Агата Кристи - Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Спасти мир. Спасти мир! Звучная фраза! Ваши молодые люди считают, что именно это они и делают! Хотя по уши погрязли в насилии и ненависти, чтобы спасти мир. Только они не ведают как! Они должны узнать это сами, отыскать в своих сердцах, дойти своим умом. Мы не можем преподнести им это на тарелочке. Нет. Синтетическая добродетель? Эрзац-доброта? Только не это. Это были бы не подлинные чувства. Они ничего не стоят. Это нарушение законов природы. — Он медленно отчеканил: — И заповедей Господа Бога.

Последние слова, неожиданно для слушателей, прозвучали ясно и отчетливо.

Он обвел взглядом лица присутствующих. Казалось, он молил их о понимании, но не слишком на это надеялся.

— Я имел право уничтожить то, что создал…

— Очень в этом сомневаюсь, — перебил его мистер Робинсон, — это уже принадлежало не только вам, но всему человечеству… И вы не имели право его уничтожить.

— Думайте что хотите, но вам придется с этим смириться.

— Нет. — Мистер Робинсон сказал это с неожиданной силой.

Лиза Нойман возмущенно набросилась на него:

— То есть как это «нет»?

Ее глаза метали молнии. Красивая женщина, подумал мистер Робинсон. Должно быть, всю жизнь была влюблена в Роберта Шорхэма. Любила его, работала на него… Не оставила его и теперь, предана беспредельно, и ни намека на унизительную жалость.

— Кое-чему в этой жизни я все-таки научился, — сказал мистер Робинсон. — Не думаю, что при такой комплекции моя жизнь окажется долгой. — Он со вздохом опустил глаза, глядя на свой объемистый живот. — Но все же я успел уяснить одну истину. Поверьте мне, Шорхэм. И вам придется признать, что я прав. Вы человек чести. Вы не стали бы уничтожать плоды своего труда. Не смогли бы заставить себя пойти на это. Документы где-то надежно спрятаны. Возможно, в этом доме. А возможно, помещены в какой-нибудь банк. И девушка знает, где они. Ей вы доверяете. Она — единственный человек в мире, которому вы доверяете.

Шорхэм ответил, и на этот раз он выговаривал слова почти совсем четко:

— Кто вы? Кто вы такой, черт побери?

— Всего лишь человек, который знает толк в деньгах, — сказал мистер Робинсон, — и в том, что имеет к ним отношение. Это люди, их пристрастия, модели их поведения. Если бы вы захотели, вы хоть сейчас могли бы передать нам свою работу. Я не говорю, что вы могли бы возобновить ее в тех же масштабах, но я уверен, что в принципе она практически уже завершена. Вы изложили нам ваши взгляды, и я не рискну утверждать, что они целиком ошибочны, — сказал мистер Робинсон. — Вполне вероятно, что вы в чем-то правы. Облагодетельствовать человечество не так-то просто. Бедняга старик Беверидж [212] Беверидж Уильям (1879–1963) — британский государственный деятель, по докладу которого правительством был принят ряд законов, и в частности по государственной системе медицинского обслуживания и социального обеспечения. : свобода от нищеты, свобода от страха, свобода от чего бы то ни было — он воображал, что устроит царство небесное на земле только одними призывами, упованиями да трудами праведными. Но для того, чтобы на земле настало царство небесное, этого мало, и я не верю, что ваш «Бенво» или как там вы его окрестили (смахивает на патентованное лекарство) тоже обеспечил бы его пришествие. В благоволении таятся свои опасности, как и во всем на свете. Но тем не менее оно способно избавить множество людей от страданий, боли, беспредела анархии, насилия, наркотической пагубы, и, как знать, может быть, сохранит и что-нибудь очень важное. Может быть — повторяю, может быть — оно благотворно повлияет на людей. На молодых людей. Может, этот ваш «Бенво» — а теперь я как будто рекламирую стиральный порошок — действительно поможет людям стать благожелательными. Конечно, он вряд ли сможет сделать соглашателей, коррупционеров и мошенников приличными людьми, но ведь есть — пусть и очень небольшая — вероятность того, что многие из насильно облагороженных вами людей почувствуют, что в смирении, а не в гордыне их истинное призвание. Я хочу сказать — они действительно станут другими. Они просто не смогут освободиться от своей второй натуры.

Полковник Манро сердито сказал:

— Никак не пойму, о чем вы все тут толкуете.

Мисс Нойман сказала:

— Он городит чепуху. Вам придется принять ответ профессора Шорхэма. Своими собственными открытиями он будет распоряжаться так, как ему угодно. И вы не измените его решение.

— Да-да, конечно, — сказал лорд Альтамаунт. — Мы не собираемся уговаривать вас, Роберт. Вы поступите так, как сочтете нужным. Это само собой разумеется.

— Эдвард? — сказал Роберт Шорхэм. Речь его снова стала неясной, он сделал знак рукой, и мисс Нойман тут же пришла на помощь.

— Эдвард? Он спрашивает — вы Эдвард Альтамаунт?

Шорхэм снова заговорил, и она повторяла за ним:

— Он спрашивает, действительно ли вы, лорд Альтамаунт, с чистым сердцем и по здравом размышлении настаиваете на том, чтобы он передал «проект Бенво» в ваше распоряжение? Он говорит, — она замолчала, внимательно слушая, — он говорит, что вы — единственный из общественных деятелей, которому он когда-либо доверял. Если вы этого хотите…

Джеймс Клийк внезапно вскочил на ноги. Вне себя от волнения, он молнией метнулся к креслу лорда Альтамаунта.

— Позвольте помочь вам, сэр. Вам плохо. Вы больны. Посторонитесь, мисс Нойман, прошу вас. Я… я должен быть рядом с ним. У меня тут его лекарства. Я знаю, что делать…

Он быстро вытащил из кармана шприц.

— Если не сделать укол немедленно, будет слишком поздно… — Он схватил лорда Альтамаунта за руку, закатал рукав, схватил пальцами складку кожи и приготовился ввести шприц.

Но тут Хоршэм, оттолкнув полковника Манро, в два прыжка подскочил к креслу лорда Альтамаунта — его пальцы сомкнулись на запястье Джеймса Клийка, заставив его выронить шприц. Клийк вырывался, но Хоршэм был гораздо сильнее. Да и Манро подоспел вовремя.

— Так это ты, Джеймс Клийк! — сказал он. — Ученик, предавший своего учителя. За сколько сребреников, Клийк?

Мисс Нойман отбежала к двери — распахнула ее и громко позвала:

— Сестра! Идите скорее сюда!

Сиделка вбежала. Она бросила быстрый взгляд на профессора Шорхэма, но он отмахнулся от нее и указал в другую сторону, где Хоршэм и Манро все еще держали вырывающегося Клийка.

Шорхэм выдавил из себя:

— Это Альтамаунт. Сердечный приступ.

— Ни черта это не приступ! — зарычал Манро. — Это покушение на убийство. — Он вдруг замолк.

— Подержите-ка его, — бросил он Хоршэму и ринулся к сиделке. — Миссис Кортмэн? Когда это вы успели заделаться сиделкой? Мы как-то потеряли вас из виду с тех пор, как вы улизнули от нас в Балтиморе [213] Балтимор — город и порт на востоке США. .