Роман Антропов - Сыщик Путилин

— Этого быть не может… Это ловушка со стороны какого-нибудь нашего заклятого врага! — исступленно взревел библейский старец и вдруг грохнулся перед Путилиным на колени.

— Ваше превосходительство! Господин Путилин! Теперь, более чем когда-нибудь, мы умоляем вас взяться за расследование этого страшного дела! Клянемся вам именем Бога и святой Торы, клянемся нашими детьми и потомками: у нас не существует ритуальных убийств! Спасите нас, пролейте свет на это мрачное происшествие!

Старик судорожно пытался поймать и поцеловать руку великого сыщика. Путилин, человек чрезвычайно мягкий, доброжелательный и сердечный, был растроган и поражен этим страшным взрывом отчаяния.

— Что вы… что вы… встаньте… Ну хорошо, хорошо… — мягко забормотал он. — Я возьмусь за ваше таинственное дело и постараюсь сделать все, что смогу. Теперь слушайте: там, у вас, в Минске, знают, что вы обратились ко мне?

— О нет!.. Хотя, если… А впрочем, может быть…

— Тогда вы вот что сделайте: немедленно дайте знать, пусть ваши посланцы повсюду раззвонят, что Путилин наотрез отказался вмешиваться в это дело. Поняли? Ну, а теперь прощайте, господа.

Когда обрадованные евреи вышли, великий сыщик написал шифрованную телеграмму следующего содержания:

«Сильно заинтересованный делом о предполагаемом ритуальном убийстве, выезжаю сейчас же экстренным заказным. Труп девочки оставьте до моего приезда.

Мы приехали в Минск ранним утром, примчавшись из Петербурга с максимально допустимой быстротой. На вокзале нас встретил симпатичный толстяк, который при виде моего гениального друга, выходящего из вагона, поспешно направился к нему:

— На гастроли к нам, глубокоуважаемый Иван Дмитриевич? Ваше превосходительство никогда еще не баловали нас своим посещением.

Путилин улыбнулся и представил меня толстяку.

— О, я не отниму ни одного лавра у вас, дорогой коллега! — шутливо проговорил великий сыщик. — Да и, собственно говоря, к чему вам теперь моя консультация, раз вы столь блестяще повели дело, что труп и убийца уже найдены?

По дороге с вокзала до Европейской гостиницы (мы ехали в карете втроем) Путилин молчал и смотрел в окно. Несмотря на ранний час и на то, что шел первый день еврейской Пасхи, на улицах тихого губернского города царило необычное оживление. Особенно бросалось в глаза большое число евреев. Они — не в праздничных, а в затрапезно-будничных одеяниях — ходили кучками по тротуарам, порой собираясь в группы. Лица их были угрюмы, бледны, взволнованны. Видимо, какой-то общий страх, какая-то общая паника властно захватили еврейскую общину и цепко держали ее в своих объятиях.

Евреи о чем-то оживленно говорили, качали головами, так что их длинные бороды и пейсы развевались на свежем весеннем воздухе. Некоторые из них отчаянно жестикулировали. Когда мы высаживались из кареты у подъезда гостиницы, до нас совершенно явственно из стоявшей вблизи группы евреев донеслось имя великого сыщика.

— Ай-ай-ай, Путилин… — сокрушенно покачивал некто седой головой.

— Что это? — удивленно прошептал местный Лекок. — Никак они уже пронюхали о вашем приезде, узнали вас?

— Нет, этого они не знают, уверяю вас! — твердо, с чуть заметной иронической усмешкой проговорил мой талантливый друг.

В номере гостиницы он, даже не переодевшись, прямо приступил к расспросам своего коллеги.

— Скажите, голубчик, как это вам посчастливилось столь быстро напасть на след, приведший к такому успешному раскрытию этого страшного преступления?

— Видите ли, Иван Дмитриевич, сразу после пропажи девочки по городу стали усиленно циркулировать слухи о возможном похищении ребенка евреями. Сегодня ведь началась их Пасха, а, как известно вашему превосходительству, в Западном районе у нас особенно живуча легенда о еврейских ритуальных убийствах. Естественно, я усилил надзор за еврейскими кварталами, за их гетто. Все агенты были подняты на ноги. И вдруг, совершенно неожиданно, девочка, вернее ее труп, был найдена — на второй же день розысков.

— Кто же отыскал его? — бесстрастно задал вопрос Путилин.

Толстяк улыбнулся:

— Ни за что не догадаетесь, высокочтимый Иван Дмитриевич! Представьте, огромную услугу правосудию оказала… собака! Дело обстояло так. Один из моих агентов, проходя N-ой улицей, вдруг услышал заунывный громкий протяжный вой собаки. Собака выла не переставая. Он случайно посмотрел на дом, откуда доносились эти душераздирающие звуки, и увидел на табличке надпись:

«Дом И.  С. Губермана».

— Простите, коллега, один вопрос: кто этот самый Губерман?

— Местный воротила, занимающийся дисконтом векселей и не скажу чтобы ростовщичеством, но предоставлением денег в рост под залог имений, домов и т. д.

— Благодарю вас. Продолжайте.

— Этот агент немедленно явился ко мне: «Собака подозрительно воет». А что, если… Этого было довольно. Я ухватился за вздорное, быть может, на первый взгляд предположение и в сопровождении двух загримированных агентов явился во двор дома Губермана под каким-то благовидным предлогом. Большая цепная собака, породы овчарка, в глубине двора с неистовым воем и лаем рвалась на цепи. Я попросил Губермана спустить собаку с цепи. Он побледнел как полотно. «Ни за что! — воскликнул он в испуге. — Она может разорвать всех нас». — «Неужели она и вас не знает? Пожалуйста, спустите! Я настаиваю!»

И с этими словами я подошел к животному, держа на всякий случай револьвер наизготовку. К моему удивлению, овчарка совершенно спокойно позволила мне снять с ее шеи ошейник и, лишь только освободилась, стремглав бросилась к выгребной яме, прикрытой деревянной крышкой. Урча и воя, она принялась ожесточенно скрести когтями доски крышки. Я немедленно велел открыть выгребную яму и…

— Там лежал труп бедной девочки? Так?

— Да.

— И на основании этого вы немедленно арестовали Губермана?

— Ну разумеется! Простите, мой знаменитый коллега, или вы находите эту страшную улику недостаточной для ареста преступника?

В голосе губернского Лекока послышалась легкая насмешка.

— Кто вам это сказал? Наоборот, я удивляюсь вашей необычайной прозорливости. Вы поступили — для торжества правосудия — великолепно, арестовав страшного преступника. Скажите мне теперь, девочка действительно была обескровлена?

— О да! Таково заключение врачей. Вы можете увидеть ее сейчас же. Ваш друг, известный доктор Z., — указал он на меня, — подтвердит вам это. Все ее тело — в колотых ранах.

— Скажите, мать ее ни на кого не заявляла своих подозрений?

— Ни на кого. Она — бедная вдова, у нее нет ни врагов, ни завистников.