Агата Кристи - Смерть приходит в конце. День поминовения. Лощина

Пуаро сердито отогнал эти мысли. Слишком чистый, но тесноватый дом инспектора Грэйнджа, его жена, сыновья с их увлечением «Меккано» — все это измышления беспокойного ума леди Энкейтлл. Однако живость и правдоподобие этой картинки заинтересовали его.

— Садитесь, мосье Пуаро, — предложил Грэйндж. — Мне хотелось кое о чем спросить вас. Я уже почти закончил.

Он снова обратился к Гаджену, который почтительно, хотя против воли, занял свое место, и повернул к собеседнику невозмутимое лицо.

— И это все, что вы можете вспомнить?

— Да, сэр. Все было как всегда, сэр. Никаких неприятностей.

— Меховая накидка… в летнем павильоне у бассейна. Кому она принадлежит?

— Вы говорите, сэр, о меховой накидке? Я заметил ее вчера, когда уносил бокалы из павильона. Эта вещь не принадлежит никому в доме, сэр.

— Чья же она?

— Возможно, она принадлежит мисс Крэй, сэр. Мисс Веронике Крэй, киноактрисе. На ней было что-то похожее.

— Когда?

— Позапрошлой ночью, когда она была здесь, сэр.

— Вы не упоминали ее в числе гостей.

— Она не была приглашена, сэр. Мисс Крэй живет в «Голубятне», гм… в коттедже, вверх по дороге. Она пришла после обеда, чтобы занять коробку спичек — у нее спички кончились.

— Она взяла шесть коробок? — спросил Пуаро.

— Верно, сэр. Ее светлость, узнав, что у нас спичек достаточно, настояла на том, чтобы мисс Крэй взяла полдюжины коробок.

— Которые она затем оставила в павильоне?

— Да, сэр. Я заметил их там вчера утром.

— Наверное, мало что ускользает от этого человека, — сказал Пуаро, когда Гаджен ушел, закрыв за собой дверь, тихо и почтительно.

— Прислуга чертовски хитра, — заметил инспектор Грэйндж. — И все-таки, — добавил он с воодушевлением, — всегда есть судомойка! Судомойки — говорят! Не то что эти высокомерные дворецкие. Я отправил человека порасспросить на Харли-стрит, — продолжал инспектор, — и сам попозже поеду туда. Там мы что-нибудь узнаем. Я полагаю, знаете ли, что жене Кристоу пришлось немало вытерпеть. Вообще эти модные доктора с их пациентками… Можно только удивляться! Как я понял со слов леди Энкейтлл, были какие-то неприятности из-за медсестры. Разумеется, леди Энкейтлл говорила очень неопределенно.

— Да, — согласился Пуаро, — это в ее манере!

Умело созданная картина. Джон Кристоу и любовные интриги с медсестрами… пикантные возможности в жизни доктора… достаточно повода, чтобы ревность Герды Кристоу привела к кульминации — убийству!

Да, ловко брошенные несколько фраз привлекают внимание к дому на Харли-стрит и уводят подальше от «Лощины», подальше от того момента, когда Генриетта Сэвернейк взяла револьвер из несопротивляющейся руки Герды Кристоу, и от другого момента, когда умирающий Джон Кристоу произнес: «Генриетта…» — размышлял, прикрыв веки, Пуаро. Внезапно он широко раскрыл глаза и спросил с нескрываемым любопытством:

— Ваши мальчики играют с «Меккано»?

— Что?! — Прервав свои размышления, инспектор Грэйндж уставился на Пуаро. — Странный вопрос. Вообще говоря, они еще маловаты, но я подумывал о том, чтобы подарить Тэдди на Рождество набор «Меккано». А почему вы спросили?

Пуаро покачал головой.

