Агата Кристи - Смерть приходит в конце. День поминовения. Лощина

— Будем надеяться, что надолго, — отозвался Яхмос. Он говорил громче, чем обычно, словно обращался к глухому.

— А? Что? — Имхотеп, казалось, был не в себе. Потом вдруг ни с того ни с сего добавил: — Это зависит от Хенет, верно? Да, все зависит от Хенет.

Яхмос и Ренисенб переглянулись.

— Я не понимаю тебя, отец, — тихо, но отчетливо сказала Ренисенб.

Имхотеп пробормотал что-то еще, чего они не расслышали. Потом громче, но глядя перед собой пустыми и тусклыми глазами, заявил:

— Хенет меня понимает. И всегда понимала. Она знает, как велики мои обязанности, как велики… А взамен всегда одна неблагодарность… Отсюда и возмездие. Так и должно быть. Высокомерие заслуживает наказания. Хенет же всегда была скромной, покорной и преданной. Ей причитается награда…

И, собрав последние остатки сил, спросил властным голосом:

— Ты понял меня, Яхмос? Хенет вправе требовать всего, что захочет. Ее распоряжения следует выполнять!

— Но почему, отец?

— Потому что я так хочу. Потому что, если желания Хенет будут удовлетворены, смерть уйдет из нашего дома.

И, многозначительно кивнув, удалился, оставив Яхмоса и Ренисенб в полном недоумении и тревоге.

— Что это значит, Яхмос?

— Не знаю, Ренисенб. Порой мне кажется, что отец не отдает себе отчета в том, что говорит или делает.

— Возможно. Зато, по-моему, Хенет чересчур хорошо знает, что говорит или делает. Лишь на днях она заявила мне, что в самом скором времени она будет щелкать кнутом у нас в доме.

Они стояли и смотрели друг на друга. Потом Яхмос положил руку на плечо Ренисенб.

— Не ссорься с ней, Ренисенб. Ты не умеешь скрывать своих чувств. Ты слышала, что сказал отец? Если желания Хенет будут удовлетворены, смерть уйдет из нашего дома…

Сидя на корточках в одной из кладовых, Хенет пересчитывала куски полотна. Это были старые холстины, и, заметив на одной из них метку, она поднесла ее к глазам.

— Ашайет, — прочитала она. — Значит, это ее холст. Тут вышит и год нашего приезда сюда. Много лет прошло с тех пор. Знаешь ли ты, Ашайет, на что сейчас идут твои холстины? — Она захихикала, но тут же, словно поперхнувшись, умолкла, ибо услышала за спиной чьи-то шаги.

Она повернулась. Перед ней стоял Яхмос.

— Чем ты занимаешься, Хенет?

— Бальзамировщикам не хватило полотна на погребальные пелены. Все им мало. Только за вчерашний день ушло четыре сотни локтей [52] Локоть — старинная мера длины, равная 18–22 дюймам (примерно 50.78 см). . Ужас сколько полотна они изводят. Придется нам взять это старое. Оно хорошего качества и не совсем ветхое. Это холстины твоей матери, Яхмос.

— А кто разрешил тебе их брать?

Хенет засмеялась.

— Имхотеп сказал, что я могу распоряжаться всем, чем хочу, и ни у кого не спрашивать разрешения. Он доверяет бедной старой Хенет. Знает, что она сделает все как надо. Я уже давно веду хозяйство в этом доме. Пора и мне получить вознаграждение.

— Может, и так, — согласился Яхмос. — Отец сказал… — он помолчал, — …что все зависит от тебя.

— Он так сказал? Что ж, приятно слышать. Но ты, Яхмос, я вижу, не согласен с отцом?

— Почему же? — Яхмос по-прежнему не повышал тона, но не сводил с нее пристального взгляда.

— По-моему, тебе лучше согласиться с отцом. Зачем нам лишние неприятности, а, Яхмос?

— Я не совсем понимаю тебя. Ты хочешь сказать, что, если ты станешь хозяйкой у нас в доме, смерть покинет его?

