Найо Марш - Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца! [сборник: 15, 6]

Гибсон большим пальцем перелистнул до нужного места блокнот, с явным изумлением глянул на записи и пустился докладывать нараспев и тоненьким голосом:

– Покойный Карлос Ривера проживал по адресу 102, Бедфорд-мэншнс, Остерли-сквер. Квартира с гостиничным обслуживанием, арендная плата пятьсот фунтов в год.

– И почему только мы все не играем на гармошках? – спросил Фокс, ни к кому, в сущности, не обращаясь.

– В три часа утра первого июня, – продолжал визгливо Гибсон, – получив ордер на обыск, я произвел вход на вышеозначенную территорию посредством ключа на кольце, снятого с тела покойного. Квартира состоит из холла шесть на восемь футов, гостиной двенадцать на четырнадцать футов и спальни девять на одиннадцать футов. Обстановка в квартире следующая: в гостиной – ковер, пурпурный, толстый; занавеси, от пола до потолка, пурпурного атласа.

– «Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками!.. [44] Песнь Песней Соломона (2:5). – пробормотал Аллейн. – Пурпурные.

– Можно называть это муаром, мистер Аллейн?

– Э… Продолжайте.

– Диван, обитый зеленым бархатом, три кресла, то же самое, обеденный стол, шесть обеденных стульев, открытый камин. Стены выкрашены в желтовато-коричневый цвет. Подушки: семь штук. Зеленый и пурпурный атлас. – Он посмотрел на Аллейна. – Прошу прощения, мистер Аллейн? Что-то не так?

– Ничего-ничего. Продолжайте.

– Книжный шкаф. Четырнадцать книг. Иностранные. Опознал четыре как отчеты о полицейских расследованиях. Картины – четыре штуки.

– Они-то на что похожи? – поинтересовался Фокс.

– Не важно, грязный вы старикашка, – сказал Аллейн.

– Два наброска ню, мистер Фокс, что называется, «настенные девушки». Остальные еще откровеннее. Портсигары: четыре штуки. Сигареты коммерческого производства. Взял по одной из каждой коробки. Стенной сейф. Комбинационный шифр, но я нашел записку с цифрами в записной книжке покойного. Содержимое…

– Минутку, – прервал Аллейн. – Во всех квартирах есть такие сейфы?

– В ходе изысканий я установил, что покойный договорился об установке.

– Хорошо. Продолжайте.

– Содержимое. Мной был извлечен ряд документов, два гроссбуха, или бухгалтерские книги, и запертый ящик для наличности, содержавший триста фунтов банкнотами малого достоинства и тринадцать шиллингов серебром. – Тут Гибсон остановился по собственному почину.

– Надо же! – удивился Фокс. – Тут мы и впрямь, возможно, на что-то наткнулись.

– В сейфе я оставил записку с описью содержимого сейфа, а сам сейф запер, – сказал Гибсон с нотой неуверенности, вызванной, вероятно, опасениями за стиль своей прозы. – Мне представить содержимое сейчас, сэр, или продолжать со спальней?

– Сомневаюсь, что я способен снести спальню, – сказал Аллейн. – Но продолжайте.

– Она выдержана в черном, сэр. В черном атласе.

– Вы все это занесли в протокол? – внезапно вопросил Фокс. – Все про цвета и атлас?

– Вы велели проявить основательность, мистер Фокс.

– Есть же мера всему, – серьезно возвестил Фокс. – Прошу прощения, мистер Аллейн.

– Вовсе нет, Братец Лис. Спальня, Гибсон.

Но ничего стоящего в подробном отчете Гибсона о спальне Риверы не нашлось, если не считать откровением, что покойный питал пристрастие к черным атласным пижамам с вышитыми инициалами владельца, что, как предположил Аллейн, изобличает его личность, вынося ей окончательный приговор. Гибсон представил добычу из стенного сейфа, и она была должным образом изучена. Аллейн взял себе гроссбухи, а Фокс – стопку писем. На некоторое время воцарилось молчание, прерываемое только шелестом бумаги.

Однако наконец Фокс хлопнул ладонью по колену, и Аллейн, не поднимая глаз, отозвался:

– А?

– Странно, – хмыкнул мистер Фокс. – Только послушайте, сэр.

– Валяйте.

– «Как нежен, – начал мистер Фокс, – первый цвет любви! Как хрупок крошечный бутон, как легко подвержен заморозкам! Касайтесь его нежно, милый мальчик, не то его аромат будет утрачен навсегда».

