда поговорить о том убийстве, — ответил Эмброуз. — Не скажу, что я в тупике, но точно в небольшом замешательстве.

— Никогда не доводите себя до замешательства, мой друг, — изрек инспектор. — Плохая привычка, которая ни к чему не приводит. В человеческой природе нет ничего замысловатого, а что таковым кажется, просто подразумевает, что его надо обойти. Итак, что у вас?

— Как я помню, вы некоторое время назад были задействованы в деле о краже в Сильвертон-Курт.

— Ночь 15 июля 1929 года, — сразу ответил инспектор. — И что же?

— И вы поймали вора?

— Блэйтвейта — да. Сообразительный пес, но голова дырявая. Капитан Блэйтвейт. Закончил среднюю школу и университет. И?

— Здоровый кусок дела на ваших плечах, инспектор? — бросил Эмброуз с искоркой в глазах. — Ярчайший пример дедукции, как бы сказал детективный писатель.

Фергюсон посмотрел на него и просиял:

— Итак, к чему вы клоните, сержант? — спросил он. — К чему эта лесть? Это определенно неспроста.

— За вашим расследованием стояло кое-что еще, не так ли?

— Что?

— Анонимное письмо?

Старший инспектор подался вперед:

— Даже если и так, — сказал он, — каким чертовым образом это связано с вами? Что вам об этом известно?

— Что оно было адресовано местному комиссару и было написано мистером Френсисом Хаттоном — человеком, которого убили в Эксбридже в прошлый вторник.

— Э… что? Откуда вы это знаете, сержант?

Эмброуз все рассказал. Инспектора это очень заинтересовало.

— Так вот кто прислал письмо! Я часто думал над этим. Все, что могу сказать, — ваш покойник был чертовски сообразительным малым! Письмо было просто шедевром. Сперва я хотел выбросить его в помойное ведро вместе с остальными мусорными письмами — столь абсурдной казалась его теория. Но чем больше я ее обдумывал, тем яснее мне открывалась холодная логика рассуждений, и я увлекся. И мне не стыдно признаться, что с помощью этого письма я пришел к разгадке. Я бы хотел встретиться с этим парнем, Хаттоном. Но как это связано с его смертью?