Глэдис Митчелл - Смерть и дева. Эхо незнакомцев [сборник]

— Вздор, юноша. Для того, чтобы заполучить деньги, один из них должен быть Дереком, а стоит только кому-то из них признать себя Дереком, как он автоматически получит петлю на шею. Неужели не понятно?

— Господи, конечно! Наверное, со временем я бы и сам до этого додумался. В таком случае изложите мне свою версию.

— Она такая же, как ваша. Подобно вам, близнецы не додумали ее до конца.

— И что же вы собираетесь сказать сэру Адриану насчет его завещания?

— Очевидную вещь: ему придется сделать близнецов своими сонаследниками и сообщить им об этом, если он хочет остаться в живых.

— Или, что предпочтительнее, вычеркнуть обоих дьяволят из завещания.

— Знаете, они ведь могут в отместку убить его и действительно избежать наказания. Понимаете, если никому из них ничего не светит, отпадет самый веский мотив для убийства. А месть в качестве мотива для убийства в Англии выглядит гораздо менее эффектно по сравнению с материальной выгодой и убийствами на сексуальной почве.

— Я, конечно, соглашусь. Но можно один совет?

— Разумеется, можно, — ответила миссис Брэдли с усмешкой. — Думаю, вы хотите посоветовать мне быть осторожнее. Однако мне благоволит судьба, юноша. Агасфер по сравнению со мной — жалкий неудачник.

Гэвин вежливо хмыкнул. О том, что она говорит, он не имел ни малейшего представления.

Миссис Брэдли разыскала сэра Адриана рано следующим утром. Его внуки уплыли вместе на плоскодонке. Гостья точно знала это, поскольку из сада при отеле видела, как они скрылись из вида, и даже наняла один из катеров отеля, чтобы поскорее доплыть до бунгало на берегу реки.

Сэр Адриан с унылым видом перекапывал сад.

— Не лучшее время года, — заметила миссис Брэдли, элегантно выходя из своего катера и предоставив Джорджу привязать его к причалу. — Зачем копать сейчас, если для этого больше подходит октябрь?

— А, это вы, — без признаков воодушевления отозвался сэр Адриан. — Позвольте спросить, и что же вам угодно на этот раз?

— Копию вашего завещания. И не надо так на меня смотреть. От скоропостижной кончины вас отделяю лишь я. Неужели вы действительно настолько глупы?

— Знаете, пожалуй, да, — обезоружил ее ответом сэр Адриан. — Продолжайте. Я весь внимание.

— Неужели? Что-то я сомневаюсь. Я ведь уже предупреждала вас. Как вам известно, я не всесильна.

— Да, предупреждали. Но я растил Дерека с младенчества.

— Семилетний мальчик — отнюдь не младенец. Вы же знаете, как говорят иезуиты.

— «Дайте мне мальчика не старше семи лет»… да, в этом что-то есть. Мой сын был мерзавцем. Вы, вероятно, уже знаете, но Дерри… он мне как родной.

— Вовсе нет — неужели вы не понимаете? Я знаю, что говорю.

— И что же именно вы говорите?

— Я советую вам переписать свое завещание и дать обоим близнецам понять, что вы переписали его.

— То есть… как? — Он постарел на глазах, внезапно стал казаться на двадцать лет старше своего возраста.

— Сделайте их сонаследниками, оставьте им обоим свое имущество, но не сейчас, а в отдаленном будущем. Или же завещайте свое состояние приюту для кошек.

— Но… Дерри ведь моя плоть и кровь.

— Я вас предупреждаю, — официальным тоном произнесла миссис Брэдли. — Ваша жизнь для меня ничто, но вы, полагаю, хотели бы сохранять ее как можно дольше. Не будьте глупцом. Вы уже нанесли немало вреда. В религиозных текстах, знаете ли, есть немало здравого смысла, даже если они выглядят банальными и плачевными с литературной точки зрения.

— О чем вы говорите?

Явно случилось что-то, сильно испугавшее его.

— Я вот о чем — тот, у кого на совести лежит один грех, когда он засыпает, более преступно опрометчив, чем тот, кто спит с двадцатью заклятыми врагами. Примечательный и, как вы могли бы сказать, излишний экскурс в ваши приватные и личные дела.

— Нет, этого я не скажу, — отозвался сэр Адриан. — Послушайте, вы когда-нибудь играли в крикет?

— Когда я защищала калитку в команде Австралии, — сказала миссис Брэдли, — громилы искупали меня в овациях. А в остальном…

— Мне казалось, у нас серьезный разговор, — перебил сэр Адриан. Он выглядел встревоженным и обеспокоенным.

— Разумеется, серьезный. Крикет — единственный предмет, достойный серьезного обсуждения, кроме разве что девальвации фунта или вероятности победы какой-нибудь темной лошадки на Дерби грейхаундов.

— А неплохо было бы переплыть Ла-Манш, не находите? — спросил сэр Адриан, явно смирившись с поражением.

Миссис Брэдли устремила на него задумчивый взгляд.

— Очень неплохо, — согласилась она. Разговор иссяк. Затем сэр Адриан заметил, словно оправдываясь:

— Разумеется, мальчики очень похожи.

— Настолько похожи, — подхватила с живостью миссис Брэдли, — что я бы поспорила, что вы не в состоянии отличить одного от другого.

Сэр Адриан оскорбился.

— Конечно, я могу различить их, — заявил он. — Один говорит, как семилетний ребенок, а другой — как профессор философии.

— Тогда с которым из них вы играли в крикет в день смерти мистера Уитта? — безжалостно спросила миссис Брэдли. Сэр Адриан в ужасе уставился на нее.

— Не хотите ли сказать?.. Не может быть, чтобы вы со всей серьезностью утверждали… Это ведь… черт побери, не знаю! Об этом я никогда не задумывался, только когда отослал Дерри — о, я мог бы поручиться, что это был именно Дерри! — и я готов присягнуть в суде, если это понадобится…

— Ваше поручительство будет стоить ему жизни. Не стоит забывать о том, что Уитта убили, пока юноша отсутствовал на поле. Если развивать эту гипотезу, у Дерека единственного нет алиби.

На лице сэра Адриана появилось испуганное выражение.

— Лучше я сам пойду на каторгу, чем позволю обвинить мальчика!

— Очень убедительно. Но как вы понимаете, невозможно. Не считая зрителей, найдется не меньше двадцати свидетелей, которые подтвердят, что к этому убийству вы совершенно непричастны.

— Я скажу, что он действовал по моему настоянию.

— Даже если и так… — она не добавила, что это предположение уже приходило ей в голову.

— Даже если и так — и что? — повторил сэр Адриан. Миссис Брэдли улыбнулась, и изменившиеся на миг черты лица придали ей отдаленное сходство с крокодилом.

— Никто из присяжных вам не поверит. Все решат, что вы выгораживаете внука. Более того, стоит им подумать так, и к вашему истинному свидетельству, которое могло бы помочь обвинению, отнесутся пренебрежительно. В суде истина, какой бы опасной она ни была, зачастую оказывается в целом менее опасной, чем ложь. Вдобавок она не так обременительна для памяти.