Агата Кристи - Смерть приходит в конце. День поминовения. Лощина

— Вот как? — проявила интерес Иза. — И что же ты ответил?

— Что я мог ответить? — раздраженно спросил Имхотеп. — Сейчас для этого неподходящее время. Так я ему и сказал.

А как он к этому отнесся?

— Он сказал, что, по его мнению, сейчас самое время говорить о замужестве Ренисенб, потому что ей опасно оставаться в этом доме.

— Интересно, — задумалась Иза. — Очень интересно… А мы-то с Хори считали… Но теперь…

— Пристало ли устраивать свадебные и погребальные церемонии одновременно? — возмущенным тоном произнес Имхотеп. — Это неприлично. Вся провинция будет об этом судачить.

— Сейчас можно позабыть о приличиях, — возразила Иза. — Тем более что бальзамировщики, по-видимому, поселились у нас навечно. Боги, видно, благоволят к Ипи и Монту — они прямо разбогатели на нашей беде.

— Повысив свои цены еще на одну десятую, — тотчас подхватил Имхотеп. — Какая наглость! Они говорят, что их услуги подорожали.

— Нам бы они могли сделать скидку — мы так часто пользуемся их услугами, — мрачно усмехнулась Иза собственной шутке.

— Дорогая Иза, — в ужасе глянул на нее Имхотеп, — сейчас не время для веселья.

— Вся жизнь — сплошное веселье, Имхотеп, и смерть смеется последней. Разве не так говорят на пирах? Ешьте, пейте и веселитесь, ибо завтра вас уже не будет в живых. Это будто для нас сказано. Вопрос только: кому суждено умереть завтра?

— Даже слушать тебя страшно. Лучше скажи, что делать?

— Не доверять никому, — ответила Иза. — Это первое и самое главное. — И повторила: — Никому.

Хенет принялась всхлипывать.

— Почему ты смотришь на меня?.. Уж если кто и достоин доверия, то прежде всего я. Я доказала это долгими годами усердия. Не слушай ее, Имхотеп.

— Успокойся, дорогая Хенет, естественно, тебе я не могу не доверять. Я хорошо знаю, что у тебя честное, преданное сердце.

— Ничего ты не знаешь, — возразила Иза. — И никто из нас не знает. В этом-то вся опасность.

— Ты обвиняешь мен я, — ныла Хенет.

— Никого я не обвиняю. У меня нет ни улик, ни доказательств — одни подозрения.

Имхотеп бросил на нее пристальный взгляд.

— Ты подозреваешь — кого?

— Я уже подозревала раз, потом второй, потом третий, — медленно произнесла Иза, — Я буду откровенна. Сначала я подозревала Ипи, но Ипи умер, значит, я ошиблась. Потом я стала подозревать другого человека, но в тот самый день, когда Ипи умер, мне пришла в голову мысль о третьем…

Она помолчала.

— Хори и Камени в доме? Пошли за ними и вызови Ренисенб из кухни. Мне нужно кое-что сказать, и пусть меня слышат все в доме.

Иза оглядела собравшихся. Она увидела грустный добрый взгляд Яхмоса, белозубую улыбку Камени, вопрос в глазах Ренисенб, тупое безразличие Кайт, Загадочную непроницаемость на задумчивом лице Хори, раздражение и страх Имхотепа, у которого от волнения дергались губы, и жадное любопытство и… злорадство во взоре Хенет.

«Их лица ни о чем не говорят, — подумала она. — Они выражают только те чувства, что владеют ими сейчас. Но если моя догадка верна, преступник должен чем-то себя выдать».

А вслух сказала:

— Я должна сообщить кое-что вам всем. Но прежде здесь, в вашем присутствии, я хочу поговорить с Хенет.

Лицо Хенет сразу изменилось: с него словно стерли жадное любопытство и злорадство.

