Марджери Аллингем - Черные перья. Работа для гробовщика [сборник]

– С ней приходилось очень трудно? – спросил Кэмпион.

– Я вообще-то редко видела ее. У нас с ней почти не было ничего общего. Она походила в большей степени на брата моего отца. Тот слыл гением в математике и, как мне кажется, на этой почве немного рехнулся.

– Значит, смерть Рут обрадовала вас? – Он намеренно заговорил грубовато, потому что начал опасаться Джессики Палиноуд. Она виделась ему с одной стороны привлекательным существом, но с другой – внушавшим страх и совершавшим намеренно странные поступки.

– У меня была причина бояться ее, – ответила Джессика. – Понимаете, я бы сравнила семью Палиноудов с экипажем маленького, затерянного посреди океана кораблика. Если один из членов экипажа сразу выпьет весь отведенный ему запас пресной воды – между прочим, алкоголизмом Рут не страдала, – то остальным придется либо наблюдать, как их товарищ умрет от жажды, либо делиться с ним. А нам практически нечем делиться, и никакой Герберт Бун здесь не поможет.

– Это все, что вы намеревались сообщить мне?

– Да. Остальное узнаете сами. Впрочем, там нет ничего особенно интересного.

Кэмпион в ночном халате поднялся и поставил на стол баночку из-под джема. Стоя, он возвышался над Джессикой. Она была очень маленькой, и остатки былой красоты проглядывали в ней, как увядшие лепестки цветка. Его собственное, не лишенное примет чувственности лицо приобрело не только серьезное, но страстное выражение, и вопрос, не дававший ему сейчас покоя, представлялся важнее разгадки тайны любого убийства.

– Но почему? – воскликнул Кэмпион. – Почему?

Она мгновенно поняла его. И на серой коже проступил чуть заметный румянец.

– Я лишена какого-либо таланта, – тихо отозвалась она. – Я тупая в том смысле, какой обычно вкладывают в это определение американцы. Ничего не умею делать, не пишу, даже искусством рассказывать интересные истории не владею. – И пока Кэмпион разглядывал Джессику, стремясь вникнуть и постичь всю масштабность, громадное значение ее слов, она спокойно продолжила: – Поэзия моей матери по большей части никуда не годилась. К счастью, я унаследовала частичку интеллекта отца. Но и она написала одно стихотворение, в котором сумела выразить важную мысль. Хотя предполагаю, многие сочли бы эти строки чепухой. Вот как они звучат:

Предлагать вам еще чаю не нужно?

Через полчаса Кэмпион добрался до своей комнаты и, все еще дрожа, лег в постель. Книга, одолженная им у Джессики, лежала на одеяле. Это было скверное издание и к тому же затрепанное. Обложку отпечатали небрежно, а последние несколько страниц содержали давно устаревшие рекламные объявления. Кэмпион открыл ее наугад, а потом абзацы, которые он успел прочитать, продолжали звучать в его памяти еще долго даже после того, как он закрыл глаза.

«ТВОРОГ (продукт, получаемый в домашних условиях путем отстоя скисшего молока, который невежественные хозяйки часто хранят в банках или в бутылках). Его можно сделать гораздо вкуснее, добавив измельченного шалфея, чеснока или, если вы можете позволить себе такую роскошь, водяного кресса. Лично я, не нуждаясь в больших количествах пищи, мог вполне сносно обходиться этой массой с небольшими ломтиками хлеба несколько дней подряд, добавляя каждое утро какую-то иную приправу.

ЭНЕРГИЯ. Бережно обращайтесь с энергией. Так называемые ученые скажут вам, что речь идет о самом обычном тепле. Расходуйте ее не больше, чем требуется для совершения однократного действия. По моим оценкам, час сна заменяет употребление целого фунта самой сытной еды. Смирите гордыню. Принимайте все, что вам подают, даже если подаяние сопровождается неприкрытым презрением к вам. Дающий получает вознаграждение, ощущая его в своей душе независимо от того, добродетелен он или тщеславен. Сохраняйте спокойствие. Обиды и жалость к себе приводят к столь же обильным затратам энергии (то есть тепла), как глубокая задумчивость. Так вы станете истинно свободными людьми, не делаясь бременем для родственников или общины. Облегчите свое сознание для наиболее полного наслаждения созерцанием красоты природы и осознания тщеты сует человеческих – и то и другое представляет собой роскошь, которая достается интеллигентному человеку совершенно бесплатно.

КОСТИ. Крупная и питательная кость голени быка доступна на рынке всего за пенни. Причем по дороге домой от прилавка мясника умудренный опытом человек может нарвать пучок корней одуванчика, а если повезет, разыскать среди травы побеги молодого чеснока…»

Мистер Кэмпион уткнулся лицом в подушку.

– О боже! – пробормотал он.

[12] Здесь автор использует название улицы Апрон-стрит для игры слов. Apron ( англ .) – фартук.

Кэмпион не сразу сообразил, что разбудил его звук открывшейся двери, а человек, все еще державшийся за ее ручку, продолжал разговаривать с кем-то находившимся в коридоре. Это был Чарли Льюк.

– …понапрасну тратите время на крыше, – произнес он с несвойственной ему мягкостью. – Чего доброго, сломаете себе шею. Может, это не моего ума дело и я не соблюдаю субординацию? В таком случае приношу извинения, хотя не нужно на меня обижаться. Я прямо говорю то, что думаю.

Если не сами слова, то тон, в котором они были произнесены, прояснил картину для мистера Кэмпиона. Он пытался вслушаться в ответ, но фразы прозвучали для него неразборчиво.

– Прошу прощения. – Дивизионный инспектор казался выбитым из привычной колеи. – Нет, я никому ни о чем не расскажу. За кого вы меня принимаете? За громкоговоритель на железнодорожной станции? Ах, снова должен извиниться, мисс Уайт, я и не подозревал, что кричу. Кстати, с добрым утром!

За дверью послышалась громкая суета, она приоткрылась еще примерно на дюйм, но сразу захлопнулась, как только ему удалось послать в коридор финальную реплику.

– Я всего лишь предупредил вас не совать нос куда не следует.

Он наконец вошел, причем вид у него был скорее встревоженный, чем унылый.

– Маленькая, но такая любопытная! – воскликнул Льюк. – Только пусть потом не жалуется, что я не предостерегал ее. Доброе утро, сэр. Рене вручила мне это, когда я объявил, что поднимаюсь наверх. – Он поставил на туалетный столик поднос с двумя чашками. – Уютное местечко для убийства, не правда ли? – продолжил он, оглядывая спальню. – Там, где я провел всю ночь, чая не подавали. «Можно было бы надеяться найти что-нибудь в одной из этих баночек», – сказал я старшему инспектору, но он не понял юмора. Пришлось поднять старого чудака с постели и показать ему образцы в горшках сэра Добермана.