Агата Кристи - Эхнатон. Паутина. Вернуться, чтобы быть повешенным. Вердикт. Нежданный гость. Возвращение к убийству. Тройное правило

Царская беседка в городе Небосклона, три года спустя. Эхнатон лежит на ложе, он очень изменился, выглядит больным, его глаза блуждают. Рядом Писец, он готов записать слова фараона. Кроме него, в беседке Нефертити и Тутанхатон.

ЭХНАТОН

Пиши.

Пауза.

Благословенное дыхание,

исходящее из уст Атона…

Благословенное дыхание…

Я вдыхаю его, оно во мне…

(Вздыхает.)

Как горячо оно!

НЕФЕРТИТИ

То дует раскаленный южный ветер.

ЭХНАТОН

(бессильно)

Ветер смерти —

он обжигает и слепит —

он отнимает жизнь.

НЕФЕРТИТИ

Он переменится, и вскоре

дыханье севера прохладу принесет.

(Гладит рукой его лоб.)

ЭХНАТОН

(повторяя, словно ребенок)

Дыханье — севера прохладу —

(Берет ее за руки.) прохладу рук твоих прекрасных.

(Писцу.)

Пиши.

(Приподнимается на локте, с внезапной яростью в голосе.)

О мой отец Атон,

я твой желаю слышать голос —

твой голос, и прохладное дыханье,

что наполняет жизнью плоть мою,

твой голос и твою любовь,

что жизнью наполняет

плоть мою.

(Всхлипывает.)

НЕФЕРТИТИ

Мой господин, скажи мне, что с тобою?

ЭХНАТОН

Они оставили меня —

слова моих видений.

Ослаб я телом.

НЕФЕРТИТИ

Жара пройдет — к тебе вернутся силы.

ЭХНАТОН

Ах, эти руки!

(Играет с ее руками.)

Я хочу

их снова вылепить из глины

и снова расписать

нежнейшими оттенками всех красок!

Но не сейчас — сейчас я так устал…

НЕФЕРТИТИ

Ты отдохни.

ЭХНАТОН

Я так устал, что даже мои видения оставили меня…

(Гладит ее руки.)

Любимые,

прекраснейшие руки…

(Вдохновенно.)

Дай твой руки, о Атон,

держащие твой дух,

дабы я мог его узнать

и жить им…

Нефертити отдергивает руки. Входит Хоремхеб и останавливается.

Твой дух, чтобы я мог им жить…

НЕФЕРТИТИ

Ты хочешь с государем говорить, почтенный Хоремхеб?

ХОРЕМХЕБ

О новостях из Сирии, царица!

НЕФЕРТИТИ

О нет! Царь утомлен Великою Жарой.

Его теперь нельзя тревожить.

ХОРЕМХЕБ

Уже семь дней подряд

гонцам так отвечают,

скакавшим день и ночь,

без устали, поскольку промедленье

подобно смерти, — здесь им отвечают:

«Царь спит», «Царь плавает на лодке»,

«Царь молится»… Не стоит ли сказать

им раз и навсегда, что у царя

для подданных нет времени?

ЭХНАТОН

(очнувшись)

Так это ты, мой верный Хоремхеб?

ХОРЕМХЕБ

Да, я, мой государь,

со срочным делом.

Но, может быть, я этим песнь прервал —

прекраснейшую песнь

о красоте Царицы?

НЕФЕРТИТИ

(горько)

Увы, не обо мне.

ЭХНАТОН

Гимн моему отцу Атону.

Он будет вырезан на плитах

моей гробницы.

ТУТАНХАТОН

Мой тесть и государь, ты говоришь

так, будто скоро нас покинешь!

ЭХНАТОН

Готовым к смерти надо быть всегда —

как наши предки были к ней готовы.

Вот Хоремхеб свою гробницу

построил много лет назад,

моя уже меня готова принять,

и скоро мастера начнут твою гробницу.

Но к смерти должно подготовить нам

не только усыпальницу, но душу.

