Агата Кристи - Причуда. В 16:50 от Паддингтона. Испытание невиновностью

— Думаете, и нас такое ждет?

— Ну да, конечно… — Он снова бросил острый взгляд на Артура. — Ужасно, правда?

— Конечно, ужасно. Для невиновных. Вот и она так сказала.

— Она? Кто?

— Эта девушка, Эстер. Сказала, что я ничего не понял, что теперь все дело в тех, кто невиновен. Вот и вы о том же. О том, что мы никогда не узнаем…

— …кто из них невиновен? — докончил за него доктор. — Да, если бы мы могли узнать правду… Не надо никаких арестов, судебных разбирательств и приговоров. Важно просто узнать правду. Ибо в противном случае… — Доктор умолк.

— Что?

— Сами понимаете что, — сказал доктор Макмастер. — Зачем говорить, вы ведь сами уже все сказали. Мне вспоминается дело Брейво. По-моему, уже лет сто прошло, а о нем все еще пишут, гадают, кто убийца — то ли жена, то ли миссис Кокс, то ли доктор Голи. Но ведь возможно, вопреки коронерскому вердикту, Чарлз Брейво сам принял яд. Однако все версии вполне правдоподобны, только теперь никто и никогда не узнает, какая из них верна. И вот семья отворачивается от Флоренс Брейво, она спивается и умирает в одиночестве. Миссис Кокс с тремя детьми на руках изгнана из общества, она так и состарится с клеймом убийцы. Доктор Голи погиб и как врач, и как личность… Виновник избежал наказания, а невиновные пострадали ни за что.

— Этому не бывать, — сказал Колгари. — В данном деле этому не бывать.

Эстер Аргайл смотрелась в зеркало. Но не тщеславие читалось у нее во взгляде, а смятение. Это был тревожный, вопрошающий взгляд, свойственный людям, постоянно сомневающимся в себе. Эстер отбросила волосы со лба, отвела их в сторону и недовольно нахмурилась. Внезапно в зеркале она увидела, что позади нее кто-то стоит. От неожиданности девушка вздрогнула и быстро обернулась.

— А! Испугалась! — воскликнула Кирстен Линдстрем.

— Испугалась? Чего, Кирсти?

— Меня испугалась. Думаешь, тихонько подкрадусь сзади и…

— Ох, Кирсти, брось эти шуточки. Разве мне может прийти в голову такая чепуха!

— Очень даже может. И правильно. Надо быть начеку. Потому ты и следишь за каждой тенью, дрожишь, увидев что-то непонятное. Потому что в этом доме есть чего бояться. Теперь-то мы знаем.

— Кирсти, дорогая, — сказала Эстер, — Кого-кого, а тебя я могу не бояться.

— Как знать? Вот я недавно читала в газете. Жили вместе две женщины, и не один год, и вдруг ни с того ни с сего одна из них убивает другую. Душит. Почему, спрашивается? А она в полиции спокойненько объяснила, что в ее подругу вселился дьявол. Сама, мол, видела, как он выглядывает у нее из глаз. Надо быть сильной и смелой, говорит, и убить дьявола.

— О да, помню этот случай, — сказала Эстер. — Но ведь та женщина — сумасшедшая.

— Ну да. Только ведь она не знала, что сошла с ума. И никто вокруг не знал. Никто и не подозревал, что творится в голове у этой несчастной. Вот я и говорю, разве тебе ведомо, что творится в голове у меня. А может, я тоже сумасшедшая. Может, я вдруг поняла, что в твою мать вселился бес и поэтому ее надо убить.

— Какая чушь, Кирсти! Совершенная чушь.

Кирстен Линдстрем со вздохом опустилась на стул.

— Да, — сказала она. — Действительно, чушь. Я очень любила твою мать. Кроме добра, ничего от нее не видела. Но я вот о чем толкую, Эстер, постарайся понять и поверить. Теперь ты ничего не должна считать чушью. И еще ты никому не должна доверять, в том числе и мне.

