Агата Кристи - Багдадская встреча

– Раньше не читали?

– Нет. Всегда считала Диккенса нудным.

– Откуда такое представление?

– А теперь читаю – и не могу оторваться.

– И где вы сейчас? – Ричард заглянул ей через плечо и вслух прочел: – « И вязальщицы считают: «Один ».

– Какая она страшная, – сказала Виктория.

– Мадам Дефарж? Да, хороший образ. Хотя мне всегда представлялось сомнительным, что таким образом можно вести счет имен. Правда, я ведь и не вязальщик.

– А мне кажется, очень даже можно, – подумав, не согласилась, Виктория. – Лицевая и изнаночная… в каком-то месте петлю можно пропустить, как бы по ошибке. Да, замаскировать можно – со стороны будет просто выглядеть как не очень хорошая работа …

Внезапно, словно высвеченные вспышкой молнии, два факта сошлись у нее в голове и вызвали эффект, равный по силе взрыву. Имя – визуальная картина. Человек с вязаным красным шарфом, тем шарфом, который она подняла второпях и сунула в ящик комода… И на эту картину наложилось имя. Дефарж . Не Лефарж , а Дефарж, мадам Дефарж .

Вежливый голос Ричарда вернул ее в действительность:

– Что-то случилось?

– Нет… нет, просто вспомнила кое-что.

– Понятно. – Он вскинул брови в привычной для себя надменной манере.

Завтра, подумала Виктория, они все поедут в Багдад. Завтра закончится ее передышка. Больше недели она прожила в безопасности и покое, получив возможность собраться и прийти в себя. И ей было хорошо здесь, просто замечательно. «Может, я трусиха?» – подумала Виктория. Одно дело – болтать о своей любви к приключениям, и совсем другое – пережить настоящее приключение. Ей оно очень и очень не понравилось. Она помнила жуткий запах хлороформа, агонию борьбы и кошмарное ощущение удушья. Она помнила, как испугалась, ужасно испугалась, когда там, в верхней комнате, оборванец-араб произнес страшное слово « букра ».

И вот теперь нужно ко всему этому вернуться. Вернуться, потому что она поступила на службу к мистеру Дэйкину, получает деньги от мистера Дэйкина и должна эти деньги отрабатывать, смело и не падая духом. Возможно, даже придется снова пойти в «Оливковую ветвь». Виктория поежилась, вспомнив доктора Рэтбоуна и испытующий взгляд его темных глаз. Он предупреждал ее…

Но, может быть, возвращаться и не придется. Может быть, мистер Дэйкин скажет, что теперь, когда они знают, ей лучше не возвращаться. Но в пансионат зайти надо, хотя бы за вещами, потому что в чемодане, сунутый туда второпях, лежит красный вязаный шкаф. Уезжая из Басры, она просто побросала все в чемоданы. Может быть, для нее игра закончится, когда мистер Дэйкин получит тот самый шарф и скажет, как в кино: «Хорошая работа, Виктория».

Она подняла глаза и встретилась взглядом с Ричардом Бейкером.

– Кстати, – сказал он, – вы сможете завтра забрать свой паспорт?

– Паспорт?

Вопрос заставил ее задуматься. С характерной для себя безалаберностью она так и не определилась с планом действий в отношении экспедиции. Ввиду скорого приезда из Англии настоящей Вероники (или Венеции) ей нужно организованно ретироваться. Вариантов два – незаметно исчезнуть или сознаться в обмане и принести соответствующее покаяние, – но к какому из них склониться, Виктория пока еще не решила, поскольку сам этот вопрос еще не стал проблемой, требующей решения. Ей всегда больше нравилась позиция в духе мистера Микобера – авось все как-нибудь само собою образуется.

– Ну-ну, – протянула она, – я еще не знаю.

– Паспорт необходимо предъявить в местной полиции, – объяснил Роберт. – Они запишут его номер, ваше имя, возраст, особые приметы и все такое. Поскольку паспорта у вас нет, думаю, нужно по крайней мере послать им вашу фамилию и имя, а также описание. И кстати, как ваша фамилия? Я ведь всегда называл вас просто Викторией.

Она не стала уклоняться от брошенного вызова:

– Перестаньте. Вы не хуже меня знаете, как моя фамилия.

– Не совсем так. – В улыбке Ричарда проступило что-то жестокое. – Я вашу фамилию действительно знаю, а вот вы, думаю, нет.

Его глаза за стеклами очков пристально смотрели на нее.

– Уж свою фамилию я, разумеется, знаю, – бросила Виктория.

– Тогда назовите ее мне – прямо сейчас.

Голос его прозвучал жестко и твердо.

– Лгать бессмысленно. Игра окончена. Вы мастерски вели свою партию. Читали литературу по предмету, демонстрировали эрудицию, но на таком поле жульничество не проходит. Я расставлял для вас ловушки, и вы попадались в них. Я нес полнейший вздор, и вы принимали его за правду. – Он выдержал паузу. – Вы – не Венеция Сэвил. Кто вы на самом деле?

– Кто – я сказала вам при первой нашей встрече. Я – Виктория Джонс.

– Племянница доктора Понсфута Джонса?

– Я не его племянница, но моя фамилия – Джонс.

– Вы много чего наговорили.

– Ну да. И всё – правда! Но я видела, что вы мне не верите. И меня это бесило, потому что, пусть я и привираю иногда – ладно, не иногда, а частенько, – но то, что я сказала тогда, никакая не ложь. Да, я назвалась Понсфут Джонс – для пущей убедительности. Я и раньше так себя называла, и каждый раз все получалось лучше некуда. Откуда мне было знать, что вы едете именно сюда?

– Да, такого удара вы, должно быть, не ждали, – с мрачным видом заметил Ричард. – Но выдержали стойко, даже бровью не повели.

– Это только со стороны так кажется. На самом деле у меня все поджилки тряслись. Но я знала, что с объяснениями нужно подождать, пока я не буду здесь, где мне, по крайней мере, ничто не угрожает.

– Ничто не угрожает, – задумчиво повторил Ричард. – Послушайте, Виктория, та невероятная история с хлороформом, которой вы меня потчевали… неужели все так и было?

– Конечно! Это истинная правда! Поймите, если б я хотела вас обмануть, то сочинила бы что-нибудь позанятнее и рассказала бы более гладко!

– Сейчас, зная вас чуточку лучше, я, пожалуй, склонен согласиться с этим аргументом. Но и вы должны признать, что тому, кто слышит ее впервые, поверить в такое очень трудно.

– Однако теперь вы уже не считаете ее невероятной. Почему?

– Потому что, – медленно произнес Ричард, – если вы замешаны в историю с Кармайклом, то я допускаю, что так могло быть.

– Со смерти Кармайкла все и началось.

– Вы должны все мне рассказать.

Виктория посмотрела на него в упор:

– Я вот спрашиваю себя, можно ли вам доверять.

– Вы не уверены, можно ли доверять мне? Да ведь все же совсем наоборот! Неужели вы не понимаете? Это у меня имеются серьезные основания подозревать, что вы проникли сюда под чужим именем, чтобы выведать какую-то информацию! Вы, может быть, и сейчас это делаете…

– То есть вам известно о Кармайкле нечто такое, что и они хотели бы знать?

– Кто такие они ? Кого вы имеете в виду?