— Нет, смерть не собирается уходить.

— И кто же будет ее следующей жертвой, Хенет?

— Почему ты решил, что я знаю?

— Потому что, по-моему, тебе многое известно. Несколько дней назад, например, ты знала, что Ипи умрет… Ты очень умная, Хенет.

— А ты это только сейчас понял? — вскинулась Хенет. — Хватит мне быть бедной глупой Хенет. Я все знаю.

— И что же ты знаешь, Хенет?

У Хенет даже голос изменился. Он стал низким и резким.

— Я знаю, что наконец-то могу делать в этом доме что хочу. И никто не посмеет мне возразить. Имхотеп уже во всем полагается на меня. И ты будешь делать то же самое, Яхмос.

— А Ренисенб?

Хенет засмеялась злорадно, с явным удовольствием.

— Ренисенб здесь скоро не будет.

— По-твоему, следующей умрет Ренисенб?

— А по-твоему, Яхмос?

— Я хочу услышать, что скажешь ты.

— Может, я только хотела сказать, что Ренисенб выйдет замуж и уедет.

— А что на самом деле ты хотела сказать?

— Иза однажды обвинила меня в том, что я много болтаю, — хихикнула Хенет. — Может, и так.

И опять рассмеялась, покачиваясь на пятках.

— Итак, Яхмос, как ты думаешь? Имею я наконец право делать в этом доме что хочу?

Яхмос пристально на нее посмотрел и только потом ответил:

— Да, Хенет. Раз ты такая умная, можешь делать все, что хочешь.

И повернулся навстречу Хори, который вышел из главного зала.

— Вот ты где, Яхмос! Имхотеп ждет тебя. Пора подняться наверх.

— Иду, — кивнул Яхмос. И, понизив голос, добавил: — Хори, Хенет, по-моему, рехнулась. В нее вселился злой дух. Я и вправду начинаю думать, что вина за все случившееся лежит на ней.

Хори не сразу, но спокойным и ровным тоном откликнулся:

— Она странная женщина, а главное, злая.

— Хори, — перешел на шепот Яхмос, — по-моему, Ренисенб грозит опасность.

— От Хенет?

— Да. Она только что дала мне понять, что очередной жертвой может стать Ренисенб.

— Что, мне весь день вас ждать? — послышался капризный голос Имхотепа. — Что это такое? Никто со мной больше не считается. Никого не интересует, какие страдания я испытываю. Где Хенет? Только Хенет меня понимает.

Из кладовой отчетливо донесся торжествующий смех.

— Ты слышал, Яхмос? Хенет здесь хозяйка!

— Да, Хенет, я понимаю, — через силу выдавил Яхмос. — Власть теперь в твоих руках. Ты, мой отец и я — мы втроем…

Хори поспешил к Имхотепу, а Яхмос задержался, что-то еще сказал Хенет, и та согласно кивнула. Лицо ее расползлось в злобной усмешке.

Яхмос, извинившись за задержку, догнал отца и Хори, они все вместе двинулись наверх, к гробнице.

День почему-то тянулся очень медленно.

Ренисенб терзало беспокойство. Она то выходила на галерею, то спускалась к водоему, то возвращалась обратно в дом.

В полдень Имхотеп вернулся. Ему подали еду. Насытившись, он уселся на галерее. Ренисенб пристроилась рядом.

Она сидела, обхватив руками колени, и время от времени поглядывала на отца. На его лице было все то же отсутствующее выражение, смешанное с недоумением. Имхотеп почти не говорил. Только раз-другой тяжело вздохнул.

Потом встрепенулся и послал за Хенет. Но Хенет не было — она понесла холсты бальзамировщикам.

Ренисенб спросила у отца, где Хори и Яхмос.

— Хори ушел на дальние поля льна. Там надо провести подсчет. А Яхмос здесь, на ближних полях. Теперь все на нем… когда Себека и Ипи не стало. Бедные мои сыновья…