Эдгар Уоллес - Загадка железного алиби (сборник)

— И что они могут сделать?

— Что сделать? Неужели вы считаете, что в глазах жюри любые свидетельства экспертов перевесят трагедию красивой женщины? Что сделать? Да они уничтожат меня, даже если приговор будет оправдательный. На мою репутацию ляжет такое пятно безответственности и непрофессионализма, что никакое судебное решение его не смоет.

— Грегори, можете на меня положиться, — сказал Кеннеди. — Я охотно сделаю все, чтобы помочь вам. Мы с Джеймсоном как раз собирались пообедать. Присоединяйтесь к нам, а потом отправимся к вам в кабинет и все обсудим.

— Вы так добры ко мне, — пробормотал доктор.

Но куда красноречивее говорило об этом чувство облегчения, которое отразилось у него на лице.

— Все! Больше ни слова о деле, пока не пообедаем, — распорядился Крейг. — Я прекрасно вижу, что вас уже давно тревожит этот удар. Однако, что случилось — то случилось. Теперь самое время всесторонне рассмотреть и оценить ситуацию.

Когда обед закончился, мы на метро отправились в центр города, и Грегори завел нас в бизнес-центр на Мэдисон-авеню, где располагалась его прекрасная многокомнатная квартира. Мы устроились в приемной, чтобы обсудить дело.

— Произошла, безусловно, настоящая трагедия, — начал Кеннеди. — Это даже хуже, чем если бы жертву убили сразу. Миссис Хантингтон Клоус является одной из самых… нет, точнее сказать, была одной из самых красивых женщин города. В газете пишут, что ее красота безнадежно испорчена дерматитом, который, если я правильно понимаю, практически неизлечим. Ведь так?

Доктор Грегори кивнул, и я не мог не обратить внимания на то, как он бросил взгляд на свои грубые, покрытые рубцами руки.

— К тому же, — продолжал Крейг, который полуприкрыл глаза и сложил кончики растопыренных и согнутых пальцев, видимо, перебирая в уме известные ему факты, — ее нервы так расшатаны, что потребуются годы на восстановление… Если вообще она выздоровеет.

— Все так, — признал доктор. — Я и сам, к примеру, страдаю от внезапных приступов неврита. Но на меня, сами понимаете, лучи воздействуют по пятьдесят-шестьдесят раз в день, а она перенесла всего лишь несколько процедур с многодневными перерывами.

— С другой стороны, — заключил Кеннеди, — я отлично знаю вас, Грегори. Совсем недавно, еще до иска в суд, вы рассказали мне эту историю и поделились своими опасениями относительно результата лечения. Я знаю, что этот законник Клоусов уже давно держит свой топор у вас над головой. Знаю и то, что вы чуть ли не самый осторожный рентгенолог нашего города. Если этот процесс погубит вас, мы потеряем одного из самых блестящих ученых Америки… А теперь хватит разговоров, лучше опишите мне в деталях, какие процедуры вы проводили с миссис Клоус.

Доктор повел нас в находящийся по соседству рентген-кабинет. В объемистой стеклянной банке были аккуратно сложены несколько лучевых трубок, а у одной из стен стоял операционный стол с нависшим над ним рентгеновским аппаратом. Даже при беглом осмотре становилось ясно, что похвала Кеннеди не преувеличение.

— Сколько процедур вы провели с миссис Клоус? — спросил Кеннеди.

— Могу заверить, что меньше дюжины, — ответил Грегори. — У меня есть записи об этом с датами, я их вам покажу. Безусловно, их количество и частота недостаточны для того, чтобы вызвать такой дерматит, как у нее. И потом, взгляните сюда. С точки зрения безопасности пациента у моего аппарата в нашей стране почти нет соперников. Вот этот большой стакан из свинцового стекла во время процедуры накрывает излучатель и исключает попадание икс-лучей в любую другую точку, кроме выбранной.

Доктор щелкнул выключателем, и аппарат зажужжал. Помещение наполнилось резким запахом озона. Сквозь стакан из свинцового стекла я увидел, как в излучателе возникло характерное желтовато-зеленое свечение. Это, как я знал, были катодные, а не рентгеновские лучи, так как сами икс-лучи, исходящие сейчас из излучателя, для человеческого глаза невидимы. Доктор вручил нам пару флюороскопов, которые позволяли обнаружить рентгеновское излучение.

Когда доктор удалил защитный стакан, невидимые икс-лучи, испускаемые излучателем, заставили пластинку флюороскопа светиться. Поместив руку между двумя этими приборами, я мог бы увидеть кости собственных пальцев. Однако пока излучатель закрыт стаканом, флюороскоп остается просто черной коробкой, на которой ничего не заметно. Таким образом, нежелательное излучение сводится к минимуму, и только специальное отверстие в дне стакана позволяет икс-лучам попадать в нужную точку на теле пациента.

— Дерматит, как утверждают, возник по всему телу пациентки, особенно на голове и плечах, — добавил доктор Грегори. — Теперь вы видите мои приборы и можете понять, что после моих процедур такое совершенно невозможно. Я проводил облучение тысячи раз, в том числе и себя самого, но никогда икс-лучи такого эффекта не вызывали. Кстати, я очень осторожен при работе, но, как сами понимаете, все же очень часто подвергаюсь облучению. Зато пациентка облучалась очень и очень редко, с большими перерывами.

Демонстрируя свою осторожность, доктор указал на кабину позади операционного стола, обложенную толстыми свинцовыми плитами. Большую часть процедур он проводил, находясь в этой кабине. Небольшой глазок позволял ему видеть пациента и рентгеновский аппарат, а сложная система зеркал и флюоресцирующих экранов помогала, не покидая кабины, точно определить, куда направлено излучение.

— Более надежную защиту как для пациента, так и для оператора трудно придумать, — восхищенно провозгласил Кеннеди. — Кстати, миссис Клоус приходила одна?

— Нет, первый раз ее сопровождал мистер Клоус. Потом с нею приходила ее французская горничная.

На следующий день мы посетили миссис Клоус в частной больнице. Кеннеди стал придумывать предлог для нашего визита, и я предложил представиться репортерами «Стар». Я послал пациентке свою визитную карточку, на которой написал имя Крейга, и нас пропустили к ней в палату.

Миссис Клоус, или, скорее, жалкое ее подобие, вся в бинтах, полулежала в легком кресле. Я остро ощутил всю трагичность ее ситуации. Положение в обществе и красота, которые так много для нее значили, исчезли как от удара молнии.

— Прошу прощения за бесцеремонность, миссис Клоус, — заговорил Крейг, — но уверяю вас: у меня самые лучшие побуждения. Мы представляем «Нью-Йорк Стар»…

— Разве это не ужасно? — перебила его пациентка. — Я так страдаю, а репортеры по-прежнему бегают за мной, как собаки!

— Извините, миссис Клоус, — проговорил Крейг, — но вам должно быть известно, что известие о вашей тяжбе с доктором Грегори стало достоянием общественности. Я не в состоянии запретить «Стар» и тем более другим газетам обсуждать это событие. Но я могу и хочу добиться, миссис Клоус, чтобы в отношении вас и всех других замешанных в этом деле восторжествовала справедливость. Поверьте, я не репортер бульварного листка, который стремится повысить тираж благодаря вашему несчастью. Я сочувствую вам и хотел бы установить истину. Между прочим, этим я могу и вам у оказать услугу.