Буало-Нарсежак - Любимец зрителей. Полное собрание сочинений. Том 9

— Понимаю. Спасибо. Расскажите мне о молодом Ришаре.

Наступило неловкое молчание. Изабель подала знак Марселю, но он покачал головой…

— Нет, — пробормотал он. — Не мое дело…

— Мне известно о несчастном случае, — прервал его комиссар. — Мне известно также, что вы, мадам, и мсье Монтано занимались до этого очень оригинальным делом.

— Это имеет какое-то отношение к смерти моего мужа? — спросила Изабель.

— Может, и нет. Но, пожалуйста, я должен знать. Ришар ваш брат?

— Сводный по отцу.

— Мне известно о том, что произошло, — продолжал комиссар. — Брат упрекал вас в том, что вы вышли замуж за человека, виновного в его несчастье? Я только спрашиваю. Если хотите, могу задать вопрос по-другому. В каких отношениях были ваш муж и брат? Наверное, иногда ему было невыносимо.

Молодая женщина и Шамбон переглянулись.

— Например, — продолжал комиссар, — когда он его видел за столом или в парке?

— Он был с ним очень мил, — ответил Шамбон.

— А вы, мадам, что скажете вы? Может быть, иногда он выдавал свои чувства жестом или словом?

— Никогда.

— Ну и ну! Вам не кажется это странным? Какие чувства испытывал ваш муж к вашему брату — дружбу, чувство жалости или что-то другое? Вы не знаете? А ваш брат, он любил человека, который сделал его калекой?

— Вы можете спросить у него самого, — ответил, улыбаясь, Шамбон.

Дрё хотел рассердиться и поставить его на место, но сдержался.

— Поверьте, мне не нравится совать нос в чужие дела. Но тому, кто кончает жизнь самоубийством, никогда не удается достичь этим желаемой цели. Начинают копаться в его семейных делах, извращают истинное положение вещей, вы согласны, это почти тот случай.

— Не нужно преувеличивать, — сказал Шамбон с судорожной улыбкой.

— А вы сами, — продолжал комиссар, — вы были с ним в хороших отношениях?

— В очень хороших. Но что вы хотите! Да, на предприятии был кризис. Мой дядя стал раздражительным.

— А! Видите!

— Кто угодно в такой момент потерял бы хладнокровие. Нам должны кучу денег, которые не возвращают. Нам нужно пройти через всякого рода трудности. За границей есть рынок, но мы не можем пока воспользоваться им.

— Вероятно, в этом и кроется причина. Расскажите мне о забастовке, я знаю о ней только по слухам.

— Слишком все преувеличивают. Действительно, дядя заперся в своем кабинете. Он чуть не ранил делегата стачечного комитета.

— Вот черт!

— Он часто выходил из себя, должен вам заметить, он был патроном старой закалки.

— А вы?

— Нет, я нет. Мы даже ссорились иногда из-за этого.

— Очень интересно.

— Он привык все решать сам, относиться даже к очень близким, как к прислуге.

— К вам тоже?

— Конечно.

— Вы на него сердились?

— Случалось время от времени. Но и только.

— Из ваших слов я могу заключить, что ни в личной жизни Фромана, ни в профессиональной не было ничего, что могло бы толкнуть его на самоубийство?

— Да, думаю, что так, господин комиссар.

— А вы, мадам? Вы тоже так считаете? Он говорил с вами о делах?

— Никогда, — прошептала вдова.

— Вы мне ничего не рассказали о его здоровье.

— У него иногда повышалось давление, — объяснил Шамбон.

— Я спрашиваю мадам Фроман, — с раздражением ответил Дрё.

— Да, это так, — ответила вдова. — Он соблюдал режим, во всяком случае старался это делать. Но не пропускал деловых приемов. И очень много курил.

— Одним словом, ни в чем себе не отказывал.

— Совершенно верно.

— Но он не пил?

— Нет. Может быть, изредка.

— Извините, я вынужден задать вам этот вопрос. Он изменял вам?

Шамбон и Изабель обменялись быстрым взглядом, который Дрё перехватил на лету.

— Не скрывайте от меня ничего, — почти прокричал он.

— Шарль обожал меня, — шепнула, застеснявшись, Изабель. — Марсель может подтвердить.

— Именно так, — сказал Шамбон. — Хотя когда-то у него была репутация бабника, и он дважды разведен.

— Он остепенился? — спросил Дрё.

— Он ублажал меня во всем, — ответила молодая женщина.

Дрё посмотрел на часы и собрался уходить:

— Мы еще вернемся к нашему разговору. В любом случае необходимо произвести вскрытие, хотя оно нам ничем не поможет. Все и так ясно. Единственное, чего я хочу избежать, так это сплетен, пересудов, злословия… Как вы понимаете, злые языки только и ждут… Если бы мы могли найти истинную причину, которая объяснила бы поступок Фромана. К несчастью, пока мы ее не знаем, он даже не оставил записки, как это обычно делают люди, решившиеся на такой отчаянный шаг. Извините, что задержал вас.

— Не хотите ли выпить чего-нибудь перед уходом? — предложила вдова, стараясь справиться с ролью хозяйки дома.

— Нет, спасибо. Я навещу вас завтра утром, если позволите. Я должен опросить…

— Моя мать ничего нового вам не скажет, — прервал Шамбон.

— И Ришар тоже, — добавила Изабель. — Они оба еще спят, и не они….

— Знаю, — отрезал комиссар. — Но мне необходимо для отчета… Спокойной ночи. Ах да, еще одна вещь. Вы не думаете, что произошло ограбление?

— Ограбление? — оба посмотрели на комиссара почти с укоризной.

— Извините. Я лишь хотел заметить, что дверь в сад была открыта. Кто угодно мог проникнуть через нее в дом… Между самоубийством и вашим приездом прошло довольно много времени. Вы понимаете, к чему я клоню. Первый вопрос, который приходит в голову: хранил ли Фроман в своем кабинете деньги, ценности?

— Нет, — категорично ответил Шамбон. — Он был очень осторожен. Ведь замок расположен в безлюдном месте…

— Хорошо, хорошо. Я не настаиваю, — прервал комиссар. — Не было ли раньше попыток ограбления?

— Никогда.

— Не будем больше говорить на эту тему. Последнее: закройте ворота. Я не хочу, чтобы вам надоедали журналисты. И не отвечайте на телефонные звонки, или ладно, отвечайте. Если будут настаивать, говорите, чтобы обращались к комиссару Дрё. Я рассчитываю на вас. Спасибо.

Инспектор Гарнье ждал, прислонившись к машине.

— Ничего особенного, — сказал он. — Но при электрическом освещении многого не увидишь. Днем я еще раз все осмотрю.

Комиссар пожал плечами.

— Нет надобности. Мои сомнения оказались бесплодными. Я почти уверен, причины самоубийства чисто профессиональные. Фроман знал о том, что его срок вышел. Во всяком случае, надо поискать с этого конца. Куда делся привратник?

— Он у себя.

— Идем. Садись за руль. Я устал. Перед воротами посигналишь.

Машина тронулась с места. Дрё тяжело вздохнул.

— Ты знаешь, это очень странный дом. С одной стороны, эти двое акробатов, с другой стороны, Фроман, который не внушает доверия, и между ними молодой человек, смахивающий на воспитанника иезуитов. Любопытно! Я забыл у него об этом спросить, но бьюсь об заклад, что он не был ни разу женат. Не знаю, почему мне так кажется.