Агата Кристи - К берегу удачи. Кривой домишко. Объявлено убийство. Три слепых мышонка

Лин сорвала листок и задумчиво покусывала его.

— Вы чертовски здорово во всем разбираетесь, мосье Пуаро.

— Это мое ремесло, — скромно ответил Пуаро. — Я думаю, есть еще одна истина, которую вы пока не познали.

— Вы имеете в виду Дэвида? Вы думаете, я люблю Дэвида?

— Ну, это вам самой решать, — пробормотал Пуаро сдержанно.

— А я — не знаю! Что-то в нем есть такое, чего я боюсь. Но что-то и притягивает меня… — Она на мгновенье задумалась, затем продолжала: — Вчера я говорила с его бригадным генералом. Он как услышал, что Дэвид арестован, сразу приехал сюда — узнать, чем может помочь. Генерал рассказал мне, каким невероятно смелым был Дэвид. Он сказал, что Дэвид был одним из самых храбрых его солдат. И все же, знаете, мосье Пуаро, несмотря на все, что он говорил, на все его похвалы, у меня было такое чувство, будто он не совсем уверен… что у него есть сомнения в невиновности Дэвида.

— И вы тоже не уверены?

Лин криво и как-то жалко улыбнулась:

— Нет… Видите ли, я никогда не доверяла Дэвиду. А разве можно любить человека, которому не доверяешь?

— К несчастью, можно.

— Я всегда была несправедлива к Дэвиду, потому что никогда не доверяла ему… Я многому верила: многим грязным сплетням… Верила намекам, что Дэвид вовсе и не Дэвид Хантер, а просто дружок Розалин Клоуд… Мне стало стыдно, когда я встретила этого бригадного генерала и он рассказал мне, что знал Дэвида еще мальчиком, в Ирландии.

— C'est epatant [68] Удивительно (фр). , — пробормотал Пуаро, — как люди любят хватать палку не с того конца.

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что сказал. Вспомните: в ту ночь, когда произошло убийство, звонила вам по телефону миссис Клоуд — я имею в виду жену доктора?

— Тетушка Кэтти? Да, звонила.

— О чем был разговор?

— Какая-то невероятная путаница с какими-то отчетами…

— Она говорила из своего дома?

— Да нет, ее телефон был как раз не в порядке. Ей пришлось идти в автомат.

— В десять минут одиннадцатого?

— Около этого. Наши часы никогда не показывают время точно.

— Около этого, — задумчиво повторил Пуаро и деликатно продолжал: — Это был не единственный ваш телефонный разговор в тот вечер?

— Нет, — коротко ответила Лин.

— Дэвид Хантер звонил вам из Лондона?

— Да. — Внезапно она вспыхнула, — Я полагаю, вы хотите знать, что он сказал?

— О, я бы не осмелился…

— Да, пожалуйста, можете это узнать! Он сказал, что уезжает… исчезает из моей жизни. Он сказал, что не даст мне счастья и что он никогда не стал бы праведником… даже ради меня.

— И поскольку это была, вероятно, правда, вам она не понравилась, — сказал Пуаро.

— Надеюсь, он уедет — то есть если его полностью оправдают… Я надеюсь, они оба уедут в Америку или еще куда-нибудь. Тогда, быть может, мы перестанем думать о них… Будем учиться стоять на собственных ногах… Мы перестанем источать недоброжелательство.

— Недоброжелательство?

— Да. Впервые я почувствовала это однажды вечером у тетушки Кэтти. Она устраивала вечеринку. Может быть, потому, что я недавно вернулась из-за границы и нервы у меня были напряжены. Я почувствовала, как это недоброжелательство клубится вокруг нас в воздухе. Против нее — против Розалин Клоуд. Разве вы не понимаете? Мы желали ее смерти — все мы! Желали, чтобы она умерла… А это ужасно — желать, чтобы кто-то, кто не причинил вам ни малейшего зла, умер…

— Ее смерть, разумеется единственное, что может принести пользу вашей семье. — Пуаро говорил бодрым тоном делового практичного человека.

— Вы хотели сказать, пользу с материальной точки зрения. Уже одно пребывание Розалин здесь причинило нам во всех отношениях много вреда. Завидовать человеку, негодовать на него, и у него же попрошайничать — не так-то просто такое пережить. И теперь она совсем одна здесь, в Фэрроубэнке. Она похожа на привидение, она перепугана насмерть, она выглядит… О! Она выглядит так, будто вот-вот лишится рассудка. И не разрешает нам помочь ей. Никому из нас, Мы все пытались. Мама приглашала погостить у нас, тетя Фрэнсис приглашала ее к себе. Даже тетушка Кэтти ходила к ней и предложила, что поживет у нее в Фэрроубэнке. Но она теперь не хочет иметь с нами ничего общего, и я не виню ее. Она даже не захотела повидаться с бригадным генералом Дэвида. Я думаю, она больна — больна от беспокойства, страха и горя. А мы ничего не делаем для нее, потому что она не разрешает нам.

— А вы пытались? Вы лично?

— Да, — сказала Лин. — Я ходила туда вчера. Я спросила, не могу ли сделать что-нибудь. Она посмотрела на меня… — Лин вдруг содрогнулась. — Мне кажется, она ненавидит меня. Она ответила: «От вас я и подавно не приму помощи». Дэвид, я думаю, сказал ей, чтобы она оставалась в Фэрроубэнке, а она всегда делает то, что скажет ей Дэвид. Роули носил ей яйца и масло из «Лонг Уиллоуз». По-моему, один только Роули из всех нас ей симпатичен. Она поблагодарила его и сказала, что он всегда к ней добр. И правда: Роули добрый.

— Есть люди, — сказал Пуаро, — к которым испытываешь большую симпатию, большую жалость, люди, которым приходится нести слишком большую тяжесть. Розалин Клоуд мне очень жаль. Если бы я мог, я бы помог ей. Даже сейчас, если бы она согласилась меня выслушать… — С внезапной решимостью он поднялся. — Послушайте, мадемуазель, — сказал он, — пойдемте в Фэрроубэнк.

— Вы хотите, чтобы и я пошла с вами?

— Если вы готовы быть великодушной и отзывчивой.

— Да, я готова! — воскликнула Лин. — Конечно, готова!

Минут через пять они уже подходили к усадьбе Фэрроубэнк. Подъездная аллея извивалась по склону между тщательно подобранными купами рододендронов. Ни забот, ни затрат не жалел Гордон Клоуд, чтобы сделать Фэрроубэнк нарядным и пышным.

Горничная, которая открыла им дверь, казалась удивленной и была очень не уверена, что миссис Клоуд их примет.

— Мадам еще не вставала, — сказала она.

Однако же ввела их в гостиную и пошла наверх сообщить о приходе гостей.

Пуаро оглянулся. Он сравнивал эту комнату с гостиной Фрэнсис Клоуд. Та была уютна и отражала характер хозяйки. А гостиная в Фэрроубэнке была безлика, говорила только-о богатстве, слегка облагороженном хорошим вкусом. Об этом позаботился Гордон Клоуд: все в комнате было превосходного качества и отлично выполнено, но ни в чем не проявлялся вкус самой хозяйки. Казалось, эта комната не принадлежит Розалин. Она жила здесь, в Фэрроубэнке, как мог жить иностранный турист в «Ритце» или «Савойе» [69] «Савой» — одна из самых дорогих гостиниц в центре Лондона на улице Сгренд. .

«Любопытно, — подумал Пуаро, — а другая…»

Лин прервала нить его размышлений, спросив, о чем он думает и почему у него такой хмурый вид.