Фергус Хьюм - Тайна двухколесного экипажа [Роман]

На бледном лице Килсипа появилось укоризненное выражение.

— Я думал, вы обо мне лучшего мнения, мистер Калтон, — сказал он, с трудом выдавливая улыбку. — Спрашивать Морленда? Нет!

— Тогда как вы узнали?

— Морленд служит барменом в трактире «Кенгуру».

— Барменом… — повторил Калтон. — А он представлялся джентльменом с состоянием. Проклятье, но одно это доказывает, что у него не было мотива для убийства Уайта. Морленд, можно сказать, жил за счет Уайта. Так что могло заставить его убить курицу, несущую золотые яйца, и сделаться барменом? Чушь!

— Может быть, вы и правы, — сердито промолвил Килсип, — и если Горби допускает ошибки, я не строю из себя непогрешимого. Во всяком случае, когда я увидел Морленда в баре, у него на указательном пальце правой руки было серебряное кольцо.

— Серебряное — это не бриллиантовое.

— Нет, но это показывает, что он имеет привычку носить кольцо именно на этом пальце. Увидев это, я решил осмотреть его комнату. Пока его не было, я ее обыскал и…

— Ничего не нашли.

Килсип кивнул.

— И ваш карточный домик рассыпался, — шутливо сказал Калтон. — Ваша версия нелепа. Морленд не больше убийца Уайта, чем я. Да и вообще, он в ту ночь был слишком пьян, чтобы сделать что-то подобное.

— Гм… Это он так говорит.

— Люди не оговаривают себя просто так, без причины.

— Он подверг себя меньшей опасности, чтобы избежать большей, — спокойно произнес Килсип. — Я уверен, что в ту ночь Морленд не был пьян. Он так сказал только для того, чтобы ему не задавали неудобных вопросов насчет его перемещений. Поверьте, он знает больше, чем говорит.

— И что вы намерены предпринять?

— Для начала займусь поисками пальто.

— A-а, так вы думаете, что он его спрятал?

— Я уверен в этом. Моя версия такова: когда Морленд вышел из кэба на Паулетт-стрит…

— Но ведь это был не он! — начиная злиться, воскликнул Калтон.

— Предположим, что это был он, — ничуть не смущаясь, продолжил Килсип. — Оставив кэб, он пошел по Паулетт-стрит, свернул налево по Джордж-стрит и вернулся в город через Фицрой-гарденс. Потом, понимая, что пальто — вещь приметная, выбросил его или, скорее, спрятал, и вышел из сада в…

— В вечернем костюме он стал еще более приметным, чем в пальто.

— Он не был в вечернем костюме, — возразил Килсип.

— Да, не был, — сказал Калтон, вспоминая допрос на суде. — Еще один удар по вашей версии. Убийца был в вечернем костюме — об этом говорил извозчик.

— Да. Он видел мистера Фицджеральда в вечернем костюме за несколько минут до этого и решил, что в кэб с Уайтом сел тот же человек.

— Хорошо, и что?

— Если помните, у второго человека пальто было застегнуто на все пуговицы. На Морленде были темные брюки — во всяком случае, я так предполагаю, — и при наглухо застегнутом пальто извозчику было очень легко ошибиться и решить, что это мистер Фицджеральд.

— Это уже звучит убедительнее, — задумчиво промолвил Калдон. — И что вы собираетесь делать?

— Искать пальто в Фицрой-гарденс.

— Пф… Бесполезное занятие!

— Возможно, — сказал Калтон, вставая.

— И когда я увижу вас снова? — поинтересовался Калтон.

— Сегодня, — ответил сыщик, остановившись у двери. — Да, чуть не забыл, матушка Побируха хочет поговорить с вами.

— Зачем? Что случилось?

— Она умирает и хочет открыть вам какую-то тайну.

— Розанна Мур! О господи! — прошептал Калтон. — Она расскажет что-то о ней. Что ж, нужно разобраться. Хорошо, буду ждать вас здесь в восемь.

