Марджери Аллингем - Черные перья. Работа для гробовщика [сборник]

– Жизненно важно, – кивнула она. – Что вы собираетесь делать по этому поводу?

Только сейчас Кэмпион ощутил на себе воздействие ее очарования. Хотя уже поведение Чарли Льюка могло бы подготовить его к восприятию шарма этой девушки. Кларри тоже, как припомнилось ему теперь, невольно выдал свой интерес к ней. Она действительно излучала его, этот почти животный магнетизм, но пользовалась им так неумело, как рука ребенка, который никак не может направить луч фонарика в нужном направлении. И это было самое странное, потому что ее никто бы не назвал красавицей (по крайней мере, не в этих убогих тряпках), но она вся светилась энергией, неподражаемой женственностью и умом, который не могла скрыть никакая, даже самая невзрачная одежда.

– Едва ли меня вообще касаются ваши личные дела, – произнес Кэмпион, намеренно обращаясь к ней как к более взрослой женщине. – Давайте сделаем вид, что ничего не произошло, согласны? Я просто встретился с вами на лестнице, вот и все.

Она восприняла его слова с облегчением.

– Я спешу доставить поднос с ужином мисс Эвадне, – продолжил он. – Она ведь живет на этом этаже?

– Да. Дядя Лоренс там, у себя в кабинете внизу. Вблизи входа. Вот почему… Вот почему я не хотела помешать ему. А вы ведь племянник мисс Роупер? Она предупреждала меня о вашем приезде.

У нее был приятный голос, звонкий и чистый, но с намеком на педантичность в построении фраз, что нисколько не раздражало, хотя сейчас она говорила нервно и отрывисто. Кэмпион не знал, надо ли ему обольщаться из-за этого на свой счет, поскольку именно он сначала послужил причиной ее испуга, а затем привлек к себе внимание, заставив изменить привычную интонацию.

В этот момент белая шляпка, лежавшая поверх беспорядочной кучи одежды, упала, выкатилась из-за занавески на пол у их ног. Клития Уайт проворно подхватила ее, заметила улыбку Кэмпиона и покраснела до корней волос.

– Очаровательная шляпка, – сказал он.

– Вы действительно так считаете? – Она окинула его одним из самых печальных взглядов, какие он видел прежде на столь юных лицах. В нем сквозили грусть и неуверенность в себе. – А у меня возникали по ее поводу сомнения. Понимаете, никак не возьму в толк, как она выглядит на мне. Люди странно смотрят на нее. Я часто замечаю это.

– Просто это шляпа для более взрослой дамы, – объяснил мистер Кэмпион, постаравшись смягчить покровительственный тон и придать ему хотя бы немного уважения к собеседнице.

– Да. Вы правы, – отозвалась она. – Вероятно, причина в этом.

Клития Уайт колебалась, и чувствовалось, что ее одолевает желание продолжить разговор о шляпке, но внезапно где-то в доме захлопнулась дверь. Звук донесся издалека, однако подействовал на нее удивительным образом. Она поникла, поджала губы, а шляпу мгновенно быстрым движением спрятала за спину. Они оба вслушались.

Первым заговорил Кэмпион.

– Я никому не скажу, – произнес Кэмпион, сам не понимая, почему так уверен, что ей необходимо подобное обещание с его стороны. – Можете на меня положиться. Я сдержу слово.

– Если не сдержите, я просто умру, – сказала Клития Уайт, и та простота, с какой она произнесла эту фразу, поразила его.

В ней прозвучала покорность судьбе заколдованной принцессы из сказки, но ни намека на театральный наигранный драматизм. Хотя присутствовала и страсть, нечто тревожившее, бравшее за душу.

И он все еще смотрел на нее, когда она развернулась на месте и с изяществом, неожиданным для столь неискушенной девушки, подхватила свой секретный узел, а потом легко сбежала вниз по лестнице, исчезнув в одном из высоких проемов.

Мистер Кэмпион крепче взялся за поднос и двинулся дальше к своей цели. Его интерес к семейству Палиноудов становился все более острым. Он постучался в центральную дверь, располагавшуюся в нише, откуда лестница тянулась вверх. Это была прочная, хорошо подогнанная дверь, навевавшая воспоминания о двери кабинета директора школы.

Пока он ждал ответа изнутри, дверь неожиданно открылась, и он обнаружил, что смотрит прямо в обеспокоенные глаза элегантно одетого невысокого мужчины лет сорока, в темном костюме. Тот приветствовал Кэмпиона нервной улыбкой и отошел в сторону.

– Заходите, – сказал он. – Да заходите же! Я как раз собирался уйти. Замок за собой закрою сам, мисс Палиноуд. Очень любезно с вашей стороны, – пробормотал он в сторону Кэмпиона, и хотя ремарка прозвучала вежливо, смысл ее остался неясен. Еще не закончив говорить, он проскользнул мимо и удалился, причем закрыл за собой дверь, оставив гостя на коврике при входе в комнату.

Кэмпион мялся, переступая с ноги на ногу, пытаясь взглядом отыскать женщину, так и не ответившую на его стук. Показалось, что ее в комнате нет вообще. Это было прямоугольное помещение, размерами раза в три превышавшее площадь обычной спальни. Притом что потолок здесь оказался высоким и сводчатым, а в дальней узкой стене предусмотрели сразу три больших окна, общее впечатление создавалось мрачноватое. Мебели – громоздкой и темной – было столько, что она делала передвижение по комнате затруднительным. Приходилось лавировать среди нее. Кэмпион заметил кровать под балдахином в дальнем углу справа, а между ним и окнами стояло концертное фортепиано, но все же доминирующим мотивом в обстановке представлялась строгость. Портьеры были скромными, отсутствовали и ковры, если не считать циновки у камина и коврика при входе. Гладкие стены украшали несколько репродукций, которые, как и замеченные им в другой части дома прежде, были выполнены в сепии. Три застекленных книжных шкафа, столик для чтения и еще большой письменный стол с двумя тумбами, на исцарапанной поверхности которого возвышалась настольная лампа, служившая здесь единственным источником электрического освещения. Однако за столом никто не сидел, и Кэмпион гадал, куда будет лучше деть поднос, когда достаточно близко от него раздался голос:

– Поставьте его вот там.

Теперь он сразу разглядел ее, шокированный тем, что в полумраке принял фигуру за цветное покрывало, наброшенное на одно из кресел. Это была крупная, но плоская женщина в длинном халате-накидке из ткани с восточным узором. Голову она обмотала небольшой бледно красной шалью, а ее лицо, почти не отличавшееся от шали цветом, было таким помятым и морщинистым, что сливалось с рыжевато-коричневой обивкой кресла.

Она не двигалась вообще. Никогда прежде не сталкивался он с живым существом, если не говорить о крокодилах, умевших столь надолго замирать в одной позе. Но глаза, уставленные теперь на Кэмпиона, были яркими и умными.

– На тот маленький столик, – произнесла женщина, хотя даже не попыталась жестом указать, на какой именно, или придвинуть его ближе к себе.