— Ты подозреваешь меня, Иза? — испуганно завизжала она. — Я так и знала! Ты выдвинешь против меня обвинение, и разве я, бедная и обделенная умом женщина, сумею защитить себя? Меня будут судить и приговорят к смерти, не дав раскрыть и рта.

— Раскрыть рот ты успеешь, не сомневаюсь, — усмехнулась Иза и увидела, как Хори улыбнулся.

— Я ничего не сделала… Я не виновна… — вопила Хенет, все больше впадая в истерику. — Имхотеп, дражайший мой господин, спаси меня… — Она распростерлась перед ним на полу, обхватив его колени руками.

Не находя слов от возмущения, Имхотеп гладил ее по голове и лепетал:

— В самом деле, Иза, я не согласен… Какой позор…

— Я ни в чем ее еще не обвинила, — оборвала его Иза. — Я не берусь обвинять, когда у меня нет доказательств. Я прошу только, чтобы Хенет объяснила нам смысл сказанных ею слов.

— Я ничего не говорила…

— Нет, говорила, — заявила Иза. — Сказанное тобою я слышала собственными ушами, а слух у меня, не в пример зрению, пока еще хороший. Ты сказала, что знаешь кое-что про Хори. Так вот я у тебя спрашиваю: что тебе известно про Хори?

— Да, Хенет, — сказал Хори, — что тебе про меня известно? Скажи нам.

Сидя на корточках, Хенет вытирала глаза. Потом мрачно окинула всех вызывающим взглядом.

— Ничего мне не известно, — ответила она. — Да и что я могу знать?

— Именно это нам и хотелось бы услышать от тебя, — сказал Хори.

Хенет пожала плечами.

— Я просто болтала, ничего не имея в виду.

— Я повторю тебе твои слова, — снова вмешалась Иза. — Ты сказала, что мы все тебя презираем, но что тебе известно многое из того, что делается в этом доме, и что ты видишь гораздо дальше, чем те, кто считает себя умниками. И еще ты сказала, что, когда вы с Хори встречаетесь, он смотрит куда-то мимо тебя, будто ты вовсе и не существуешь, будто он видит не тебя, а что-то за твоей спиной, а там на самом деле ничего нет.

— Он всегда так смотрит, — угрюмо откликнулась Хенет. — Как на букашку или на пустое место.

— Эта фраза мне запомнилась: «…что-то за твоей спиной, а там на самом деле ничего нет», — медленно произнесла Иза. — И еще Хенет сказала: «Лучше бы он смотрел на меня». И продолжала говорить о Сатипи, о том, что она мнила себя умной, вопрошая при этом: «А где она теперь?..»

Иза оглядела присутствующих.

— Улавливает ли кто-либо из вас в этом хоть какой-нибудь смысл? — спросила она. — Вспомните Сатипи, Сатипи, которая умерла… И что смотреть нужно на человека, а не на то, чего нет…

На секунду воцарилось мертвое молчание, и затем Хенет вскрикнула. Это был даже не крик, а вопль ужаса.

— Я не хотела… Спаси меня, господин… — бессвязно выкрикивала она. — Не позволяй ей… Я ничего не сказала, ничего.

С трудом сдерживаемый Имхотепом гнев наконец выплеснулся.

— Я не позволю… — заорал он. — Не позволю запугивать эту женщину. В чем ты ее обвиняешь? По твоим же словам, ни в чем.

— Отец прав, — без обычной для него робости твердо произнес Яхмос. — Если ты можешь в чем-то обвинить Хенет, говори.

— Я ее не обвиняю, — не сразу с трудом проговорила Иза.

Она оперлась на палку и вся как-то сразу сникла.

— Иза не обвиняет тебя в тех несчастьях, которые поразили наш дом, — с той же твердостью обратился Яхмос к Хенет, — но если я правильно ее понял, она считает, что ты что-то от нас утаиваешь. Поэтому, Хенет, если тебе что-либо известно о Хори или о ком-либо другом, сейчас самое время сказать. Здесь, в нашем присутствии. Говори. Что тебе известно?