Агата Кристи - Хикори, дикори, док...

— Благодарю вас. Я начинаю?

— Да-да, пожалуйста.

— Видите ли, иногда у меня бывает неприятный ощущение в области желудок.

— Ай-ай-ай!

— Меня тошнит, как выражается мисс Салли, но в действительности меня не совсем тошнит. Я хочу сказать, у меня нет рвота.

— Да-да. — Инспектор Шарп с трудом сдерживался, выслушивая эти физиологические подробности. — Очень вам сочувствую. Но вы собирались рассказать…

— Может, это от непривычная пища. У меня здесь, — Акибомбо точно указал где, — очень наполнено. И еще я думаю, меня тошнит, потому что нам дают мало мясо и много.., как это говорится.., углеродов.

— Углеводов, — машинально поправил инспектор. — Но я не понимаю…

— Иногда я пью маленький таблетка, мятный сода, а иногда порошок для желудок. Что именно — не важно, главное — что из меня сразу выходит много воздуха. — Мистер Акибомбо весьма реалистично изобразил отрыжку. — После этого, — он ангельски улыбнулся, — я чувствую себя гораздо лучше, гораздо лучше.

Лицо инспектора густо побагровело, а миссис Хаббард властно произнесла:

— Мы все прекрасно понимаем. Ближе к делу!

— Да. Конечно. Как я говорил, это случилось в начале прошлой неделя.., я точно не помню. Макароны были очень хорошие, и я очень много кушал и потом чувствовал очень плохо. Я пытался работать для моего преподавателя, но думать, когда здесь, — Акибомбо опять продемонстрировал где, — наполнено, очень трудно. Это было после ужин, и в гостиной была только Элизабет. Я говорю: «У тебя есть сода или порошок для желудок? Мой кончился». А она говорит: «Нет». «Но, — говорит она, — я видела у Пат в комод, когда возвращала ей носовой платок. Я тебе принесу, — говорит она. — Пат не будет сердиться». И она ходила наверх и приносила мне пузырек. Почти пустой, сода почти нет. Я говорил спасибо и шел в ванную, насыпал в воду почти полный чайный ложка, размешивал и пил.

— Чайную ложку? Чайную ложку! Боже мой!

Инспектор ошалело уставился на Акибомбо. Сержант Кобб изумленно подался вперед. Миссис Хаббард загадочно пробормотала:

— Распутин!

— Вы проглотили чайную ложку морфия?

— Да, потому что я думал: там сода.

— Ах, конечно… Но почему с вами ничего не случилось?

— Я потом был болен, серьезно болен. У меня не просто была изжога. Мой живот очень, очень болел.

— Не понимаю, как вы вообще остались живы!

— Распутин — да и только, — повторила миссис Хаббард. — Того тоже травили ядом и никак не могли отравить!

Мистер Акибомбо продолжал:

— Потом, когда следующий день мне становилось лучше, я брал пузырек, в котором сохранялась еще мало-мало порошка, и ходил к аптекарю. Я хотел знать, что такое я принял, отчего мне становилось так плохо?

— И что он сказал?

— Он сказал, чтобы я приходил позже, а когда я приходил, он говорил: «Ничего удивительного! Это не сода. Это бора.., бореный кислота. Вы можете класть его в глаза, но если пить чайный ложка этот бореный кислота, вы заболеваете».

— Борная кислота? — остолбенел инспектор. — Но как она попала в этот пузырек? Черт побери, куда делся морфий? — застонал он. — У меня голова кругом идет.

— Пожалуйста, я продолжаю, — сказал Акибомбо. — Я стал думать.

— Ага, — сказал Шарп. — И что же вы надумали?

— Я думал о мисс Силия и о том, как она умерла; о том, как кто-то после ее смерти входил в ее комната и оставлял пустой пузырек с морфий и маленькая записка, говорившая, что она убила себя.

Акибомбо на мгновение умолк, инспектор ободряюще кивнул.

— И я.., я говорил: кто мог это сделать? И я думал, что если это девушка, то это легко, а если парень, то нет, потому что он должен спускаться по наша лестница и подниматься другая, и кто-то может просыпаться и видеть или слышать его. И я думал опять и говорил: предположим, это кто-то в наша половина, но в комнате рядом с мисс Силия.., ведь только ее комната соседняя с наша половина, да? У него балкон, и у нее балкон, и она спит с открытый окно, потому что это гигиенично. И значит, если он большой, сильный и атлетичный, он может прыгнуть в ее балкон.

— Кто из мальчиков жил рядом с Силией? Кто же, дай Бог памяти? — сказала миссис Хаббард. — Ах да, Найджел и…

— И Лен Бейтсон, — закончил инспектор, притрагиваясь к бумажному пакетику. — Лен Бейтсон.

— Он очень хороший, очень, — грустно сказал мистер Акибомбо. — И он мне очень нравится, но мы не можем проникать глубоко в человеческая психология. Разве нет? Так считает современная теория. Мистер Чандра Лал очень сердился, когда его бореный кислота для глаз исчезался, а когда я спросил, он сказал, что ему говорили, что бореный кислота брал Лен Бейтсон…

— Значит, морфий, который лежал в ящике Найджела, заменили борной кислотой, а потом Патрисия Лейн насыпала соду в пузырек, в котором, как она считала, был морфий, а на самом деле там была борная кислота… Так-так… Понимаю…

— Но я вам помогал, правда? — вежливо спросил мистер Акибомбо.

— Да, конечно, мы вам крайне признательны. Но, пожалуйста, мистер.., м-м.., не распространяйтесь больше на эту тему.

— Хорошо, сэр. Я буду очень осторожный.

Мистер Акибомбо церемонно поклонился и вышел из комнаты.

— Лен Бейтсон! — расстроилась миссис Хаббард. — Ах, нет! Нет!

Шарп взглянул на нее.

— Вам грустно думать, что Лен — убийца?

— Да, мне нравится этот паренек. Характер у него, конечно, не сахар, но мне казалось, что он очень милый и добрый мальчик.

— Многие преступники именно такими и кажутся, — возразил Шарп.

Он осторожно развернул пакетик. Миссис Хаббард наклонилась вперед… На белой бумаге лежали два коротких курчавых рыжих волоска.

— Боже мой! — сказала миссис Хаббард.

— Да, — задумчиво откликнулся Шарп. — Я давно убедился, что убийца, как правило, допускает хотя бы одну ошибку.

— Но это же чудесно, друг мой! — восхищенно воскликнул Эркюль Пуаро. — Все так прозрачно… То есть совершенно прозрачно!

— Можно подумать, что вы говорите о супе, — проворчал инспектор. — Не знаю, может, для вас это действительно прозрачно, но, на мой взгляд, супчик еще мутноват.

— Какое там мутноват! Все уже предельно ясно!

— Даже это?

Так же невозмутимо, как в комнате миссис Хаббард, инспектор продемонстрировал ему два рыжих волоса.

— А, это! — сказал Пуаро и почти в точности повторил слова Шарпа:

— Как это у вас принято говорить: убийца допускает хотя бы одну ошибку.

Их взгляды встретились.

— Людям свойственно переоценивать свои умственные способности, — сказал Эркюль Пуаро.

Инспектора Шарпа так и подмывало спросить: «Даже Эркюлю Пуаро?» — но он сдержался.

— Ну а в остальном, друг мой, все идет по плану?

— Да, бомба взорвется завтра, — произнес Шарп.

— Вы сами поедете?