Энтони Гилберт - Убийство на Брендон-стрит. Выжить тридцать дней

– Если вы видели сегодняшние утренние газеты, в чем я нисколько не сомневаюсь, – мрачно сказал Гарт, – то знаете, что у меня никаких хороших новостей пока нет. – Юрист не нуждался в дополнительных доказательствах простой истины. Пока кредиторы считали тебя наследником богатого родственника, они готовы были безгранично тебе доверять, но как только до них доходили сведения, что ты можешь рассчитывать только на собственные ресурсы, набрасывались волчьей стаей. – В данный момент я не имею возможности немедленно удовлетворить ваши требования.

У мистера Морриса взлетели вверх брови. Казалось, он был искренне удивлен заявлением своего посетителя.

– Вы должны прекрасно осознавать, мистер Хоуп, что мы не можем снова предоставить длительную отсрочку. Ссуда была вам выдана уже достаточно давно, и если нет возможности погасить задолженность, нам не останется иного выбора, кроме как официально предъявить требования.

– Это вам нисколько не поможет, – холодно сказал Гарт, стараясь ничем не выдать того факта, что огласка окончательно уничтожит его.

При передаче дела в суд неизбежно выяснится, как Гарт имел глупость добавить свое имя к позорному списку юридических советников, ввязавшихся в спекуляции деньгами клиентов с весьма плачевными результатами. И он попросил дать ему еще месяц отсрочки.

Мистер Моррис глубоко задумался. Он подозревал, что попытка выжать из Гарта немедленную расплату по долгу не принесет ему особой пользы. Ростовщику показалось вполне правдоподобным заявление Гарта о намерении оспорить завещание. И если он в этом преуспеет, то не в интересах мистера Морриса ссориться с клиентом. Вот почему после короткой паузы он принял решение.

– Поскольку вы сами юрист, мистер Хоуп, то вам прекрасно известно, насколько мелко мелют жернова на мельнице правосудия, но вращаются они при этом крайне медленно. Если начистоту, то мы не можем себе позволить задерживать получение с вас долга продолжительное время. С другой стороны, нам не хочется ставить вас в неловкое положение, если есть возможность этого избежать. Таким образом, мы готовы дать вам еще тридцать дней отсрочки. А за такое время, мистер Хоуп, очень многое может произойти.

Последняя фраза ростовщика звоном отдавалась в голове Гарта, когда он возвращался в свой офис. И она логично увязывалась с другими словами из завещания.

«…Я по доброй воле делаю наследницей своего состояния мою родственницу Дороти Кэппер при условии, что она останется жива и сможет вступить в права наследования через тридцать дней после оглашения текста данного завещания».

Братья Лэйси завтракали позже остальных членов семьи, причем позволили себе более дорогие блюда. Но с прочими кузенами их роднило одно – почта в основном состояла из предъявленных к оплате счетов.

– Херли меня разочаровал, – заявил Кристофер, вскрыв первый конверт, а потом бросив вложенную в него записку на стол. – Никак не ожидал подобной вульгарности от человека с таким утонченным чувством стиля.

Хью взял послание и пробежал по строчкам глазами.

– Кажется, Херли тоже несколько разочаровался в тебе, – заметил он, – хотя его гораздо больше поразил кузен Эверард. А все твой дурацкий оптимизм, Крис.

– Однако именно это позволило мне почти четыре года кормить Херли обещаниями, не заплатив ему ни пенни. Будь я реалистом, мне давно пришлось бы одеваться у дешевых портных, которые берут за свои услуги шестьдесят пять шиллингов. Но послушай, насколько я понимаю, никто, кроме Джулии, еще не виделся с новой наследницей, так ведь?

– Я бы не ожидал от встречи с ней слишком многого, – предупреждающе сказал Хью. – Женщины, наследующие сто тысяч фунтов, скорее похожи на миссис Фэйрчайлд, чем на Марлен Дитрих.

Кристофера даже чуть передернуло.

– Зато, говорят, она была воистину доброй женщиной.

– Вот и я годами твержу тебе, что в женщине главное не привлекательность, а доброта, – напомнил Хью.

Кристофер, имевший интимную связь с дамой, совсем не подходившей под минимальные стандарты доброты, сумрачно насупился. Счет от Херли был мелочью в сравнении с требованием срочно выплатить две тысячи фунтов. Если он быстро не сумеет добыть эту сумму, оскорбленный в лучших чувствах муж возлюбленной грозил подать заявление о разводе. И тот факт, что супругу было глубоко наплевать на жену и он лишь ухватился за возможность урвать через нее две тысячи фунтов, ничего по сути не менял. Гораздо важнее оказывалось другое. Кристофер только внешне казался человеком инертным, а внутри него бурлили амбиции. Он отнюдь не собирался просидеть до конца войны в министерстве информации, дожидаясь повышения в должности. Его целью было получить назначение, открывавшее перед ним действительно широкие перспективы. Но поскольку англичане упорно придерживались мнения, что способности человека теснейшим образом связаны с его моральным обликом, он понимал – у него не будет шанса добиться цели, если его имя станет звучать в суде по делу о разводе. Леди не стоила десятой части двух тысяч фунтов, хотя Крис поначалу вообще не задумывался об этом. Теперь же он считал вполне вероятным, что она и ее чувствительный муж вступили в заговор, чтобы выдоить из него деньги. В этой ситуации, яростно решил про себя Крис, он будет готов совершить убийство, если возникнет необходимость. Он не мог обратиться за ссудой к заимодавцу, как поступил Гарт, поскольку находился на государственной службе, а всем известно, чем грозили чиновникам любые связи с ростовщиками – настоящей катастрофой.

– У меня назначена встреча с одним человеком на одиннадцать, а я еще даже не побрился, – неожиданно вспомнил он и вышел из комнаты.

Хью дождался, когда захлопнулась за ним входная дверь, а потом притянул к себе телефон и набрал номер Буш-4141.

Мисс Кэппер искренне удивилась, когда проснулась и обнаружила, что до сих пор жива и невредима. Лежа в постели, она размышляла: ей не следует вставать слишком рано, чтобы не потревожить мисс Карбери. При этом у нее созрело решение, как действовать дальше. Она позвонит викарию и получит его совет. Прежде Дороти никогда не прибегала к столь радикальным мерам. При обычных обстоятельствах она никак не смела рассчитывать, что святой отец уделит ей хотя бы минуту своего драгоценного времени, но сложившаяся ситуация заставляла взглянуть на все по-иному.

«Разумеется, – уверяла она саму себя, – для него не будет никакой разницы. Я могу быть уверена, что на него ни в малейшей степени не окажут влияния какие-либо финансовые соображения, для него естественна забота о благополучии своей церкви». Конечно, никуда не денешься от того факта, что прихожанка с состоянием в сто тысяч фунтов (пусть лишь в перспективе) больше заслуживала внимания викария, чем женщина, жившая на материнскую пенсию и пособие по бедности.