Серж Запольский - Достояние Англии. Книга 1. Тайна испанского манускрипта

– Вы же понимаете, Дэниэл, что Эбони никого не найдёт и ничего не сможет сделать?.. Ему не отыскать даже убийц бедняжки Мэри.

Миссис Трелони горестно вздохнула: она чувствовала вину, что была несправедлива к служанке после её исчезновения.

– А знаете, что я сделаю? – вдруг сказала она. – Я найму ловкого человека искать убийц мужа! А главное – я дам объявление в лондонские газеты и в нашу местную бристольскую!

Миссис Трелони довольно заулыбалась. Мысль, в самом деле, была замечательная: объявления с предложением награды за сведения, помогающие вернуть похищенное имущество или наказать преступника, в то время ещё никто не публиковал.

Поэтому капитан одобрил её намерения и попросил пригласить мисс Сильвию: у него есть, что показать дамам. За Сильвией послали, и она пришла довольно скоро. Капитан вгляделся в неё, стремясь проверить прежнее впечатление: это необычное по красоте лицо ещё сильнее поразило его. Как будто необъятная гордость чудилась в нём, и в то же время удивительное простодушие. Эта странная красота бледного лица, чуть-чуть впалых щёк казалась ему даже непереносимой.

Он отвёл глаза, достал шкатулку, открыл и продемонстрировал дамам содержимое – старинную пенковую трубку, латунную подзорную трубу и манускрипт. Потом он рассказал дамам очень занимательную историю о трёх испанских предпринимателях-компаньонах – Франсиско Писарро, Диего де Альмагро и священнике Эрнандо де Луке, которые на собственные средства организовали несколько военных экспедиций, установили контроль над империей инков и захватили в плен Верховного Инку Атауальпу. А главное, обещая Верховному Инке свободу, получили от него беспримерный в истории выкуп золотом и серебром.

После чего Верховный Инка был публично удавлен гарротой.

****

Капитан закончил рассказывать. Дамы расстроились: у мисс Сильвии в глазах сверкали непролитые слёзы, а миссис Трелони вытирала слёзы крохотным платочком.

– Какая грустная история, – сказала она. – И как жестоки испанцы! Я всегда это говорила. Взять хотя бы последний вопиющий случай с ухом Дженкинса.

Капитан не знал, что на это ответить. А поскольку, дорогой читатель, этот «случай с ухом» будет иметь дальнейшее упоминание, вашему вниманию будет предложено одно небольшое отступление в английскую историю…

В марте 1738 года морской капитан Роберт Дженкинс появился на заседании Палаты общин английского парламента со стеклянной бутылью в руках. В бутыли, наполненной спиртом, плавало человеческое ухо. Капитан рассказал, что 9 апреля 1731 года его бриг «Ребекка» (кстати сказать, нелегально торговавший ромом в карибских владениях Испании) на обратном пути в Англию был остановлен для таможенного досмотра испанским военным кораблём «Ла Исабела». Капитана Дженкинса под дулами мушкетов заставили встать на колени, а когда он попытался протестовать, испанский офицер отрезал ему ухо, посоветовав доставить этот «трофей» королю Георгу и передать, что тоже самое случится и с ним (то есть, с королём), если он (то есть, король) будет пойман на контрабанде.

Сразу по прибытии в Англию капитан Дженкинс подал на высочайшее имя официальную жалобу по поводу этого инцидента. Однако история долго не получала никакого развития, а ухо долго ждало своего часа в бутыли со спиртом, пока, наконец, Дженкинс не решился поведать о своём несчастье британским парламентариям.

Его выступление перед Палатой общин вызвало бурную реакцию депутатов. Ухо Дженкинса потрясло воображение политиков, особенно оппозиции, и стало символом негодования всей передовой английской общественности. Было ли это в действительности ухо капитана, и потерял ли Дженкинс своё ухо в ходе испанского обыска, так и осталось невыясненным, однако влияние этого сморщенного объекта на Историю оказалось невероятно велико…

– Только что же это получается? – вдруг спросила миссис Трелони, она неожиданно успокоилась. – Значит, где-то эти сокровища инков есть? Так много золота!

И точно новая идея нетерпеливо засверкала во всегда холодных её глазах.

– Боюсь, что должен вас огорчить, – сказал капитан мягко. – Слухи о высоком качестве инкского золота сильно преувеличены. Чисто золотых изделий было мало, украшения инков, правда, искусные, делались больше из низкопробного сплава золота и других металлов.

Миссис Трелони смотрела на него во все глаза, и капитану почему-то стало понятно, что она теперь уж точно от него не отстанет.

– И всё же, Дэниэл, что вы думаете об этой шкатулке? – спросила она.

Капитан не ответил: его вдруг неприятно поразила эта настойчивость. Помолчав, он обратился к Сильвии:

– А что, мисс Трелони, не дадите ли вы поглядеть мне на давешнюю гальку?

Гальку достали. Капитан взял её в горсть, стал перебирать и выбрал одну. Покрутив её, он вставил гальку в пустое отверстие на крышке шкатулки.

Раздался металлический звон, и шкатулка вдруг рассыпалась. Углы её распались, крышка с зеркалом отскочила, и на столе очутилась плоская фигура – деревянная «выкройка» шкатулки, состоящая словно бы их двух слоёв. Капитан взял верхний слой, перевернул, как книжную страницу на железных петлях и даже присвистнул от удивления, нарушив правила приличия.

С внутренней стороны «выкроек» такой неприметной с виду шкатулки было нечто. Он глянул на дам, заметно смутился, извинился и заявил:

– Нам нужен Томас Чиппендейл.

Тут же послали за Томасом, а чтобы скрасить ожидание, миссис Трелони пригласила всех обедать. Но наслаждалась обедом только она одна. Капитан почти не ел, он что-то рассказывал с лёгкой усмешкой, от чего в суховатом его лице отчётливо проступала неизъяснимая печаль. Мисс Сильвия переводила глаза, полные ненавистью или обидой, с тарелки на мать, на капитана и опять на тарелку. Миссис Трелони ничего не замечала.

Пришёл Томас, нескладный, полноватый, в старенькой одежде, с исцарапанными руками. Он попросил лупу. Лупа нашлась в кабинете покойного сквайра. Томас рассмотрел развёрнутые «выкройки» и сказал заинтересованно:

– Это явно две части одного рисунка, выполненного в технике маркетри*…

Он ещё раз посмотрел на выкройки и продолжил:

– И этот мозаичный набор украшен ещё перламутровыми круглыми вставками… А поверху маркетри сделан ещё один небезынтересный приём – «графьэ»… Это когда металлическими штихелями вырезают шрифт или другой рисунок, а потом в желобки втирают чёрную мастику. И вот это уже что-то из ряда вон выходящее, потому что здесь не один шрифт, а несколько. Да ещё они так затейливо перемешаны, что прочитать, конечно, ничего нельзя… Смотрите сами!

И Томас с чрезвычайным удовольствием принялся рассказывать, показывая то старинный испанский шрифт монастырского происхождения, то круглый, крупный французский площадной, то шрифт английский. И закончил необычайно живо: