Эллери Куин - Четверка червей

Завещание гласило:

«Я, Толленд Стьюарт, в день своего шестидесятилетия, находясь в здравом уме и твердой памяти, настоящим выражаю свою последнюю волю, и завещаю:

Сумму в сто тысяч долларов наличными или в ценных бумагах доктору Генри Ф. Джуниусу, находящемуся у меня на службе, но только при непременном выполнении перечисленных ниже условий:

1. До моей смерти д-р Джуниус должен выполнять функции моего служащего не менее десяти лет с момента подписания данного завещания, кроме периодов болезни и подобных же перерывов в его службе, не зависящих от его воли. В течение всего остального времени он должен выполнять функции моего личного врача, ответственного за состояние моего здоровья.

2. Я, Толленд Стьюарт, должен прожить более десяти лет с момента подписания данного завещания, т. е. моя смерть должна наступить после моего семидесятого дня рождения.

В случае моей смерти до наступления семидесятилетнего возраста вне зависимости от причины, или если д-р Джуниус оставит службу у меня — либо добровольно, либо в результате увольнения — до окончания десятилетнего периода, указанного выше, мое завещание ему ста тысяч долларов ($100.000,00) должно считаться аннулированным, и все мое состояние полностью и без всяких отчислений должны перейти в собственность моих законных наследников.

Я также выражаю настоящим требование, чтобы все мои справедливые долги были погашены и была выделена необходимая сумма на достойные похороны.

Все остальное мое состояние я завещаю разделить следующим образом: одна половина (112) переходит в собственность моей единственной дочери, Блайт, или, если ее кончина наступит до моей смерти, ее наследников. Вторая половина (½) переходит в собственность моей внучки Бониты, дочери Блайт, или, если кончина Бонни наступит до моей смерти, ее наследников.»

За исключением короткого параграфа, в котором младший вице-президент того банка, где было составлено и засвидетельствовано завещание, назначался ответственным душеприказчиком и исполнителем воли завещателя, в документе больше ничего не было.

Эллери вернул бумагу в зеленую шкатулку, задвинул ящик бюро и украдкой выскользнул из дома.

Выйдя на поляну, служившую аэродромом, он заметил в небе маленький тупоносый самолет, который он видел в воскресную ночь в расположенном рядом ангаре. Самолет снижался, заходя на посадку. Пробежав по поляне, он остановился возле наемного самолета, доставившего в горы Эллери и Бонни. Доктор Джуниус спрыгнул на землю, похожий на престарелого кондора в шлеме с болтающимися по бокам наушниками.

Он приветливо помахал Бонни, ожидавшей у самолета, и поспешил навстречу приближавшемуся Эллери.

— Решили нанести нам визит, я вижу? — дружелюбно сказал доктор. — А мне пришлось слетать в Лос-Анджелес за кое-какими покупками. Что нового на голливудском фронте?

— Пока все спокойно, — Эллери сделал короткую паузу. — Мы только что имели честь беседовать с вашим достойным благодетелем.

— Поскольку ваша шкура цела, — улыбнулся доктор, — это было не так уж и страшно… Вы сказали: «благодетелем»? — добавил он совершенно другим тоном.

— Ну да, — сказал Эллери. — А разве он таковым не является?

— Не понимаю, что вы имеете в виду. — Блестящие глаза доктора спрятались в свои желтые морщинистые глазные впадины.

— О, полноте, доктор!

— Нет, в самом деле не понимаю!

— Не говорите мне, будто вы понятия не имеете, что старый чудак отложил для вас кое-какую мелочь на черный, день!

Доктор Джуниус откинул голову назад и громко захохотал:

— Ах, вот вы о чем! — Смех его приобрел горький оттенок. — Конечно, Я знаю об этом. Зачем бы, по-вашему, я похоронил себя здесь, наверху?

— Я подумал, — сухо ответил Эллери, — что для такого решения должна быть веская причина.

— А разве я вам не говорил?

— М-м…

— Я не уверен, — продолжал доктор Джуниус, пожимая плечами, — что много выиграл в этой сделке. Сто тысяч — ничтожная сумма, просто смехотворная! Жить здесь со старым самодуром и выносить все его капризы и прихоти стоит не меньше миллиона, по самым скромным подсчетам!

— Как ему в голову пришло заключить с вами такое странное соглашение, доктор?

— Когда мы познакомились, его обрабатывала пара врачей-шарлатанов, которые присосались к нему, как пиявки, и получали тысячные гонорары. Они убедили его в том, что у него рак желудка и жить ему осталось год или два от силы.

— Вы имеете в виду заведомо ложный диагноз?

— Вроде того. Думаю, они опасались, что рано или поздно священная корова перестанет давать молоко, и задумали получить от него значительно больше за короткий период своего «лечения», делая ставку на его ипохондрию. Так или иначе, кто-то порекомендовал ему меня; я провел обследование и обнаружил у него всего лишь язву. Я сказал ему об этом, и жулики потихоньку убрались.

— Но я все же не понимаю …

— Говорю вам, вы не знаете Толленда Стьюарта, — хмуро проговорил доктор. — Он подозревал их, но не мог выбросить из головы опасение, что у него действительно рак. Мои уверения в обратном и в том, что я сумею легко вылечить его язву — во всех других отношениях он был абсолютно здоров — и подсказали ему оригинальную идею. Он вспомнил, как шарлатаны пугали его скорой смертью через год или два. Вот он и нанял меня, заявив, что ему понравилась моя честность, и если я сумею поддержать его жизнь в течение не менее десяти лет — то есть в пять раз дольше, чем обещали ему другие — то меня ожидает крупное вознаграждение.

— Китайская система. Врач получает жалование только пока его пациент находится в добром здравии.

— В добром здравии! — фыркнул доктор Джуниус. — Да старик здоров, как бык! Я за короткий срок вылечил его язву, и с тех пор, кроме легкого насморка, он ничем не болел!

— Но всевозможные лекарства, порошки и микстуры у его кровати…

— Подкрашенная водичка и успокаивающие пилюли в сахарной оболочке. Неприятная, но необходимая предосторожность. Я не пользовался нормальными лекарствами из моей небольшой аптечки вот уже в течение восьми лет. Я вынужден поддерживать в нем веру в его воображаемые болезни, иначе он в два счета вытурит меня из дома!

— И в таком случае вы не получите свои сто тысяч, когда он умрет.

Доктор в отчаянии взмахнул руками:

— Когда он умрет! Насколько я могу судить, он доживет до девяноста! Все шансы за то, что он меня переживет, и я получу за долгие годы моих мытарств здесь две строчки в газетном некрологе!

— Но разве он не платит вам еще и годовое содержание?

— О, разумеется, и довольно приличное, — пожал плечами доктор. — Но, к сожалению, у меня от него ничего не остается. Если мне не удается время от времени улизнуть в Лос-Анджелес, я становлюсь просто помешанным А стоит мне только попасть туда, все мои денежки вылетают в трубу — то на рулетку, то на бега. А недавно я здорово проигрался на бирже…