Эллери Куин - Четверка червей

— Как могу я забыть? — Слезы выступили у нее на глазах. Она сердито потрясла головой и полезла в сумочку за носовым платком.

— Тот автомобиль, — по секрету сообщил Эллери, — постоянно следует за вами. Не пугайтесь его. Люди, сидящие в нем, охраняют вас. Не пытайтесь скрыться от них, Бонни.

Однако Бонни едва ли слышала его.

— К чему мне жить на свете? — печально проговорила она. — Я осталась одна в целом мире с преследующим меня сумасшедшим негодяем, и… и…

Эллери прикусил губу, молча наблюдая, как она утирает нос платочком. Он чувствовал себя не в меньшей степени негодяем.

Спустя некоторое время он заказал повторную порцию напитков, и когда они прибыли, настойчиво придвинул к Бонни бокал.

— Ну полно, Бонни, перестаньте! Вы привлекаете к себе внимание.

Она поспешно промокнула покрасневшие глаза и высморкалась в платочек, затем занялась пудреницей и зеркалом, наконец, протянула руку за бокалом и отпила глоток коктейля.

— Какая я глупая! — пренебрежительно фыркнула она, — Кажется, я только и делаю, что плачу, словно героиня в дешевой мелодраме!

— Вся жизнь похожа на мелодраму. Кстати, Бонни, вы знали, что ваша мать и Джек Ройл посетили вашего дедушку Толленда Стьюарта в среду на прошлой неделе?

— То есть как раз перед тем, как было объявлено об их помолвке? Мама мне не говорила.

— Странно.

— Не правда ли? — Она поморщила лоб. — А откуда вы знаете?

— Мне сказала Пола Пэрис.

— Опять эта женщина! Она-то откуда узнала?

— О, она, в сущности, не так уж плоха! — неуверенно проговорил Эллери. — Просто такова ее работа, Бонни. Вам следовало бы это понять.

Впервые Бонни посмотрела на него проницательным взглядом женщины, замечающей под суровой внешностью скрытые признаки мужских слабостей.

— О, понимаю! — медленно протянула она. — Вы влюблены в нее.

— Я? — запротестовала Эллери. — Глупости?

Бонни опустила взгляд и пробормотала:

— Извините. Пожалуй, неважно, откуда она узнала. Кажется, я припоминаю, что мамы действительно не было тогда весь день. Странно, зачем ей понадобилось навещать деда? Да еще с этим… с этим типом!

— А что здесь удивительного? В конце концов, они решили пожениться, а он ведь был ее отцом, не так ли?

Бонни вздохнула:

— Так-то оно так… Но все равно странно.

— В каком смысле?

— Мама за последние десять-двенадцать лет всего раза два навещала или вспоминала дела. Я сама до прошлого воскресенья лет восемь не была в том ужасном доме в Шоколадных горах. Я носила тогда ленты в косичках и детские фартучки — представляете, как давно это было? Да если бы я до воскресенья встретили дедушку на улице, я бы его ни за что не узнала. Он никогда не приезжал к нам в гости.

— Я как раз собирался расспросить вас об этом. В чем была причина столь натянутых отношений между вашей матерью и дедом?

— Да нет, отношения были не то, чтобы натянутые. Дедушка всегда был большим эгоистом по натуре, постоянно сосредоточенным на самом себе. Мама рассказала, что лаже маленькой девочкой она не ощущала с его стороны особой любви и нежности. Видите ли, моя бабушка умерла при родах, когда мама появилась на свет — она была единственным ребенком, — и дедушка после этого… как бы сломался. Я хочу сказать…

— Помешался?

— Мама рассказывала, что с ним случилось нервное расстройство. Дедушка потом уже не смог стать самим собой. Он очень болезненно переживал смерть бабушка и, возможно, неосознанно видел в маме виновницу своего несчастья. Если бы она не родилась…

— Довольно распространенная реакция мужчины, оставшегося вдовцом.

— Я не хочу, чтобы вы подумали, будто дедушка был груб с мамой, или что-нибудь в этом роде, — быстро добавила Бонни. — Он всегда чувствовал свою ответственность перед ней в финансовом смысле. Дедушка дал ей прекрасное воспитание, с гувернантками и няньками, с кучей нарядов, с путешествиями по Европе, с лучшими учебными заведениями. Но когда она выросла, пошла на сцену и прочно встала на нош, тут он, видимо, решил, что его отцовские обязанности на этом закончились. А на меня он вовсе не обращал никакого внимания.

— Тогда почему ваша мама посетила его в позапрошлую среду?

— Понятия не имею, — нахмурилась Бонни. — Разве только чтобы сообщить ему о предстоящей свадьбе? Хотя дед никогда не интересовался ее личными делами; он абсолютно безразлично отнесся к ее первому браку, так почему он стал бы интересоваться вторым?

— А не могло так случиться, что вашей матери понадобились деньги? Бы как-то заметили, что она постоянно сидела на мели.

Губы Бонни сложились в пренебрежительную гримаску:

— От него? Мама всегда говорила, что лучше отправиться нищенствовать, чем попросить у него хотя бы цент!

Эллери задумался, молча поглаживая верхнюю губу кончиком указательного пальца. Бонни допила свой коктейль.

— Бонни, — неожиданно сказал Эллери. — Давайте с вами отколем номер.

— Какой номер?

— Давайте возьмем самолет и слетаем в Шоколадные горы.

— После того ужасного приема в прошлое воскресенье? — фыркнула Бонни. — Нет, ни за что! Не явиться даже на похороны собственной дочери! Его чудачества, по-моему, заходят слишком далеко!

— У меня такое чувство, — сказал Эллери, вставая, — что очень важно было бы узнать, почему ваша мать посетила его с Джеком Ройлом девять дней тому назад.

— Но…

Эллери посмотрел на нее сверху вниз:

— Это может помочь развеять туман, Бонни.

Бонни молча сидела, задумавшись; затем она решительно тряхнула головой и поднялась с места.

— В таком случае, — твердо заявила она, — я с вами!

В свете погожего дня ночные химеры исчезли, и уединенное жилище Толленда Стьюарта открылось с залитых солнцем небес во всем своем раскидистом, потрепанном бурями и непогодой неприглядном естестве — еще более страшный струп посреди изрезанного ущельями горного ландшафта, чем когда оставался невидимым в ночной темноте.

— Что за жуткое место! — глядя вниз, поежилась Бонни, когда взятый напрокат самолет кружил над посадочной площадкой.

— Конечно, не совсем Шангри-Ла [55] В романе Джеймса Хилтона «Потерянный горизонт» город в горах Тибета, жители которого сохраняют вечную молодость. , — сухо заметил Эллери, — несмотря на некоторое сходство с запретным городом на Крыше Мира. Посещал ли когда-нибудь ваш достопочтенный дедушка Тибет? Это могло бы объяснить его географическое вдохновение.

Угрюмое строение безжизненной громадой лежало внизу. И тем не менее, в молчаливых каменных выступах и нишах, замерших неподвижно в центре паутины из телефонных кабелей и электрических проводов, спускавшихся вниз со склонов горы, скрывалась иллюзия какой-то притаившейся, недоброй жизни.