Рональд Нокс - Все еще мертв. Фальшивые намерения

– Скажу вам больше, – продолжил незваный собеседник, – мы тут как-то утром проснулись знаменитыми – вся эта писанина в газетах… Это ведь тот самый остров, куда, как пишут, едут раскапывать сокровища некие английские джентльмены. – Тут в его глазах промелькнула догадка. – Простите меня, сэр, но мне кажется, я имел счастье видеть ваши фотопортреты. Не имею ли чести беседовать с достопочтенным Верноном Летеби?

– Поздравляю вас, сэр, – ответил молодой человек, – до сих пор я не догадывался, что существует возможность проследить сходство между этими фотографиями и оригиналом. Вам следовало бы стать сыщиком. Однако, поскольку я разоблачен, позвольте представить моего, так сказать, сообщника, мистера Хендерсона.

Мистер Хендерсон засвидетельствовал свое удовольствие от встречи с незнакомцем, которое, правда, входило в противоречие с выражением его лица.

– Странно, что мы столкнулись именно сейчас, – сказал пастор. – Знаете, я думал о вас всего минуту назад, когда переходил через дорогу и заметил вашу машину. Так вы верите в историю с сокровищами принца Чарли [8] Карл Эдуард, по прозвищу принц Чарли (1720–1788) – предпоследний представитель дома Стюартов, якобитский претендент на английский и шотландский престолы. – Здеь и далее примеч. пер. , мистер Летеби?

Однако досточтимый джентльмен, прекрасно зная, что в беседе важна инициатива, не предоставил паузы для ответа. Он имел нечто вроде образования и, несомненно, писал историю края. Преимущественно пастор был специалистом по 1745 году [9] Дата последней попытки реставрации Стюартов на шотландском престоле. и не собирался за понюшку табаку отказываться от слушателей, которые, надо полагать, в Глендауни были довольно-таки большой редкостью.

– Видите ли, – продолжил он, – в том, что принц Чарли действительно здесь проходил, не может быть ни тени сомнения. Ни тени сомнения. Но вопрос в том, оставил ли он тут что. Вот в чем вопрос-то. Вы, конечно, можете сказать мне, что, вполне вероятно, ему из Франции посылали деньги и, возможно, драгоценности. Но ведь я этого и не отрицаю. А вы мне скажете, что он очень торопился убраться отсюда подобру-поздорову и у него было совсем немного времени, чтобы как следует упаковать багаж, – это в самом деле так. Но тут мне придется вам возразить. Во-первых, необходимо учитывать, что красные мундиры [10] Английские правительственные войска. так ничего и не нашли. А уж они, будь хоть малейшая возможность, не оставили бы сокровища на произвол судьбы, доложу я вам. А еще семейство Стратспил, владевшее Замком Грёз все те годы. Да вы же им родня, мистер Летеби, и я не скажу о них ни одного дурного слова, но… – Тут пастор доверительно взял молодого человека за отворот куртки. – Стратспилы понимали ценность денег ничуть не хуже всех остальных и не оставили бы клад на острове Эрран, если бы его можно было раскопать. Так вот, ради бога, отдыхайте на острове, но я не очень верю, что ваша находка окупит расходы. Хотя, возможно, все к лучшему, ведь вы не навлечете на себя проклятие.

– Проклятие? – переспросил Летеби.

– Боже правый, так вам ничего об этом не известно? Да, в этих краях бытует предание, что здесь в самом деле зарыты сокровища, но того, кто их найдет, постигнет несчастье, и он трижды пожалеет, что связался с ними. Да, мистер Летеби, великие богатства могут стать проклятием для любого из нас, но вижу, вижу, вы нервничаете, вам пора ехать. Не стану задерживать вас своей болтовней.

– Может, вас куда-нибудь подбросить? – предложил Летеби, усаживаясь в машину. – Мы направляемся в Замок Грёз.

– Благодарю вас, я пройдусь. Если чуть опоздаете к чаю, просто скажите сэру Чарлзу, что заговорились с пастором из Глендауни. Он-то знает, что это такое. Всего доброго, сэр, всего доброго вам обоим.

Путешественники отъехали, помахав рукой, но стремительность, с какой Хендерсон набрал скорость, можно было приравнять к смачному ругательству.

Мне бы хотелось официально представить читателю двух главных персонажей, тем более что об одном из них, Верноне Летеби, промолчать просто невозможно. С таким же успехом вы можете попытаться укутать завесой молчания отборочные соревнования по крикету или памятник принцу Альберту. Всем, кто читает дешевые газеты – а большинство их читает, – было знакомо имя Летеби. Если спросить, почему оно, собственно, им известно, людям, возможно, будет непросто указать веские причины. Летеби не был спортсменом, вообще никогда не занимался спортом, не перелетал через Атлантику, не участвовал в Бруклендских скачках. Он не заседал в парламенте, не издал ни одной книги, не писал маслом, пусть даже плохо. Он играл в гольф (у него даже имелся какой-то там гандикап), сносно танцевал и поигрывал в бридж; политические убеждения позволяли причислить его к самым обыкновенным коммунистам, из тех, что модны в Челси. Он ни разу не спас никого из воды, не выиграл на ирландском тотализаторе, не видел привидений, вообще не совершил никаких подвигов, которые на законном основании выделили бы его из собратьев. Множество современников имели экстерьер получше, однако жизнь вели похуже. Едва ли «Таймс» посвятила бы ему и полколонки некролога.

И при всем том он был в новостях. Странное кривое зеркало, дешевая пресса, ради нашего увеселения извращающая мир, обнаружила, что он обладает, или может обладать, публичной ценностью. С сожалением должен признать, это некоторым образом было связано с тем обстоятельством, что он являлся сыном некоего пэра, хотя и младшим. Мы уже давно перестали быть аристократической нацией и угомонились, установив режим всеми признаваемой плутократии. Если отпрыск благородной фамилии изберет одну из тех почтенных профессий, что были открыты для его предков, мы не обратим на него ни малейшего внимания. В палате общин ему сильно повезет, если он пробьется на должность младшего секретаря; в армии он низведен до статуса славного парня, которому, разумеется, и в голову не придет делать тут карьеру; в церкви его игнорируют, поскольку никто уже не помнит, в каком он сане – преподобия или высокопреподобия. Что до досуга, история повторяется: он обязан охотиться, стрелять, посещать скачки – это мы считаем чем-то само собой разумеющимся; однако выделись он где-либо здесь, престижа ему не прибавится. Но коли уж вы угодили в новости, самую заурядную кучу-малу новостей, ваш титул усилит блеск зрелища. «Ограблена графиня» – заголовок посильнее, чем «Украдены бриллианты на 5000 фунтов». Если вам доведется задеть чей-то чепчик, вы угодите в заметку «Пэр попал в аварию». «Сын графа на скамье подсудимых» и «Титулованный лифтер» освежат ощущения у самых пресыщенных читателей; и даже «Приговор баронету» еще не вполне утратил свою привлекательность, хоть и потерял обаяние уникальности. Появиться на свет сыном герцога само по себе еще ничего не значит; куда лучше уродиться четвероногим. Но, будучи сыном герцога, вы тут же попадете в поле зрения публики, если угодите в какую-нибудь неприятность или проявите неслыханную эксцентричность.