Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры [сборник: 26, 27]

Если Крессида днем и потеряла что-то в глазах своего суженого, если образ ее слегка и померк, то в течение вечера он, как показалось Трой, засиял с новой силой. В гостиную, где нынче вся компания впервые перед совместным обедом собралась вместе, она спустилась последней — в так льнувшей к телу легкой тунике, с брюками такого интенсивного золотистого цвета, что сама ее фигура казалась позолоченной статуэткой — вроде тех двух изваяний Духов победы эпохи Кватроченто [88] Quattrocento — буквально «1400-е годы», то есть XV век — общепринятое обозначение эпохи Раннего Возрождения в Италии. , что застыли, трубя что-то свое, на каминной полке. Когда девушка переходила с места на место, туника переливалась на ней кипящим златом, если перефразировать Геррика [89] Геррик, Роберт (1591–1674) — английский поэт. Будучи сыном золотых дел мастера, очень часто использовал в стихах метафоры, связанные с золотом. Здесь, вероятно, имеется в виду стихотворение «На волосы Юлии, собранные золотой сеткой» (1648). . Выглядела она неимоверно роскошно и, конечно же, чрезвычайно очаровательно. У Хилари просто-таки перехватило дыхание — Трой сама это слышала. Даже миссис Форрестер хмыкнула с ироническим восхищением, а мистер Смит — правда, очень тихо — провыл руладу волком. Полковник сказал: «Дорогое мое дитя, да ты просто изумительна!» — такое же уместное определение в данном случае, как и любое из сотен его синонимов, подумалось Трой. Крессида по-прежнему нимало не вдохновляла ее как художницу, и она по-прежнему поеживалась, ловя на себе вопросительные взгляды Хилари.

В этот вечер подавали коктейли с шампанским. Прислуживал Мервин (под присмотром Катберта). Трой изо всех сил старалась на него не смотреть. Вообще ее охватило чувство какой-то отрешенности, непричастности к происходящему — она словно парила над гостиной, а не передвигалась по ней на своих двоих, как все прочие. Сама красота этой залы, прежнее ощущение удобства и некоего эстетического раскрепощения, непринужденная роскошь обстановки — все это испарилось, утратило смысл и ценность, стало каким-то… бесплодным, что ли? Напрасным?..

— Хотел бы я знать, — тихо бросил Хилари, взяв ее под локоть, — что может значить этот взгляд? Вопрос неуместный, даже дерзкий, понимаю. Естественно, вы можете не отвечать. — И, не дав ей это сделать, сразу продолжил: — А Крессида очаровательна, вы не находите?

— Нахожу, конечно, нахожу. Но прошу вас, не просите меня писать ее.

— Я думал, мы уже договорились?

— Ничего путного из этого не выйдет.

— Почему вы так уверены?

— Вам такой портрет не понравится.

— Или слишком сильно понравится, — промолвил Хилари. — Настолько сильно, что этого надо опасаться.

На такое замечание Трой предпочла не реагировать.

— Что ж, — продолжил Хилари, — пусть будет как будет и как дóлжно быть. Уже слышу за спиной дыхание синьора Аннигони [90] Аннигони, Пьетро (1910–1988) — модный итальянский портретист, автор в том числе ряда известных портретов Елизаветы II. . Еще коктейль с шампанским? Ну, конечно. Катберт!

Больше Хилари с ней не заговаривал, он вообще стал странно немногословен и глядел только на свою невесту, но художница чувствовала: в каком-то неуловимом смысле общение между ними продолжается.

За ужином Хилари все же усадил Крессиду на место хозяйки стола, и Трой невольно залюбовалась тем, как место это ей к лицу; как ярко она на нем сияет и как доволен будет Хилари потом, когда они поженятся, позволяя жене царить на иных «паркетах» и в иных собраниях — уж точно гораздо более блистательных, чем нынешняя странноватая ассамблея. Она для него будет как ходячий символ всего этого великого достатка, подумала Трой и сама поморщилась от банальности собственной формулировки.

Крессида же, очевидно, воодушевленная шампанским, проявила большую искрометность, чем обычно. С Хилари у них вышел шутливый диалог, не лишенный любовных обертонов. Невеста сначала долго подтрунивала над «блеском и величием» «Алебард», а когда в ответ тот обиженно нахмурился, рассмеялась.

— Нет, поймите меня правильно, я сама готова вцепиться во все это зубами и когтями. От одного вида «Алебард» кровь Тоттенхэмов вскипает во мне, как… — Тут она, правда, осеклась, встретившись взглядом с миссис Форрестер, смотревшей сурово и укоризненно. — В общем, — заключила Крессида, делая ручкой неопределенный жест в сторону Хилари, — обожаю это место.

При этих словах полковник внезапно провел старческими узловатыми пальцами по губам. Вены на его руках как будто еще сильнее вздулись.

— О, дорогая, — произнес Хилари в ответ и отсалютовал суженой бокалом.

Мистер Берт Смит от шампанского тоже слегка отпустил вожжи. Он без умолку болтал об их с Хилари общих делах, и Трой ни на секунду не усомнилась: перед ней действительно тот трезвый, расчетливый, практичный и проницательный человек, за какого он себя выдает. Неудивительно, что он так сказочно преуспел. Надо полагать, в фирме «Билл-Тасман и Смит» — кажется, так они себя официально называют? — именно он играет роль двигателя, а Хилари — скорее внешний корпус с весьма изысканной обшивкой и совершенными линиями дизайна.

Форрестер слушал эти речи, несомненно, рожденные высокой мощью интеллекта, с видом почтительного удивления. Он сидел как раз рядом с Трой, и его тихо высказанная просьба помочь «все это усвоить» показалась ей очень трогательной.

— Вы не теряете нить его мысли? — шепнул полковник озабоченно. Слуховой аппарат, по счастью, находился при нем.

— Немного теряю. Во всем, что касается бизнеса, я — полный профан, — прошелестела она в ответ, чем вызвала у старика приступ восторга.

— Вот именно! Я тоже. Вот именно! Но надо сделать вид, будто нам все ясно, так, что ли?

— Я не посмею. Сразу себя выдам.

— Да… Звучит жутко толково. Прямо, знаете ли, слышен скрип мозговых шариков. — Форрестер выразительно поднял брови. — Потрясающе. Просто — уухх! Правда?

Художница кивнула. Полковник таинственно закусил губу и втянул голову в плечи.

— Ни за что нельзя показывать, какие мы недотепы.

Наверное, вот так же он вступал в разговор с благонравными девицами лет пятьдесят назад, когда был юным лейтенантом, подумалось Трой. Веселый беззаботный парень, способный бесконечно вальсировать под звуки эстрадного оркестра, исполнявшего «Судьбу» [91] Знаменитая на рубеже XIX–XX веков композиция британского композитора Сидни Бэйнса (1879–1938). , а потом срывать мимолетные поцелуи в тенистой оранжерее за сценой — гроза пожилых компаньонок и гувернанток. Пожалуй, и предложение тете Клу он делал где-нибудь на балконе средь шумного полкового бала… Ну а сама тетя Клу — какой же, черт возьми, была она в пору первого расцвета молодости? Трой попыталась ее себе представить — и не смогла. Легкомысленной королевой вечеринок? Резвуньей? Кокеткой? Этакой породистой и неприступной молодой особой? Просто милой хорошей девушкой?