Аркадий Бухов - Шерлок Холмс в России [Антология русской шерлокианы первой половины XX века. Том 1]

— Да, сам он не вернется, — уверенно ответил Сашка.

— Поживем — увидим, — медленно проговорил Воронин — и мы втроем вышли на улицу.

Городовой, которого по просьбе графа Николая Дмитриевича дали ему, как охрану, запер за нами дверь. Мы сели на извозчика, Воронин пошел пешком.

Было жарко, почти душно. Сашка задумался и молчал. Я перебирал в уме все виденное и старался нарисовать себе картину преступления.

— Тут, пожалуй, в конце концов и Воронин «сядет»! — подумал я вслух.

— «Сядет»! — подтвердил Сашка.

На следующий день, рано утром, меня разбудил возглас Сашки.

— Ишь, развалился, лодырь! Вставай, если хочешь ехать со мной на Каменноостровский.

— Зачем? — полюбопытствовал я.

— Ну, ну, не спрашивай! — рассердился Сашка. — Поеду осмотреть сад виллы графа В. Д. А ты, любопытная баба, мне поможешь.

Я не стал ждать, пока Сашка повторит свое приглашение, и через двадцать минут мы уже ехали по вчерашнему пути.

Мы вышли из экипажа, несколько не доезжая виллы графа В. Д., и приблизились к ней пешком. Окна обоих этажей, отражая яркий солнечный свет, так и сияли на красных, красиво отделанных рустами стенах, и весь изящный особняк, казалось, улыбался добродушною, ясною улыбкою, точно радовался этому прелестному майскому утру, позабыв о вчерашней драме.

Введенский долго и внимательно стал рассматривать высокую стильную решетку, отделявшую от улицы примыкавший к дому сад. Потом он быстро пошел далее по Каменноостровскому, молча увлекая меня за собой.

Так мы дошли до моста через Карповку. Введенский свернул в сторону. Идя по берегу речки, мы вскоре увидели решетку такого же рисунка. Очевидно, это была противоположная Каменноостровскому сторона сада. Посередине решетки находились ворота, за которыми виднелась какая-то будка; должно быть, в ней жил сторож или садовник.

Мои предположения скоро подтвердились. Сашка, внимательно осмотрев и эту часть ограды, подошел к калитке и дернул за ручку. Калитка была заперта.

На стук вышел из будки широкоплечий человек среднего роста, с короткой шеей, которая, казалось, не позволяла ему поднять вверх голову, и, подойдя к калитке, спросил:

— Вам чего надобно?

— Мы хотели бы осмотреть сад, — ответил Введенский.

— Сад осматривать не разрешается, — резко ответил неприветливый субъект.

— Вы садовник? — не смущаясь, продолжал Сашка. — Садовник? Ну и отлично. Вас-то мне и надо. Я думаю, вы не откажетесь показать нам сад. Вам от этого ничего, кроме прибыли, не будет (тут Сашка вынул из кармана и стал равнодушно вертеть в руках полуимпериал), а мне надо описать сад графа В. Д. в газете.

При виде золотого, взгляд угрюмого Цербера смягчился. Немного поколебавшись, он вытащил из кармана ключ и открыл калитку. Мы с Введенским вошли, а садовник поплелся за нами, не отставая ни на шаг.

Мы обошли весь сад кругом. От берега Карповки и от Каменноостровского он отделялся, как уже было сказано, высокой железной решеткой, покрытой тонкими ветвями вьющихся растений, перелезть через которую можно было разве лишь с помощью очень длинной лестницы. С двух других сторон сад ограничивали сплошные стены, на гребне которых, в свою очередь, была устроена еще деревянная стенка, очевидно, с целью закрыть внутренность сада от любопытных взглядов из окон соседних домов. Посередине возвышалась красивая беседка в китайском стиле, в окна которой были вставлены разноцветные стекла.

Введенский медленно подвигался вперед; все его внимание было обращено на ограду. Несколько раз он подходил к ней вплотную и внимательно рассматривал ветви дикого винограда, еще почти непокрытые листьями, а затем шел дальше, не переставая разговаривать с садовником.

— А вас, дядя, как зовут? Демьян? Хорошее имя. У меня был дядя Демьян. Хозяйственный был человек, просто на редкость. А за садом смотрел — страсть. Каждое деревце, каждый кустик, как свои пять пальцев, помнил. Садовнику у него туго приходилось. А покойный граф Дмитрий Иванович в садоводстве, помнится, также толк знал.

— Мало, — отозвался Демьян.

— А вы, дядя, давно здесь служите?

— Да скоро десятый год пойдет, — ответил садовник. — Покойный граф, царство ему небесное, ко мне доверие питал. Десятый год здесь живу, — Демьян махнул рукой в сторону своего флигеля, — первый раз на побывку домой отпросился; вчера вернулся, и вот…

Садовник замолчал.

В этот момент со стороны калитки послышался резкий стук. Демьян побежал отворять.

— Не нравится мне этот субъект, — сказал я Введенскому. — С виду животное, а претендует на глубокое чувство…

Сашка промолчал.

Через две минуты Демьян уже возвращался к нам, ведя нового посетителя. Когда он подошел ближе, мы узнали Воронина.

— Здравствуйте, — скороговоркою приветствовал нас Воронин, — я сейчас раз десять звонил с подъезда, и никто не отозвался. Пойдемте в комнаты через террасу.

Мы повиновались.

Со стороны сада дом улыбался так же, как и со стороны улицы. Все было ясно, определенно и буднично, успокоительно действуя на взволнованные нервы.

— Дверь открыта! — воскликнул Воронин.

— Встали, должно быть, — откликнулся садовник.

Мы прошли террасу и вошли в столовую. Дом казался мертвым, так все в нем было тихо.

Из столовой Воронин прошел в слабо освещенную прихожую, где была устроена постель городового. Подойдя к кровати, на которой виднелась длинная вытянутая фигура спящего стража, Воронин взял его за плечо и потряс:

— Вставай, вставай! Подушку у тебя можно украсть, и не заметишь.

Но городовой упорно не двигался.

Между тем, глаза уже привыкли к полусвету. Воронин нагнулся над спящим и вдруг вскрикнул:

— Да ведь он мертв, черт возьми!

Мы бросились к постели: сомнения быть не могло. Из-под одеяла виднелось красное пятно на рубашке. Убийца, очевидно, поразил свою жертву во время сна метким ударом в сердце, а затем закрыл рану одеялом.

— Внутреннее кровоизлияние, — сказал Введенский. — Удар нанесен сверху вниз тонким и длинным колющим оружием, должно быть, тем же, которым был убит граф.

— Это издевательство, — с бешенством воскликнул Воронин. — Этого я себе не прощу!

Я посмотрел на его лицо и поразился. Добродушное, слегка ироническое выражение его исчезло. Предо мной был иной человек, охваченный яростью, едва-едва сдерживающийся усилием воли; в нем клокотало неудержимое желание мстить за новое наглое преступление, за свое собственное оскорбленное самолюбие.

— Это надо было предвидеть! — произнес он. — Александр Петрович, вы мне поможете. Необходимо осмотреть весь дом. А вас я попрошу, — обратился он во мне, — занять, вместе с Демьяном, наблюдательный пост на террасе, — ведь у вас есть револьвер? В случае, если выйдет из своей комнаты граф, предупредите меня.