Эстер в упор смотрела на Кирстен Линдстрем.

— Вижу, ты настроена решительно, — сказала она.

— Очень решительно. Мы все должны быть решительными и играть в открытую. Нечего притворяться, что ничего не случилось. Этот человек — глаза бы мои его не видели! — убедил всех, что Жако не убийца, так я понимаю. Значит, убийца кто-то другой, и этот кто-то — один из нас.

— Нет, Кирсти, нет. Может быть, это кто-то, кто…

— Что?

— …ну, например, хотел что-нибудь украсть или затаил злобу против мамы.

— И ты думаешь, твоя мама впустила бы его в дом?

— Вполне возможно. Ты же знаешь, какая она была. Если бы кто-то заявил, что пришел рассказать о несчастном заброшенном ребенке, с которым дурно обращаются… Неужели ты думаешь, что мама не впустила бы этого человека, не провела бы к себе в кабинет, не выслушала бы?

— Что-то не верится, — возразила Кирстен. — Не могла твоя мать позволить взять ему кочергу и уж тем более допустить, чтобы он подкрался сзади. Нет, с ней в комнате был кто-то из близких, с кем она чувствовала себя совершенно спокойно.

— Перестань, Кир ста, — вырвалось у Эстер. — Не хочу тебя слушать! Зачем вспоминать весь этот ужас?

— Затем, что он опять здесь, совсем близко. Больше ничего говорить не стану, но предупреждаю тебя — не доверяй никому, даже тому, кого, как тебе кажется, ты хорошо знаешь и в ком уверена. Берегись меня, берегись Мэри, берегись своего отца и Гвенды Воэн — тоже.

— Подозревать всех? Разве я смогу так жить?

— Хочешь знать мое мнение? Уезжай из этого дома.

— Сейчас не могу.

— Почему? Из-за молодого доктора?

— Не понимаю, о чем ты говоришь, Кирсти. — Щеки Эстер вспыхнули.

— Я говорю о докторе Крейге. Очень приятный молодой человек. И врач он хороший, такой внимательный, добросовестный. Считай, тебе повезло. И все-таки, думаю, лучше бы отсюда уехать.

— Чепуха! — раздраженно выпалила Эстер. — Чепуха, чепуха, чепуха! Ох, и зачем только этот Колгари сюда явился!

— Вот именно, — подхватила Кирстен. — Глаза бы мои его не видели.

Лео Аргайл подписал последнее из писем, которые перед ним положила Гвенда Воэн.

— Все? — спросил он.

— Да.

— Неплохо сегодня поработали.

Гвенда наклеила марки и собрала письма в стопку.

— Тебе не кажется, что сейчас самое время отправиться за границу? — спросила она.

— За границу? — рассеянно переспросил Лео Аргайл.

— Да. Разве не помнишь? Ты же собирался поехать в Рим и в Сиену [245] Сиена — город в Центральной Италии, сохранивший средневековый облик (архитектурный памятник XII–XIV веков). .

— Ах, да-да, конечно.

— Хотел ознакомиться с архивными документами, о которых тебе писал кардинал [246] Кардинал — высший сановник в католической церкви. Массилини.

— Да, помню.

— Может быть, забронировать билет на самолет или предпочтешь поезд?

Будто вернувшись мыслями откуда-то издалека, Лео Аргайл посмотрел на Гвенду и слабо улыбнулся.

— Кажется, тебе не терпится избавиться от меня, Гвенда?

— Ах, нет, дорогой, нет.

Она поспешно подошла к нему, опустилась на колени у его кресла.

— Я бы никогда с тобой не расставалась. Никогда. Но… но, думаю… думаю, лучше тебе отсюда уехать после… после…

— После того, как здесь появился доктор Колгари?

— Лучше бы он вообще не являлся, — сказала Гвенда. — Пусть бы все оставалось как было.