ХОРЕМХЕБ

Я бы сперва поговорил о теле,

вернее — о телах,

коль государь позволит

от мыслей о душе его отвлечь.

ЭХНАТОН

Что ж, говори.

ХОРЕМХЕБ

(разворачивает свиток папируса и читает)

От правителя твоего города Тунипа,

что в землях Митанни.

Жители Тунипа твои слуги,

да будешь ты здравствовать вечно.

Припадаем к стопам твоим, говоря:

кто бы мог разорять Тунип в прежние времена

и не быть разоренным воинами Великого царя Тутмоса?

Разве боги Египта не живут в Тунипе?

Пусть царь спросит стариков, —

а ныне мы остались без защиты

Великого Царя Египта.

Если не прибудут его воины и колесницы,

Азиру Аморийский [41] Амориты (амореи) — семитические племена, выходцы из Аравии, в XXIV–XVI веках до н. э. расселившиеся по Сирийской степи, около 1894 года до н. э. захватившие Вавилон и основавшие свое царство, а впоследствии смешавшиеся с местным населением Двуречья, Сирии и Палестины. сделает с нами то же,

что раньше сделали воины фараона.

Он будет делать что пожелает

на землях, принадлежащих нашему государю,

царю Египта. Тунип, твой город, плачет,

но он бессилен и слезы его бесполезны.

Много раз мы посылали к нашему государю, царю Египта,

в ответ не услышали ни единого слова.

Долгая пауза.

ЭХНАТОН

Мой бедный город!

ХОРЕМХЕБ

Они по-прежнему верны нам.

Они надеются и верят,

что мы их защитим и не дадим погибнуть.

ЭХНАТОН

Какое тяжкое несу я бремя!

ХОРЕМХЕБ

Мой государь, еще не поздно.

Нам верны, как прежде, Библ и Симира,

в их гаванях мы высадим войска,

чтоб до Тунипа шли они по суше.

Душратта, царь Митанни, тоже с нами.

Пусть Итакама, царь Кадеша,

успел от нас переметнуться к хеттам,

его нетрудно будет одолеть,

чтоб легче было говорить с Азиру.

ЭХНАТОН

Когда ты наконец поймешь,

что силой мира не добиться?

ХОРЕМХЕБ

Риббади пишет, что Симира

как птица в клетке.

Пауза.

Мой государь, Риббади — это друг мой,

он человек прямой и честный, верный,

таких — один на тысячу. Неужто,

мой государь, ты обречешь

его и сыновей его на смерть?

ЭХНАТОН

Не понимаешь сам, о чем ты просишь…

Вернуться к старому — к насилию и смерти…

Нет, этого быть не должно…

ХОРЕМХЕБ

Но Аскалон, Гезер, Лашиш [42] Города-крепости в Древней Палестине.

уже не подчиняются Египту.

Послушай, что слуга твой верный пишет.

Абдихиба.

(Читает.)

Все царские земли скоро будут потеряны.

Смотри, земля Сеир, вплоть до горы Кармель,

враждой исполнилась,

и погибли князья ее.

Пусть государь позаботится о своих землях

и пришлет свое войско.

Если в этом году не придет к нам подмога,

все земли государя моего будут утрачены.

Пауза.

И вот что пишет этот славный воин в конце письма:

«Если же в этом году к нам не придет подмога,

пришли, мой государь, за мной и братьями моими,

чтоб мы могли умереть подле нашего государя».

ЭХНАТОН

Пиши, писец.

Пиши мои слова к Азиру, моему слуге.

Слышал я о тебе дурные слова,

что ты угнетаешь и разоряешь моих верных слуг

и мои города. Поэтому я приказываю тебе сей же час

прибыть в город Небосклона и ответить

передо мной за все беззакония,

в которых тебя обвиняют.

Ты обещал возлюбить Атона,

а вместе с ним — мир и добродетель.

Прибудь немедленно и подтверди свою клятву.

ХОРЕМХЕБ

Напрасно! Он тебе ответит

известной лестью, лживыми словами,

что он Египту-де, как прежде, верен,