Буало-Нарсежак - Любимец зрителей. Полное собрание сочинений. Том 9

— Я была у друзей в Луазеле, мы играли в бридж.

— Благодарю вас…. После заключения экспертов у меня могут возникнуть еще вопросы.

Он повернулся к Гарнье, бросил взгляд на револьвер, который инспектор держал кончиками пальцев, обернув салфеткой, как дохлую крысу.

— Ну что еще?

— Ничего, патрон. Недостает одной-единственной пули.

— Так я и думал. Хорошо. Положи револьвер на письменный стол и поговори с инвалидом, если он проснулся. Может быть, он что-нибудь слышал.

— А если не проснулся?

— Не буди его. Поговори со старой леди, может, она хочет что-нибудь сказать. Попроси привратника, чтобы он тебя проводил к ней, и постарайся разузнать, был ли Фроман чем-либо расстроен, как он себя чувствовал, ладил ли он со своими близкими, ну, в общем, не мне тебя учить.

— А что вы думаете, патрон?

— В данный момент я ничего не думаю, но человек в положении Фромана не застрелился бы, не имея на то серьезных причин. И мы должны найти эти причины. Или… Вот не везет! Меня уже понизили в должности, потому что не было раскрыто самоубийство Анж Маттеоти, неужели я снова влип в дурацкую историю! Ну иди же, не обращай на меня внимания.

Оставшись один, комиссар прошелся по комнате, обратил внимание на то, что застекленная дверь открыта, вышел и заметил, что он находится в передней части замка, напротив парка. Кто угодно мог зайти сюда. Например, вор. Вор, который мог убить Фромана. Не стоит заблуждаться… Тем не менее. Я должен убедиться, что все на месте. Чтобы показать этим господам, в случае необходимости, что я ничего не оставляю на волю случая.

Ночь была прохладной, Дрё вернулся в кабинет, еще раз осмотрел труп. Очевидно, Фроман не повесил трубку до того, как выстрелить, чтобы иметь свидетеля. Он хотел, чтобы никто не сомневался в его самоубийстве. Он знал, что его смерть покажется всем необъяснимой. И в то же время хотел, чтобы причина его поступка осталась в тайне. Итак, что же это за причина? Ведь он не до конца исповедовался человеку из службы доверия.

Дрё снова прошелся по комнате. Здесь тоже было несколько книг, но в основном картотека, папки для бумаг, суровая обстановка настоящего бизнесмена. Такой подозрительный человек, как Фроман, не должен был полагаться на доверенных людей. Тем более на секретарей. Нужно поговорить об этом с Шамбоном.

На письменном столе около телефона стояла ваза с цветами, фотография мадам Фроман, и около бювара — записная книжка, которую комиссар быстро пролистал. На субботу ничего. «Ну, да! — подумал Дрё, — завтра воскресенье. (Он посмотрел на часы.) И оно уже наступило. Женевьева, наверное, страшно сердится. Но она прекрасно знает мою работу!..»

На странице, соответствующей понедельнику, было написано: «Бертайон, 11 часов». И еще многое. Встречи, номера телефонов, подчеркнутые инициалы. Все это надо проверить, но человек, который хочет застрелиться, не составляет наперед план деятельности… Странно. Дрё услышал, как вдалеке хлопнула дверь. Сотрудники лаборатории. Бесполезно объяснять им, что следует вести себя тихо, не входить в дом, где лежит труп, как отряд телевизионщиков, готовых взять интервью. Вскоре кабинет наполнился людьми.

— Дело серьезное, — сказал им Дрё, — похоже, речь идет об убийстве. С тех пор как я приехал из Марселя, мне платят за то, чтобы я сомневался.

Судебно-медицинский эксперт приехал позже всех. Это был молодой мужчина в джинсах и куртке.

— Знаете, который час? Что за мания кончать жизнь самоубийством ночью! — пробурчал он. — Отчета придется подождать до понедельника.

Он перевернул тело на спину.

— Ловко он… На первый взгляд, прямо в сердце. А это не так просто, как может показаться. Попробуйте, сами убедитесь. Наверное, смерть наступила мгновенно. Кто он?

— Фроман. Цементные заводы на западе.

— Мне кажется, я уже видел его фотографию в газете. Будет много шума.

Вспышки фотоаппарата слепили глаза. Врач сел на угол письменного стола, словно у стойки бара, и предложил комиссару сигарету. Тот отказался.

— Что с ним случилось? — спросил он.

— А, вы об этом… Видите ли, может быть, серьезное заболевание… Рак, например. Признаюсь, мне бы самому так же вряд ли понравилось бы, рак… Пойдемте, мы мешаем. Отпечатки ничего не дадут, но совесть моя будет чиста.

— Можете унести труп, — сказал фотограф.

Дрё с судебно-медицинским экспертом вышли в коридор в тот момент, когда прибежал инспектор.

— Мой заместитель, — представил комиссар инспектора. — Ну что, Гарнье?

— Нужен велосипед, чтобы добраться до этой лачуги, — воскликнул инспектор. — Молодой человек, Ришар, живет в правом крыле, довольно далеко, чтобы слышать что-либо. Я осмотрел комнату. Он спит. А вдова живет в другом конце, в левом крыле, на первом этаже. Ее дверь заперта на ключ. Бьюсь об заклад, что она жалуется на бессонницу, но вы бы послушали, как она храпит!..

Труп вынесли на носилках. Дрё попрощался с врачом:

— Спокойной ночи… Теперь можете поспать… А мне еще предстоит огромная работа… Гарнье, как насчет того, чтобы осмотреть почву около застекленной двери?.. Мне пришла в голову одна мысль… И она будет вертеться у меня в голове до тех пор, пока ты не проверишь… Эта открытая дверь выходит в парк… Мне это не нравится. Послушай! Привратник ничего интересного не сказал?

— Он все еще очень расстроен. Но надо бы узнать, что он думает обо всем этом.

— Хорошо. А я займусь теми.

Шамбон, мадам Фроман и привратник ждали комиссара в гостиной. Шамбон сидел на стуле, как в гостях, застегнув пиджак на все пуговицы. Вдова погрузилась в глубокое кресло, глаза ее были закрыты. Привратник стоял, сложив руки за спиной, его лицо выражало беспокойство.

— Прошу извинить меня, — сказал комиссар, войдя в комнату, и повернулся к привратнику.

— Как вас зовут?

— Жермен Машар.

— Вы можете идти. Увидимся чуть позже.

Дрё сел напротив.

— Завтра на досуге мы поговорим более подробно, — начал он. — Сейчас я должен осмотреть место происшествия. Итак, вы — мадам Фроман?

Она открыла глаза и испуганно взглянула на комиссара.

— Изабель Фроман… Мы были женаты около года. Почему он сделал это?

— Как раз это я и пытаюсь выяснить. Вы, мсье, двоюродный брат Фромана, не так ли?

— Нет. Я его племянник.

— Извините. Не могли бы вы объяснить?

— Все очень просто. Шарль — младший брат моей матери. Ей скоро стукнет семьдесят семь лет, он на пять лет младше. Мой отец и Шарль были компаньонами. Отец умер семь лет назад от инфаркта, и я занял его место.

— То есть?

— Трудно объяснить. Мы владеем сообща цементными заводами на западе. Шарль был председателем совета директоров, но наши права были примерно одинаковы. На таких же равных правах мы владеем и замком. Я специалист в области права, как и мой отец, и веду весь бухгалтерский учет.