– Ух ты! – вырвалось шепотом у сержанта Скотта.

– «Ты говоришь, – продолжал мистер Фокс, – что она непостоянна. Но и небо по весне тоже. Будь терпелив. Жди, когда раскроются крохотные лепестки. Если хочешь получить особый «Разговор по душам» и так далее». – Сняв очки, Фокс воззрился на начальника.

– Что вы имели в виду этим «и так далее», Фокс? Почему не продолжаете?

– Тут так сказано. И так далее. Тут текст обрывается. Сами посмотрите.

Он развернул на столе перед Аллейном смятый лист голубой писчей бумаги. Тот был заполнен машинописным текстом с малым интервалом между строками. Наверху листа был штамп с адресом по Дьюкс-Гейт.

– И о чем вы умолчали? У вас же что-то еще есть.

Фокс положил перед ним второе вещественное доказательство. Это была вырезка из газеты, напечатанная на бумаге, какую предпочитают вычурные издания. Аллейн прочел вслух:

– «Дорогой НФД, я помолвлен с молодой леди, которая временами бывает очень нежной, а потом вдруг снова обращается со мной холодно. Дело не в дурном запахе изо рта, потому что я ее спрашивал, а она сказала, что нет и что ей бы очень хотелось, чтобы я не заводил про него разговор снова. Мне двадцать два года, рост у меня пять футов одиннадцать дюймов с головы до ног, и я хорошо сложен. Я зашибаю пятьсот пятьдесят фунтов в год. Я автомеханик первой ступени, и у меня есть виды на повышение. Она считает, что меня любит, но так вот себя ведет. Как мне к этому относиться? Карданный Вал».

– Я бы рекомендовал хорошенькую порку, – сказал Аллейн. – Бедный старина Карданный Вал.

– Продолжайте, сэр. Прочтите ответ.

Аллейн продолжил:

– «Дорогой Карданный Вал. Ваша проблема не столь необычна, как вы, возможно, склонны думать в своих расстроенных чувствах. Как нежен первый цвет любви…» Да, вот опять. Да. Хорошо? Фокс. Вы, похоже, нашли отрывок черновика и законченную статью. Черновик, отпечатанный на писчей бумаге Дьюкс-Гейт, выглядит так, словно лежал скомканный в чьем-то кармане, верно? Минутку.

Он открыл собственную папку, и мгновение спустя письмо, которое выронила из сумочки Фелиситэ в «Метрономе», лежало рядом со вторым. Аллейн склонился над обоими.

– Разумеется, это выстрел наугад, но готов поспорить, машинка одна и та же. Буква «с» несколько расшатана. Все обычные признаки.

– И к чему это нас приводит? – спросил Фокс.

Гибсон, очень довольный собой, кашлянул.

– Это приводит нас к некоторой путанице, сэр.

– Вот именно. Письмо, адресованное мисс де Суз, было напечатано на машинке в кабинете лорда Пастерна на бумаге, которой он пользуется для своей корреспонденции. На машинке имелись только его отпечатки. Я рискнул и спросил его в лоб, как давно ему известно, что Нед Мэнкс и НФД одно и то же лицо. Он не пожелал отвечать, но, клянусь, я выбил его из колеи. Я бы предположил, что он напечатал письмо после того, как увидел, что Нед Мэнкс вставил в петлицу белую гвоздику, пометил письмо «Доставлено почтой» и подбросил на столик в холле, где оно было обнаружено дворецким. Идем дальше. Не так давно Мэнкс три недели жил на Дьюкс-Гейт, и, думаю, разумно будет предположить, что он пользовался тамошней печатной машинкой и голубой писчей бумагой в кабинете, когда набрасывал заметки для своих тошнотворных статеек НФД для «Гармонии». Значит, черновик был напечатан Мэнксом. Но насколько нам известно, Мэнкс познакомился с Риверой только вчера вечером и, так уж получилось, по выражению Уильяма, съездил его по уху, потому что Ривера поцеловал не мисс де Суз, а мисс Уэйн. Так вот, если наши догадки верны, как и когда, черт побери, Ривера мог завладеть черновиком Мэнкса с галиматьей НФД? Не прошлым вечером, потому что мы извлекли его из сейфа Риверы, а он к себе не возвращался. Ответьте-ка на это, Фокс.