Агата Кристи - Пес смерти. Мисс Марпл рассказывает. Расследует Паркер
 Пайн. Второй гонг

— Ну, что я вам говорил? — проворчал Боннингтон. — Во всем, что касается еды, на женщин полагаться нельзя!

Он оглядел ресторан.

— Тут презабавное место. Видите бородатого чудака в углу? Молли скажет вам, что он всегда обедает здесь по вторникам и четвергам. Он ходит сюда уже лет десять — в некотором роде местная достопримечательность. Но до сих пор никто не знает ни его имени, ни где он живет, ни чем занимается. Довольно странно, ведь правда?

Когда официантка принесла им по порции индейки, мистер Боннингтон сказал:

— Я вижу, ваш Пунктуальный Старичок все еще ходит сюда.

— Совершенно верно, сэр. Его дни — вторник и четверг. Правда, на прошлой неделе он вдруг пришел в понедельник! Это выбило меня из колеи! Я решила, что перепутала дни. Но на следующий день он тоже пришел, так что, скорее всего, в понедельник у него было внеплановое посещение.

— Отклонение от привычного распорядка, — пробормотал Пуаро. — Интересно, с чем это было связано?

— Сэр, если вас интересует мое мнение, то думаю, что он был чем-то расстроен или обеспокоен.

— Почему вы так решили? Он себя как-то странно вел?

— Нет, сэр, не то чтобы странно. Он был такой же тихий, как всегда. Никогда слова не скажет, кроме «Добрый вечер». Если что и было странным, так это его заказ.

— Его заказ?

— Боюсь, что вы, джентльмены, будете надо мной смеяться. — Молли покраснела. — Но когда джентльмен ходит сюда больше десяти лет, вы, естественно, хорошо знаете, что он любит, а что — нет. Он терпеть не мог пудинга с ночками и черной смородины, и не припомню, чтобы он заказывал густой суп. Но в тот понедельник заказал густой томатный суп, бифштекс, пудинг с почками и пирог с черной смородиной! Похоже, что он просто не замечал, что заказывал!

— В самом деле? — произнес Эркюль Пуаро. — Я нахожу все это весьма интересным.

Молли удовлетворенно взглянула на них и удалилась.

— Ну, Пуаро, — посмеиваясь, произнес Генри Боннингтон. — Хотелось бы услышать, что вы об этом думаете.

— Я бы предпочел сначала услышать ваше мнение.

— Хотите сделать из меня Ватсона? Ладно, старик отправился к врачу, а врач поменял ему диету.

— Порекомендовал густой томатный суп, бифштекс, пудинг с почками и пирог с черной смородиной? Не могу представить себе, чтобы кто-нибудь мог такое прописать.

— Напрасно, старина. Доктора могут посоветовать что угодно.

— Это единственное, что вам пришло в голову?

Генри Боннингтон почесал за ухом:

— Ну, если говорить серьезно, я думаю, что существует единственно возможное объяснение. Наш чудак был во власти каких-то свалившихся на него проблем. Он был так поглощен ими, что ему было не до обеда. Ну и случайно заказал даже то, чего терпеть не мог. Бедняга…

Он немного помолчал, затем добавил:

— Вы мне, конечно, скажете, что знаете, о чем думал этот Человек. Что он обдумывал план убийства, ни больше ни меньше.

И он засмеялся собственной шутке.

Но Эркюль Пуаро не поддержал его. Он признавался впоследствии, что в тот момент был серьезно обеспокоен и что до сих пор клянет себя, что не предугадал тогда, чем все это может кончиться. Но друзья в один голос уверяют его, что предугадать дальнейшее развитие событий на основании имеющейся у него на тот момент информации было практически невозможно.

Недели через три Эркюль Пуаро и Боннингтон снова встретились — на этот раз в метро.

Они кивнули друг другу, продолжая держаться за ремни в качающемся из стороны в сторону вагоне. И только на «Пикадилли-Серкус» [280] «Пикадилли-Серкус» — площадь и станция метро в центральной части Лондона. , когда многие вышли, они сели на освободившиеся места в углу, где им никто не мог помешать.