— Прекрасно, сэр!

И сыщик выскользнул из кабинета.

«Неужели старухе что-то известно? — подумал Калтон, усаживаясь на место. — Она могла подслушать разговор между Уайтом и его любовницей, а теперь хочет этим поделиться. Что ж, боюсь, когда Фицджеральд соберется сознаваться, я уже и так буду все знать».

Верный своему слову, Килсип вернулся в кабинет Калтона ровно в восемь, чтобы провести его по грязному лабиринту городских трущоб. Адвокат ждал его с большим нетерпением. Дело в том, что Калтон вбил себе в голову, что в основе всего этого дела находится Розанна Мур, и каждая вновь обнаруженная улика только укрепляла его в этой уверенности. Умирая, Розанна Мур, вероятно, призналась матушке Побирухе в чем-то, что могло намекнуть на имя убийцы, и у адвоката возникло сильное подозрение, что старая ведьма получила деньги за молчание. Несколько раз Калтон собирался сходить к ней и попытаться выудить эту тайну… если, конечно, она ее знала, но теперь, похоже, сама судьба сыграет ему на руку. Добровольное признание заслуживает куда большего доверия, чем какие-то обрывки, вырванные под нажимом. К приходу Килсипа Калтон уже сидел как на иголках.

— Думаю, нам лучше поспешить, — сказал он, закуривая сигару. — Старуха может испустить дух в любую минуту.

— Может, — с сомнением в голосе согласился Кил- сип. — Но я не удивлюсь, если она поправится. У таких старух бывает по девять жизней, как у кошек.

— Может быть, — ответил Калтон, когда они вышли на ярко освещенную улицу. — У нее исключительно кошачья натура. Но скажите, — продолжил он, — что с ней? Возраст?

— Отчасти. Еще, я думаю, выпивка, — ответил Килсип. — К тому же она живет не в самой здоровой обстановке. Да и скверные привычки наверняка ее подточили.

— Надеюсь, ничего заразного! — содрогнувшись, воскликнул адвокат, когда они смешались с толпой на Берк-стрит.

— Не знаю, сэр, я не доктор, — невозмутимо ответил сыщик.

— О… — разволновался Калтон.

— Все будет хорошо, сэр, — заверил его Килсип. — Я бывал там дюжину раз, и со мной ничего не случилось.

— И слава богу, — сказал адвокат, — но может хватить одного раза, чтобы подцепить что-нибудь.

— Поверьте, сэр, это просто возраст и выпивка.

— Ее врач смотрел?

— Она не подпускает к себе врачей. Сама лечится.

— Джином, надо полагать? Хм, это еще более неприятная штука, чем ее обычные лекарства.

Вскоре они оказались на Литл-Берк-стрит и, пройдя по нескольким узким и темным переулкам, к этому времени уже более-менее знакомым Калтону, очутились у логова матушки Побирухи.

Поднявшись по шатким ступеням, которые скрипели и стонали под их ногами, они нашли хозяйку на лежанке в углу.

За столом при тусклом свете сальной свечи черноволосая девочка играла в карты с какой-то неопрятного вида девицей.

Когда сыщик и адвокат вошли, обе вскочили, и девочка с угрюмым видом подтолкнула к мистеру Калтону кособокий стул, а девица поплелась в дальний угол и свернулась там по-собачьи. Шум вырвал старуху из беспокойного сна, и она села на лежанке, собрав вокруг себя кучу тряпья, заменявшего одеяло. Вид у нее был такой жуткий, что Калтон невольно поежился. Ее длинные седые волосы спутанными снежными комьями падали на плечи, сухое морщинистое лицо с крючковатым носом и черными бусинками мышиных глаз, казалось, было выдвинуто вперед, а тощие руки, голые до плеч, дергались из стороны в сторону, когда она цеплялась похожими на паучьи лапы пальцами за свою постель. Рядом валялись прямоугольная бутылка и треснутая чашка, наполнив которую, матушка Побируха с жадностью выпила.