Патриция Мойес - Мертвецы не катаются на лыжах. Призрак убийства (сборник)

Генри тут же предложил свою помощь. Он приехал один в большой полицейской машине, где хватит места для сэра Клода, леди Мансайпл, и для майора тоже. Предложение было с благодарностью принято, и все вчетвером пошли к парковке, а Эдвин мрачно согласился вернуться с Мод и Джулианом.

В машине Генри сообщил леди Мансайпл, что рад был услышать о найденных таблетках. Она приподняла брови.

– Вряд ли можно сказать «найденных», мистер Тиббет. Они не терялись. Не могу представить, как я могла положить таблетки в косметичку. Клод вам подтвердит, я их всегда держу в шкатулке с украшениями – для надежности.

– А она у вас всегда заперта? – спросил инспектор.

– Боже мой, нет, конечно. У меня дорогих украшений нет, – ответила подчеркнуто Рамона.

– Флакон был полон?

– Какие у вас необычные вопросы, мистер Тиббет. Почему вас интересует мой несчастный флакон с таблетками?

Генри не успел с ответом, потому что Джордж Мансайпл сказал:

– У инспектора есть на то причина, Рамона.

– Боже мой, – сказал сэр Клод недовольным тоном. – Я думал, главный инспектор, что вы свою работу здесь закончили. Кстати, я просто в восхищении от вашего сегодняшнего отчета по этому грустному вопросу. Рассуждение ваше было безупречно и совершенно прозрачно.

– Благодарю вас, сэр Клод, – ответил Генри.

– Так что, – настойчиво спросил сэр Клод, – вопросов не осталось?

– Почти, – сказал инспектор. – Леди Мансайпл, был ли пузырек с таблетками снотворного полон?

– Нет, – сразу ответила Рамона. – Он был наполовину пуст.

– И вы не знаете, сколько таблеток могло пропасть?

– Конечно, нет. Я же их не считаю. Они ведь не ядовиты – успокоительные и снотворные.

– Но в больших дозах ядовиты, – заметил Генри.

– Я не принимаю их в больших дозах, – возразила Рамона. – Если Вайолет так говорит, это с ее стороны очень нехорошо.

Наступило слегка напряженное молчание, нарушенное покашливанием Джорджа Мансайпла. Он сказал:

– Извините, Тиббет, что не можем вас пригласить к ленчу, но Вайолет несколько замотана, как вы понимаете…

– Конечно, понимаю, майор Мансайпл. Ни за что бы не стал сейчас предоставлять ей лишнюю работу.

– Но мы ждем вас на похороны, естественно. И я надеюсь, что потом вы с женой поедете к нам. Просто на чай.

– С удовольствием. Это очень любезно с вашей стороны, – сказал Генри.

Когда инспектор повернул свой большой «уолсли» на подъездную дорожку Крегуэлл-Грейнджа, Мод с Джулианом и епископом уже приехали. Генри собирался, доставив Мансайплов домой, ехать сразу в «Викинг», но майор был непреклонен. Еще раз многословно объяснив невозможность для Вайолет сейчас пригласить гостя к ленчу, он тем не менее заставил инспектора – другого слова не подобрать, – выпить в Грейндже предобеденный аперитив. В конце концов Генри понял, что на споры у него уйдет больше времени.

Дом был неузнаваем. Сквозь открытые двери кабинета были видны штабеля собранного «хлама» – пестрое собрание старых одежд, безделушек, абажуров, книг, кухонной утвари, детских игрушек. Нашлась даже старая потрепанная детская коляска. Часть хлама вываливалась в холл, и портрет Директора был сейчас задрапирован разными шарфами ручной вязки.

Из гостиной вышла Мод и, оглядев беспорядок, сморщила нос.

– Ужас, правда? – спросила она. – И так каждый год. Миссис А. покупает старую шляпку миссис Б. – такую, что на чучело надеть стыдно, – чтобы сделать взнос в Фонд церковной крыши или какой-нибудь еще. На следующий год миссис Б. приносит ту же самую шляпку в качестве хлама, и ее покупает миссис В… и так далее. Сейчас эта шляпка уже просто ритуальный предмет. Насколько было бы проще, если бы люди просто давали деньги и не занимались этими глупостями. Но нет. Праздник всегда был и будет. – Мод улыбнулась: – В гостиной уже не так плохо: джемы, варенья, пироги. Некоторые даже очень хорошие. Я только боюсь, как бы их все не съели по ошибке на поминках тети Доры. – Девушка добавила уже серьезно: – Обидно, что ее там не будет. Она такие вещи очень любила – хорошие похороны и приличный чай после них. Заходите.

Эдвин уже устроился в гостиной со стаканом пива и изучал кроссворд в «Таймс». Он расчистил себе место среди банок джемов, варений и пирогов, устроился в любимом кресле, обращенном к эркеру, и повернулся к комнате спиной. Когда вошли Мод и Генри, епископ даже не поднял головы.

– Шерри, виски или пиво? – спросила Мод.

– Шерри, если можно, – ответил инспектор.

Он смотрел, как девушка подошла к столику, сдвинула какие-то варенья и стала возиться с графинами и стаканами. Генри вдруг очень ясно представил себе, как Мод работает у себя в лаборатории: в белом халате, ловкая, умелая, знающая, уже не хорошенькая хрупкая девушка, а высокопрофессиональный ученый – хладнокровный и несентиментальный.

Бесстрастный и отстраненный ученый обернулся и сразу снова превратился в Мод Мансайпл – миниатюрную, белокурую, очаровательную. Протянув бокал, она сказала:

– Сухой шерри.

Потом взяла другой бокал и продолжила:

– Наверное, нужно выпить в память тети Доры. Она очень любила иногда пригубить чего надо.

– За тетю Дору, – сказал Генри, поднимая стакан.

– Аминь, – добавила Мод.

– Ерунда и чушь, – сказал вслух Эдвин и перевернул страницу с отчетливым шуршанием.

– Красивые хризантемы, – сказал инспектор. – Они из сада?

Девушка несколько смутилась.

– Нет, – ответила она. – У нас с ними никогда не получалось. Что-то с почвой не то.

– Но они же для тети Доры? – спросил Генри.

Снова едва заметная пауза, и Мод ответила:

– Не обязательно спрашивать в обход. Да, я их купила в Кингсмарше и сама расставила. Да, это традиционные цветы траура. Не забывайте, я же год жила в Париже. У меня было чувство: надо что-то сделать.

– И никто, кроме вас, так бы не поступил?

– Всем остальным… – начала она и остановилась. – Я очень любила тетю Дору.

– Да, – сказал Тиббет. – Я это знаю.

Вошли Рамона, Клод и Джордж Мансайпл, освободившись от бесформенных пальто, вязаных шарфов и шапок, которые сочли подходящей одеждой для присутствия на дознании. Мод снова занялась напитками, и когда все были ими обеспечены, вышла через стеклянную дверь навстречу Джулиану, бесцельно прогуливавшемуся по саду.

– Как ваш гербарий, мистер Тиббет? – спросила Рамона.

Генри быстро и лживо ответил:

– Собираю, леди Мансайпл. Ничего пока особо интересного. Лютики и прочее в этом роде.

Лицо собеседницы просветлело в одобрении.

– В каждом собрании должна быть паства, а не только проповедник, – сказала она. – Вашим самым драгоценным находкам понадобится общество лютиков и ромашек, чтобы они ярче сияли при этом контрасте. Не сомневаюсь, что вы будете и после отъезда отсюда продолжать заниматься коллекцией.