— Так-то оно лучше, — пробормотал Боннингтон, — какие все-таки люди избалованные создания. Говорят им: ходите больше пешком, так нет, всё норовят проехаться! Совершенно не думают о здоровье.

— Человек живет сегодняшним днем, — пожал плечами Пуаро, — и совсем не думает о том, что будет завтра.

— Это точно. Сегодня ты радуешься жизни, а завтра, глядишь… — произнес мистер Боннингтон с какой-то мрачной удовлетворенностью. — Да, кстати, помните того старичка из «Гэлант Эндевор»? Не удивлюсь, если он уже ушел в мир иной. Он уже не заходил в ресторан целую неделю. Молли страшно переживает по этому поводу.

Эркюль Пуаро даже привстал, в глазах его вспыхнули зеленые искры.

— Неужто целую неделю? — спросил он. — Целую неделю?

Боннингтон сказал:

— Помните, я говорил, что, может быть, старик ходил к врачу и тот предписал ему диету? Насчет диеты — это, конечно, ерунда, но я не удивлюсь, если он действительно был у врача и тот поставил ему смертельный диагноз. Потому-то он и заказывал все подряд — мысли его в это время были в другом месте. Потрясение было столь сильным, что он раньше времени покинул наш бренный мир. Врачи все-таки должны быть потактичней с пациентами.

— Обычно они очень тактичны, — заметил Пуаро.

— Ну вот и моя остановка, — сказал мистер Боннингтон. — До свидания. Вряд ли мы теперь когда-нибудь узнаем хотя бы имя этого бедолаги. Забавно устроен этот мир.

И он поспешил на выход.

Эркюль Пуаро сидел нахмурившись. Похоже, он не находил этот мир забавным. Придя домой, он тотчас дал своему верному дворецкому несколько указаний.

Эркюль Пуаро водил пальцем по списку фамилий. Это был список людей, умерших в последнее время.

Палец Пуаро остановился на одной фамилии.

— Генри Гаскон. Шестьдесят девять лет. Что ж, начнем с него.

Через несколько часов Эркюль Пуаро уже сидел в кабинете доктора Мак-Эндрю на Кингз-роуд. Доктор Мак-Эндрю был высоким рыжеволосым шотландцем, с умным живым лицом.

— Гаскон? — проговорил он. — Да, припоминаю. Чудаковатый такой старик. Он жил в одном из тех допотопных домов, которые сейчас сносят, чтобы очистить место для застройки новых кварталов. Он не был моим пациентом, но я знал его. Первым почувствовал неладное молочник. Никто не забирал бутылки с молоком, которые он оставлял на крылечке. В конце концов соседи послали за полицией. Они взломали дверь и обнаружили старика в холле. Он свалился с лестницы и сломал себе шею. На нем был старый халат с рваным поясом — возможно, он запутался в его полах и упал.

— Понятно, — сказал Эркюль Пуаро. — Это был просто несчастный случай.

— Совершенно верно.

— У него были родственники?

— Племянник, сын его сестры. Он приезжал проведать дядюшку раз в месяц. Его фамилия Рамзей, Джордж Рамзей. Он сам врач. Живет в Уимблдоне [281] Уимблдон — предместье Лондона. .

— Сколько времени он пролежал в холле?

— Ага! — сказал доктор Мак-Эндрю. — Вот мы и перешли к официальным вопросам. Не меньше сорока восьми часов и не больше семидесяти двух. Его нашли шестого утром. Но, как выяснилось, можно было установить более точное время. В кармане халата покойного было найдено письмо, написанное третьего и отправленное из Уимблдона в тот же день после обеда. Судя по штемпелю, оно пришло в девять двадцать вечера. Это позволяет предположить, что смерть наступила третьего после девяти двадцати. Это подтверждает состояние его желудка и степень разложения трупа. Старик ел за два часа до смерти. Я проводил вскрытие шестого утром. По моему заключению смерть произошла за двое с половиною суток до этого, что-нибудь около десяти часов вечера.