«Такие интуитивные невероятные предположения леди Энкейтлл, — подумал Пуаро, — часто могли оказаться правильными, и это делало леди Энкейтлл особенно опасной. Беспечными — кажущимися беспечными — словами она создавала картину. И если часть этой картины оказывалась правильной, вы начинали помимо вашей воли полагать, что и другая часть картины тоже верна».

— Я хотел спросить вас, мосье Пуаро, — сказал инспектор Грэйндж, — эта мисс Крэй, актриса… она тащится сюда за спичками… Если ей нужны были спички, почему она не пришла к вам, вы живете всего в двух шагах от нее. Зачем тащиться добрых полмили?

Эркюль Пуаро пожал плечами.

— По разным причинам. Может, снобизм? Мой коттедж невелик и незначителен. Я бываю здесь только в конце недели, а сэр Генри и леди Энкейтлл — известные люди… Они живут здесь постоянно. Они, что называется, господа в этом графстве. Может быть, Вероника Крэй хотела познакомиться с ними… в конце концов, так оно и вышло…

Инспектор Грэйндж встал.

— Конечно, — согласился он, — это вполне вероятно, но не хотелось бы упустить чего-нибудь. Все-таки я не сомневаюсь, что все пойдет как по маслу. Сэр Генри опознал револьвер — он из его коллекции. Похоже, они в самом деле развлекались стрельбой по мишеням накануне — где-то после полудня. Миссис Кристоу нужно было только войти в кабинет и взять револьвер и патроны. Она видела, куда он их положил. Все довольно просто!

— Да, — пробормотал Пуаро, — все кажется довольно просто.

«Такая женщина, как Герда Кристоу, — подумал Пуаро, — именно так могла совершить убийство. Без всяких уверток и ухищрений… под влиянием тяжкого страдания — поступок в духе ограниченной, но глубоко любящей натуры. И все-таки у нее наверняка хватило бы ума хоть как-то себя обезопасить. Или она действовала в ослеплении… так сказать, в состоянии аффекта… когда разум молчит?»

Пуаро вспомнилось пустое, ошеломленное лицо Герды.

Пока он не знал… просто не знал. Но предчувствовал, что скоро узнает.

Герда стянула через голову черное платье, и оно соскользнуло на стул.

— Я не знаю… Я в самом деле не знаю, — сказала она. Лицо ее было жалким. — Теперь, кажется, ничто не имеет значения.

— Понимаю, дорогая, понимаю. — Миссис Паттерсон была доброжелательна, но тверда. Она умела обращаться с людьми, понесшими тяжелую утрату. В семье о ней всегда говорили: «В критических ситуациях Элси просто великолепна!»

В данный момент она была «великолепной» в спальне своей сестры Герды на Харли-стрит. Элси Паттерсон, высокая, худощавая женщина с решительными манерами, смотрела на Герду со смешанным чувством раздражения и сострадания.

Бедняжка Герда… Какая трагедия потерять мужа… и так ужасно… но и теперь она как будто все еще не в полной мере осознает того, что произошло. «Конечно, — размышляла миссис Паттерсон, — у Герды всегда была ужасно замедленная реакция. А тут еще и шок, об этом тоже нельзя забывать!»

— Я бы выбрала это черное креповое за двенадцать гиней [189] Гинея — денежная единица, равная 21 шиллингу, до 1971 года применявшаяся при исчислении гонораров, оценке картин, скаковых лошадей и т. п. (первоначально чеканилась из золота, привозимого из Гвинеи). ,— сказала Элси отрывисто. «Вечно все надо решать!» — подумала она.

Герда стояла неподвижно, нахмурив брови.

— Я не знаю, — сказала она нерешительно, — как относился Джон к трауру. Кажется, он однажды говорил, что это ему не нравится.

«Джон, — подумала она, — если бы Джон был здесь и сказал, что мне делать». Но Джон больше не вернется. Никогда… никогда… никогда! Остывающая баранина на столе… стук захлопнувшейся двери приемной… Джон, взбегающий по лестнице через две ступеньки, энергичный, бодрый, полный жизни…