Эдгар Уоллес - Загадка железного алиби (сборник)

И сразу же:

— Вы слышали, как пробило два?

Это прозвучало не как вопрос, а, скорее, как утверждение.

— Не знаю, — сказал Гиллис. — Могло быть и так. Может, так и было.

— А что я вам сказал?

— Вы спросили, где можно найти дантиста, и я направил вас через дорогу к доктору Ситгрейвзу.

— Вы видели, как я зашел в дом доктора Ситгрейвза?

— Да.

Арестованный взглянул на судью, но тот промолчал, сохраняя серьезный вид.

— Доктор Ситгрейвз, прошу вас! — пригласил обвиняемый.

Дантист вышел, и они с Чейзом кивнули друг другу.

— Доктор, вы меня помните?

— Да.

— Будьте так любезны, сообщите суду, где вы живете. И, пожалуйста, покажите на плане.

Доктор Ситгрейвз ткнул пальцем в ту же точку на удалении в две с половиной мили от Эйвона, которую уже показывали сам обвиняемый и полицейский Гиллис.

— Моя дверь третья от угла, — объяснил доктор.

— Вы удаляли мне зуб вчера ночью? — продолжал спрашивать обвиняемый.

— Да.

— Этот? — обвиняемый открыл рот.

Дантист заглянул туда и подтвердил:

— Да.

— Возможно, вы помните, доктор, — спокойно продолжил обвиняемый, — что посмотрели на стенные часы, когда я к вам пришел. Вы помните, точное время?

— Около двух… Без семи или без восьми минут, по-моему.

Детектив Мэллори и судья недоуменно обменялись взглядами.

— Вы еще взглянули и на свои карманные часы. Они показывали такое же время?

— Да, минута в минуту.

— А в какое время я покинул ваш кабинет? — спросил обвиняемый.

— В семнадцать минут третьего… Это я случайно запомнил, — последовал ответ.

Обвиняемый дважды рассеянно обвел глазами помещение, потом встретился взглядом с детективом Мэллори. Некоторое время он пристально разглядывал полицейского, потом снова повернулся к дантисту.

— Когда вы удаляли зуб, у меня, разумеется, пошла кровь. Она могла попасть мне на руки и одежду?

— Да, конечно.

Обвиняемый взглянул на судью и заметил, что тот озадачен.

— Что-нибудь еще требуется? — учтиво спросил он. — Установлено, что убийство совершено в два часа. Три свидетеля, причем двое из них городские чиновники, показали, что в это время я находился в двух с половиной милях от места преступления. Даже на автомобиле я мог попасть туда не меньше, чем за пятнадцать минут… Да и то едва ли.

Пока судья обдумывал показания свидетелей и слова обвиняемого, в помещении стояла полная тишина. Наконец он заговорил.

— Итак, все зависит от точности стенных часов, — проговорил он. — Точность часов в Эйвоне подтверждается признанной точностью телеграфа. Видимо, следует признать, что стенные часы доктора Ситгрейвза тоже шли точно, так как их время совпадало с временем на карманных часах. Разумеется, правдивость свидетелей не ставится под сомнение, все дело в точности стенных часов в кабинете доктора Ситгрейвза. Если они шли абсолютно точно, придется признать, что у обвиняемого есть алиби.

Обвиняемый повернулся к лифтеру из Эйвона.

— О каких часах вы говорили?

— Это электрические часы, которые регулируются Вашингтонской обсерваторией, — ответил тот.

— А часы на телеграфе, мистер Мэллори?

— Электрические часы, которые регулируются Вашингтонской обсерваторией.

— А ваши, доктор Ситгрейвз?

— Электрические часы, которые регулируются Вашингтонской обсерваторией.

Подозреваемый оставался в камере до семи часов, пока эксперты проверяли указанные им часы. Все трое шли с точностью до секунды. Высокая чувствительность контрольной аппаратуры не оставляла никаких поводов для сомнений. Вот так и получилось, что Франклин Чейз вышел на свободу оправданным, а детектив Мэллори побрел в собственный кабинет в полицейском участке, где обхватил руками голову и задумался…

Репортер Хатчинсон Хэтч следил за расследованием этого дела, начиная с обнаружения тела Де Форреста, включая предварительные слушания и вплоть до проверки часов экспертами, что привело к освобождению Франклина Чейза. Теперь он, как и детектив Мэллори, терялся в догадках, не видя никакого проблеска впереди.

Именно тогда он и обратился к профессору С. Ф. К. Ван Дузену, которого коллеги прозвали «Мыслящая машина». Этот достопочтенный джентльмен выслушал изложение всех известных фактов, иронически поджав губы и, как всегда, прищурив свои голубые глаза. По мере того как репортер вел рассказ, на широком лбу ученого возникли глубокие складки, а затем образовалась и целая сеть морщин. Потом профессор сплел свои длинные пальцы и уставился в потолок.

— Пожалуй, это одно из самых интересных дел из тех, что до сих пор привлекали мое внимание, — наконец заявил он. — Здесь одинаково убедительны как улики против мистера Чейза, так и представленное им алиби. Понятно одно: если мистер Чейз все же убил мистера Де Форреста, то вопреки мнению экспертов что-то произошло с часами. Как дважды два равно четырем не иногда, а в любом случае, так и мистер Чейз не мог находиться одновременно в двух местах в два часа ночи. Значит, мы должны сделать вывод, что либо что-то произошло с часами (а если так, то к этому приложил руку мистер Чейз), либо мистер Чейз не убивал мистера Де Форреста… Во всяком случае, собственноручно.

Последние слова «Мыслящей машины» особенно заинтересовали Хэтча. Такой поворот событий не приходил ему в голову.

— Итак, — продолжал ученый, — если мы сумеем найти изъян в показаниях мистера Чейза, то получим возможность на время забыть о его доводах и начать все сначала. Если же, напротив, он говорил чистую правду, ничего не скрывая, и наше расследование это подтвердит, он невиновен. А теперь скажите, пожалуйста, что вы уже предприняли.

— Я поговорил с доктором Ситгрейвзом, — ответил Хэтч. — Он раньше не знал Чейза и никогда не видел его. Даже после удаления его зуба он не знал, как того зовут. Но сообщил мне доктор и кое-что, чего не говорил на слушаниях. Например, что его карманные часы регулировались только несколько дней назад, до этого момента шли точно и показывали верное время на следующий день, когда у него была назначена важная встреча. Но, значит, тогда и стенные часы тоже шли точно, так как они показывали одинаковое время с карманными. Я побеседовал и с другими людьми, чьи имена были названы во время слушаний. Я перебрал с ними самые разные варианты произошедшего и в результате вынужден был принять алиби подозреваемого. Не то чтобы я относился к этому человеку с предубеждением, но ведь все-таки Де Форрест, умирая, не зря написал его имя.

— А с молодыми людьми, которые заглядывали в комнату мистера Чейза в два часа ночи, вы говорили? — как бы вскользь поинтересовался профессор.

— Да.

— Вы спросили у каждого из них, как выглядела постель мистер Чейза?