Агата Кристи - Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Но ведь мы в состоянии с ними справиться?

— Это будет очень даже непросто. Конечно, слезоточивый газ даст нам небольшую передышку… Но потом… не применять же нам и в самом деле оружие массового поражения? Неизвестно еще, кто от него пострадает больше — эти молокососы или старички-пенсионеры да домашние хозяйки. Оно виноватых искать не станет. Всех под одну гребенку: от великих наших политиканов, которые то и дело твердят, что у нас тишь, гладь да божья благодать, до нас с вами! А теперь, — добавил полковник Пайкэвэй, — если вы жаждете еще новостей… Специально для вас, с пылу с жару, сверхсекретные из Германии. Герр Генрих Шписс собственной персоной.

— Откуда вы знаете? Эти сведения строго…

— Мы все знаем, — сказал полковник Пайкэвэй. Это была его коронная реплика. — За тем мы здесь и сидим. Привез с собой какого-то доктора, — добавил он.

— Да, доктор Рейхардт, известный ученый, я полагаю…

— Да нет. Доктор медицины, врач. Из психушки…

— О Господи — неужели психолог?

— Возможно. В психушках по большей части работают психологи. Если повезет, и его доставят сюда в целости и сохранности, он, может, и разберется, что творится в головах наших молодых смутьянов. Чем они забиты. Впрочем, там такая мешанина: немецкая философия, лозунги в защиту власти черных, опусы французских утопистов и прочая белибердень. Может, они натравят его на наших светил от юриспруденции, которые только и твердят, что главное — не подорвать у молодых веру в себя. Мол, им ведь еще жить да жить! Думаю, все можно решить куда проще. Увеличили бы им стипендии, и делу конец — разбрелись бы по домам как миленькие и засели бы за сдои книжки. Знаю, знаю, скажете, я оторвался от реальности. Не думаю… Хотя, может, и оторвался.

— Приходится принимать во внимание новый образ мыслей, — сказал сэр Джордж Пэкхэм. — Поневоле чувствуешь… то есть, я хотел сказать, надеешься… в общем, трудно выразить словами…

— Должно быть, нелегко вам приходится, заметил полковник Пайкэвэй. — Раз уже и слов найти не можете.

Зазвонил телефон. Полковник снял трубку, потом протянул ее сэру Джорджу.

— Да? — сказал тот. — Да? О да. Да. Я согласен. Я полагаю — нет-нет — только не в Министерстве иностранных дел. Нет. В частном порядке, так? Что ж — я полагаю, нам будет удобнее — э-э-э… — И сэр Джордж опасливо огляделся.

— В этой комнате нет жучков, — добродушно сказал полковник Пайкэвэй.

— Пароль — Голубой Дунай, — сказал сэр Джордж Пэкхэм громким хриплым шепотом. — Да, да. Я приведу с собой и Пайкэвэя. О да, разумеется. Да, да. Свяжитесь с ним. Скажите, что вы непременно хотите, чтобы он присутствовал, но пусть не забывает, что нашу встречу необходимо хранить в строжайшем секрете.

— В таком случае на моей машине ехать нельзя, — сказал Пайкэвэй. — Ее все знают.

— За нами заедет Генри Хоршэм на «фольксвагене» [182] Фольксваген — марка популярного в Германии автомобиля, производимого одноименным концерном. .

— Прекрасно, — сказал полковник Пайкэвэй. — А знаете, все это очень даже забавно.

— Вам не кажется… — начал сэр Джордж и смущенно замолк.

— Что не кажется?

— Я только хотел сказать… право же… в общем, я — только не обижайтесь, но мне кажется, вам не помешала бы платяная щетка.

— Ах, вот что. — Полковник Пайкэвэй слегка похлопал себя по плечу, и в воздух взлетело облачко сигарного пепла. Сэр Джордж даже закашлялся.

— Няня! — заорал полковник Пайкэвэй и стукнул кулаком по кнопке звонка на столе.

Пожилая женщина с платяной щеткой в руке явилась в мгновение ока, словно джинн из лампы Аладдина.

— Пожалуйста, задержите на минуточку дыхание, сэр Джордж, — сказала она.

Она открыла дверь, и сэр Джордж спешно ретировался. «Няня» тем временем принялась энергично орудовать щеткой, не обращая ни малейшего внимания на прорывающиеся сквозь кашель жалобы Пайкэвэя.

— Ну что за люди! Вечно хотят, чтобы я был словно манекен в витрине у парикмахера!

— Ну полно вам, полковник. Не переживайте; могли бы уже, кажется, привыкнуть, что нужно изредка приводить себя в порядок. Вы же знаете, что у министра иностранных дел астма.

— Просто у него аллергия на события в Лондоне. Сам виноват, надо лучше работать.

Через несколько минут все было кончено. Полковник встал и открыл дверь.

— Пойдемте, сэр Джордж, послушаем, что нам скажет наш немецкий друг. Судя по всему, у него есть что сказать.

Герр Генрих Шписс был крайне озабочен и даже не пытался скрыть своего беспокойства. Более того, он прямо заявил, что ситуация очень серьезная. Тем не менее он сумел ободрить присутствующих, уверяя, что все уладится. Умение ободрить в обострившейся за последнее время политической обстановке в Германии делало его поистине незаменимым человеком. Его солидность и обстоятельность успокаивали даже самых отчаявшихся. Он вовсе не производил впечатление блестящего дипломата, что само по себе было утешительно, поскольку именно блестящие дипломаты довели до политического кризиса не одну страну. Но и откровенные бездари, обнаружившие прискорбное отсутствие не только здравого смысла, но, говоря начистоту, вообще каких бы то ни было мыслительных способностей, тоже сослужили своему отечеству не лучшую службу. У герра Шписса здравого смысла, слава Богу, было достаточно.

— Как вы понимаете, мой визит ни в коей мере не следует считать официальным, — заявил канцлер.

— О, разумеется, разумеется.

— Я получил ряд любопытных сведений, которые, полагаю, заинтересуют и вас. Они проливают свет на некоторые события, которые… Которые внушают нам серьезные опасения. Позвольте представить: доктор Рейнхардт.

Доктор Рейнхардт был крупный, спокойный, добродушный человек, время от времени произносивший, видимо, по привычке: «Ах да!»

— Доктор Рейнхардт возглавляет большую клинику, расположенную неподалеку от Карлсруэ [183] Карлсруэ — город в Германии на реке Рейн в земле Баден-Вюртемберг. . Его специальность — сложные психические заболевания. Если не ошибаюсь, у вас проходят лечение от пятисот до шестисот пациентов одновременно, не так ли?

— Ах да, — сказал доктор Рейнхардт.

— Насколько я понял, у вас есть пациенты с самыми разнообразными отклонениями?

— Ах да. В моей клинике есть самые разнообразные случаи, но лично я специализируюсь на вполне конкретном заболевании. — Здесь он перешел на немецкий, и repp Шписс тут же вкратце перевел сказанное — на случай, если кто-то из его английских коллег чего-то недопонял. Его тактичность была оценена, ибо двое из присутствующих едва уловили смысл, остальные же трое выглядели явно озадаченными.

— Доктор Рейнхардт добился больших успехов в лечении так называемой мании величия, — уточнил repp Шписс. — Это когда человек воображает себя гением и что его поэтому преследуют.