Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры [сборник: 26, 27]

Вот и вход в библиотеку. Странно: дверь чуть приоткрыта. Трой распахнула ее настежь, сделала ровно два шага вперед и, не успев даже оторвать ладонь от дверной ручки, получила резкий удар по голове.

Он вышел несильным, и сразу вслед за ним в нос ударила едкая вонь скипидара. Больно не было, художница даже не испугалась — только была застигнута до того врасплох, что на несколько секунд перестала что-либо соображать. Потом вспомнила, что где-то прямо в дверную раму встроен выключатель, и зажгла свет.

Перед ней предстала библиотека, совершенно такая же, как всегда: теплая, тихая, с запахом кожи, поленьев для розжига, золы и красок. Незаконченный портрет спокойно стоял на мольберте у скамеечки со знакомой подставкой для ног.

На ковре валялась жестяная палитра, на которой Трой обычно разводила краски олифой или скипидаром. Это она упала ей на темечко.

Обнаружив ее, художница первым делом схватила со скамейки чистую тряпку и бросилась вытирать собственное лицо. Лицо Хилари на портрете, тускло подсвеченное люстрой, взирало на нее с мольберта загадочно и зловеще. «На отличный праздник вы меня заманили, ничего не скажешь», — пробормотала она вслух.

Затем Трой повернулась назад к двери — та, к ее крайнему удивлению, оказалась на сей раз плотно затворена. Тонкая струйка масляной краски, разведенной скипидаром, медленно и как-то безвольно стекала по лакированной красной поверхности. Неужели сама захлопнулась? Словно в ответ на мысли молодой женщины, дверь заскрипела и приоткрылась буквально на один-два сантиметра. С ней такое часто случается, припомнила Трой. Видимо, «собачка» отходит…

Но изначально кто-то все-таки закрыл ее!

Художница выждала несколько мгновений, затем заставила себя двинуться вперед. Точнее, она резко подбежала к двери, распахнула ее и едва сумела сдержать вопль. Перед нею стоял Мервин. И сам факт его присутствия здесь, надо сказать, поверг Трой в гораздо больший шок и трепет, нежели удар по голове. Откуда-то словно со стороны до нее донесся крик, родившийся в недрах ее собственной глотки. Так обычно кричат, пробудившись от ночного кошмара.

— Мадам что-нибудь угодно? — лицо Мервина было пепельно-серым.

— Это вы закрыли дверь? Только что?

— Нет, мадам, не я.

— Зайдите сюда, сделайте милость.

Ей показалось, что главный лакей хочет отказаться, но все же вошел, сделал шага четыре по комнате и остановился перед палитрой, все так же валявшейся на ковре.

— Посмотрите, что творится.

— Позвольте мне, мадам.

Он поднял палитру, подошел к скамейке и бережно положил палитру на нее.

— Взгляните на дверь. С этой стороны, — велела Трой.

Она сразу, еще до того, как Мервин подчинился, поняла: он отлично знает, что там. Значит, пока она лихорадочно вытирала лицо, он зачем-то проскользнул в библиотеку, снова выскользнул из нее и прикрыл за собой дверь — сомнений быть не может.

— Эта жестяная штука была привязана над входом в комнату, — сообщила Трой. — И свалилась мне на голову. Самодельное устройство против воров. Хорошо известная детская забава.

— Очень неприятно, — прошептал лакей.

— Да, неприятно получилось. Сработало устройство против воров. Детская забава.

— Я бы никогда, — Мервин вдруг разразился рыданиями. — О боже мой, я никогда бы… Клянусь, ни за что на свете…

— Честно говоря, не понимаю, зачем вам могло бы это понадобиться.

— Вот именно, мне это ни к чему! — словно в горячечном бреду подхватил слуга. — Вы совершенно точно заметили, вы абсолютно правы. Во имя Господа Иисуса Христа, зачем бы я стал играть в такие игры?! Это я-то!

Трой повернулась к нему спиной и принялась оттирать масляный след с дверной поверхности. Получилось совсем чисто — почти ни следа не осталось.

Мервин, в свою очередь, вытащил из кармана носовой платок, бухнулся на колени и яростно атаковал пятно краски на полосатом ковре.

— Скипидаром не проще будет? — подсказала Трой.

Слуга приподнялся и начал дико озираться. Трой подала ему бутылку со скипидаром.

— Та… — нечленораздельно выдохнул Мервин и продолжил работу. Оголенный загривок его сверкал от пота. Он не переставая бубнил что-то себе под нос.

— Что? — переспросила Трой. — Что вы там говорите?

— Он узнает. Уж он-то увидит. Он все замечает. Подумают, что это сделал я. Все так подумают.

— Кто увидит, кто узнает?

— Все узнают. Все без исключения. Все они.

— Отмойте остатки водою с мылом и принесите еще ковриков, — произнесла художница как-то отстраненно, будто не слыша сама себя. С самого начала работы над портретом ковер вокруг мольберта в библиотеке был защищен от краски несколькими перевернутыми ковриками — откуда-то из закромов кухни.

Мервин снова поднял на нее глаза. Вид у него был страшно испуганный и в то же время лукавый, как у озорного ребенка, который что-то задумал или уже натворил.

— Вы меня не сдадите? Не пожалуетесь? — спросил он. — Ведь правда? Честно? Не настучите? Имейте в виду, это не я. Я этого не делал. Вы ведь на меня не думаете? Не делал! Я бы никогда, я бы ни за что. Я ж не придурок, не спятил же я, белены не объелся, чтоб такое делать. Я бы ни за что…

— Ладно, хорошо! — почти закричала Трой, перебивая его. — Давайте не будем… Не надо начинать все сначала. Вы сказали, что это не вы, и я… вообще-то говоря, я вам верю.

— Спасибо вам, добрая леди.

— Не за что, не за что, не будем к этому возвращаться. Однако, — угрюмо и задумчиво вопросила она, — если это сделали не вы, то кто же?

— Ага-ага! Вот это другой разговор, верно? А что, если я знаю?

— Так знаете или нет?

— Ну, есть одна мысль, кое-что ведь соображаю. Меня не проведешь, я все насквозь вижу. Дерьма этого содомского на всех на нас хватит, уж простите, что выражаюсь.

— О чем это вы, не пойму. Пока что, кажется, со мной одной…

— Я вас умоляю! С вами! Ха! Вы тут просто случайная мишень. Карточный болван и больше ничего. Подумали бы вы, милая леди.

Мервин качнулся назад на каблуках и дико воззрился на Трой. Цвет его лица, раньше напоминавший подрумяненную выпечку Кискомана, теперь изменился — стал пунцовым.

— …О господи. Право слово, не знаю, что вы обо мне теперь подумаете, мадам, — заговорил он опять, начав вдруг тщательно подбирать слова. — Забылся я, я тут не при делах, просто разошелся, вышел из себя…

— Ничего страшного, — перебила Трой. — Но может быть, вы все же объясните?..

Он выпрямился во весь рост и начал поспешно пятиться к двери, на ходу обматывая превращенный в тряпку носовой платок вокруг кисти руки.

— Ох, мадам, мадам, мадам! — с мольбой в голосе взвыл лакей. — Да пораскиньте же вы мозгами, прошу вас! — И на том оставил ее в одиночестве.

И как ни странно, но только много позже, уже у себя в комнате смывая с волос следы масляной краски со скипидаром, Трой припомнила: а ведь Мервин попал в тюрьму за то, что убил человека точно таким способом. Детской забавой, ловушкой для воров.