Рональд Нокс - Все еще мертв. Фальшивые намерения

– Симпатичный островок, – сказал старший. – А я повидал немало. Но вы говорили, к нему ведет мост. И где он?

– За развилкой, слева. Отсюда не видно. Раньше это была шаткая деревянная уродина, теперь – крепкая бетонная постройка, течением больше не сносит. Дом примерно в четверти пути до вершины, сразу за одной из тех крупных лиственниц, его тоже не видно. Да-а, местечко так и осталось необитаемым.

– Это-то не страшно. А вы, кажется, в восторге от всей этой публичности, газетчиков, которые околачиваются в холле гостиницы и посылают вам воздушные поцелуи на вокзале? Если вам это доставляет удовольствие, валяйте, только не ждите от меня, что я буду якшаться с вашими дружками-журналистами. И чем меньше вы будете приглашать их сюда на выходные, тем больше меня порадуете. За работой предпочитаю заниматься делом, а не тратить время, отвечая на всякие вопросы или докладывая газетам, что я думаю о мировой революции. Особенно когда работа тонкая, без гарантии, что все сработает по плану. Нет, мне вполне подходит большой безлюдный лес. И похоже, все к лучшему, слава богу. А что там за дым справа, видите?

– Где? На этом берегу? Не на острове? А-а, да, вижу… Лудильщики, полагаю. Там нет жилых домов. Чуть подальше Замок Грёз, куда мы, собственно, и направляемся. Его пока не видно.

– А на том берегу, где мост, тоже ничего нет?

– Только домик садовника, у самого моста. Подальше, правда, почти в двух милях, усадьба Стратдауни; ее сдают охотникам, ну, может, и рыбакам. За ней, опять-таки в миле, если не больше, сколько помню, деревня Стратдауни. Господи, где мой старый добрый Лондон? Как здесь уныло! Ни одной хибары, которая не разваливалась бы уже пятнадцать лет назад.

– Рыбакам, говорите? Не люблю ловить рыбу. А как здесь это делается? Сетями, полагаю?

– Боже упаси, нет, конечно. Не в это время года. Тут вы разживетесь лишь парой удочек да каким-нибудь умельцем, который конопатит свою лодку. Нет, я ничего не говорю, может, вам доведется увидеть кого-то и на воде, они тут шныряют, но вообразите английскую реку, какой-нибудь знатный, напыщенный клуб рыболовов, который по субботам после обеда проводит соревнования, запрудив весь берег.

– Значит, все-таки не удастся поработать в саду, чтобы мимо не проплыла компания, например рыбаков, и не проявила к вам доброжелательный интерес. Впрочем, это меня не касается. Скажу напрямик, Летеби, больше всего на свете я мечтаю о том, чтобы дело сделалось тихо и вы не пристроили нас во все газеты. А то, сдается мне, мы и обернуться не успеем, как здесь уже будут гудеть прогулочные катера.

– Беда в том, Хендерсон, что у вас, в отличие от меня, не безукоризненная совесть. Что же до плавсредств, гляньте вон туда, на цепочку порогов у той оконечности острова, и скажите мне: у кого хватит ума подгрести к ним на какой-нибудь рыбацкой рухляди, не говоря уже о том, чтобы пойти дальше? Нет, есть небольшой участок до острова и еще один, подальше, но в остальном тут слишком бурно, чтобы рыбачить. Придется держать ухо востро, лишь когда у нас будут дела у воды. А потом, нам ведь и надо, чтобы нас видели.

– Это вы так считаете. А я вам вот что доложу: я не собираюсь провести остаток своих дней, выкапывая каштаны на Богом забытом острове вроде этого, если не будет четкого плана. Я немного разбираюсь в видах грунта и скажу вам откровенно: с таким покрытием совсем чуть-чуть – и вы упретесь в скалу. Так что дело не такое безнадежное, как кажется на первый взгляд. И тем не менее мало на свете занятий хуже, чем искать то, чего нет, если вы в точности не знаете, где оно. Нам нужна ваша карта, Летеби, и, если мы намерены осуществить эту затею, нужно потихоньку сделать пару снимков. То есть если мы намерены осуществить ее как следует. Расскажите мне про карту. Где она находится? Какой там свет?

– Откуда я знаю? Повторяю вам, я не был в Замке Грёз тысячу лет, с тех пор он не раз переходил из рук в руки. Не исключено, что проклятую карту продали с остальной ветошью, а значит, чтобы напасть на след, придется обшарить все лавки древностей в Инвернессе. Но даже если нет, где уверенность, что старик Эрдри сохранил все в прежнем виде? Чем дольше я об этом думаю, тем меньше у меня надежды, что удастся хоть краешком глаза на нее взглянуть. Я помню только, что, когда там жил, в старших классах, она вроде висела в вестибюле или где-то неподалеку, потому что ассоциируется у меня с грудой пальто, шляп и всякого такого. Понимаете, когда я пытаюсь вспомнить, всплывает запах прорезиненной ткани. Загвоздка в том, что это, может, какая-нибудь каморка далеко от входа, где вообще нет света. А тогда ваша идея с фотографированием летит ко всем чертям, и я не представляю, как нам попросить карту, не возбудив у старика подозрений.

– Она была в раме?

– Не помню. А вы что, решили приделать ей ноги? Должен признаться, меня не очень увлекает перспектива сесть за кражу. Нет, старина Хендерсон, нам остается только верить в удачу. В этом вся прелесть затеи. Терпеть не могу определенности.

– В вашем случае это прекрасно. Вы получаете содержание, у вас в городе квартира, вам нечего больше делать, кроме как жить себе да миловаться с хористками. А мне приходится зарабатывать на жизнь. И я отказался от рижского предложения не для того, чтобы сопровождать вас в романтическом путешествии по местам вашей юности и воскрешать запах прорезиненной ткани. Нет, сэр, наш план должен по крайней мере окупить мне дорогу, если уж не больше. Я не испытываю нестерпимого желания превращать вашего Эрдри в миллионера, и если от меня хоть что-то зависит, этого не случится. Пусть пороется в своем старье, больше ничего. Я собираюсь хорошенько рассмотреть карту, если она там. Смотрите, не ошибитесь.

– Знаете, вы возлагаете на нее слишком большие надежды, Хендерсон. Это ведь может быть просто-напросто карта, а цифры на ней могут означать совершеннейшую ерунду.

– Ну что ж, коли мы поставили не на ту лошадь, значит, пойдем другим путем. Но в любом случае, если мы хотим в половине пятого оказаться в этом Замке Грёз, пора в путь.

– Любуетесь природными красотами? – раздался позади вежливый голос.

Обернувшись, путники увидели веселого румяного человека с седыми усами, который смотрел на них с интересом. Пасторский воротник в неубедительном сочетании с костюмом выдавал в нем хранителя местной обители.

– Простите, что помешал вам, джентльмены, но обычно в это время я запираю ворота, чтобы на кладбище не забредали дурные люди. Отсюда прекрасный вид на остров, не правда ли?

Летеби в знак приветствия снял шляпу.

– Мне это известно уже много лет, – сказал он. – И я приехал именно для того, чтобы еще разок им полюбоваться. Да-а, превзойти это зрелище не так-то просто.