Агата Кристи - Раз, два, пряжка держится едва… Печальный кипарис. Зло под солнцем. Икс или игрек?

— Вы правы, мой друг. Не могу этого не признать. Действительно, был промежуток времени, когда у кого-то мог быть доступ к сандвичам. Мы должны постараться представить себе, кто бы это мог быть. Точнее говоря: что это был за человек… — Он помолчал. — Давайте будем отталкиваться от личности самой Мэри Джерард. Предположим, что не Элинор Карлайл, а кто-то другой желает ей смерти. Почему? Кому-нибудь выгодна ее смерть? Было ли у нее наследство?

Питер Лорд покачал головой.

— Только не сейчас. Через месяц она получила бы две тысячи фунтов, которые Элинор Карлайл ей выделила — поскольку считала, что таким образом выполняет обещание, данное тетушке: позаботиться о Мэри. Однако формальности, связанные с наследством старой леди, еще не улажены.

— Значит, мотив, касающийся денег, мы можем отбросить, — сказал Пуаро. — Вы говорите, она была красива. Это всегда создает дополнительные осложнения. У нее были поклонники?

— Возможно. Но мне это неизвестно.

— А кто мог бы знать?

Питер Лорд усмехнулся.

— Лучше всего спросить об этом у сестры Хопкинс. Она наш деревенский глашатай. Она знает обо всем, что происходит в Мейденсфорде.

— Я как раз хотел попросить вас поподробнее рассказать об этих двух медсестрах.

— Ну что ж. О'Брайен. Ирландка, хорошая опытная медсестра, несколько глуповата, может быть язвительной, немного привирает, но не из каких-то корыстных соображений, а так, для красного словца.

Пуаро кивнул.

— Хопкинс — сообразительная, практичная женщина средних лет, довольно добродушная, ловкая, но слишком любит совать свой нос в чужие дела!

— Если бы в этой истории был замешан какой-то местный молодой человек, сестра Хопкинс знала бы об этом?

— А то как же! — воскликнул доктор Лорд, но тут же, подумав, добавил: — И все же это маловероятно. Мэри долго не было дома. Она провела два года в Германии.

— Ей исполнился двадцать один год?

— Да.

— Может, было что-то, связанное с ее пребыванием в Германии?

Лицо Питера Лорда просияло. Он ухватился за эту мысль.

— Вы имеете в виду, что это мог сделать какой-нибудь немецкий парень? Мог последовать за ней сюда? Выждал время и наконец свел с ней счеты?

— Звучит несколько мелодраматично, — с сомнением произнес Пуаро.

— Но ведь такое в принципе возможно?

— Возможно… хотя и не очень.

— А почему бы нет, — возразил Питер Лорд. — Кто-нибудь мог здорово в нее втюриться. А потом она его отвергла, и он рассвирепел. И решил, что с ним поступили нечестно. По-моему, это мысль.

— Да, это мысль, — проговорил Пуаро без всякого энтузиазма.

— Продолжайте, мосье Пуаро, — умоляюще сказал Питер Лорд.

— Вы, как я вижу, ожидаете, что я как фокусник буду извлекать кролика за кроликом из пустой шляпы.

— Можете считать и так, если вам нравится.

— Имеет право на существование и другая версия, — сказал Пуаро.

— Валяйте.

— Кто-то вытащил трубочку с таблетками морфина из саквояжа сестры Хопкинс в тот июньский вечер. Предположим, Мэри Джерард видела того, кто это сделал.

— Она сообщила бы об этом.

— Нет-нет, mon cher. Давайте рассуждать логически. Если бы Элинор Карлайл, или Родерик Уэлман, или сестра О'Брайен, или даже кто-нибудь из слуг открыл саквояж и достал оттуда маленькую стеклянную трубочку, что могло прийти в голову любому из наблюдавших эту сцену? Просто, что этот человек по просьбе медсестры пришел, чтобы взять что-то для нее из саквояжа. Этот эпизод Мэри Джерард могла забыть. Однако впоследствии она могла случайно вспомнить о нем и упомянуть в разговоре с этим самым человеком — причем без всякой задней мысли, ничего не подозревая. Но представьте, что почувствовал бы при этом случайном упоминании убийца миссис Уэлман: «Мэри все видела, любой ценой надо заставить ее молчать!» Уверяю вас, мой друг — тот, кому однажды удалось безнаказанно совершить убийство, ни в коем случае не остановится перед вторым!

Питер Лорд нахмурился.

— Я все время считал, что миссис Уэлман сама приняла морфин…

— Но ведь она была парализована… беспомощна… с ней только что случился второй удар…

— Понятно. Но я предполагал, что, раздобыв каким-то образом морфин, она держала его у себя под рукой.

— Но в таком случае она должна была бы запастись морфином до того, как ее сразил второй удар, а сестра обнаружила пропажу только после второго удара.

— Хопкинс могла хватиться лекарства в то утро, хотя на самом деле оно пропало на пару дней раньше, просто она этого сразу не заметила.

— А каким образом могла старая леди получить морфин?

— Не знаю. Может, подкупила кого-нибудь из слуг. Если так, то этот слуга никогда не признается.

— Вы не думаете, что она могла подкупить одну из сестер?

Лорд покачал головой.

— Ни в коем случае! Они строжайшим образом соблюдают профессиональную этику и ни за что не рискнули бы на такое пойти. Они же знают, чем это грозит.

— Пожалуй, так, — произнес Пуаро и задумчиво добавил: — Похоже, придется вернуться к нашим исходным позициям. Кто скорее всего мог взять трубочку с морфином? Элинор Карлайл. Мы можем предположить, что она хотела гарантировать себе получение всего наследства. Или — если будем более великодушными — объяснить ее поступок чувством жалости, что она отдала морфин самой тете, поскольку та часто ее просила об этом. Мэри Джерард видит, как Элинор достает морфин из саквояжа. И таким образом, мы возвращаемся к злополучным сандвичам и пустому дому, и опять-таки к Элинор Карлайл, но на этот раз у нее другой мотив — она спасается от виселицы!

— Но это все чистейшей воды фантазии! — воскликнул Питер Лорд. — Говорю вам: не такой она человек! Деньги ничего не значат для нее, да и для Родерика Уэлмана тоже. Я не раз слышал, как они говорили об этом.

— Вы это слышали? Весьма интересно. К такого рода заявлениям я всегда отношусь весьма скептически.

— Черт возьми, Пуаро! — возмутился Питер Лорд. — Вы так все переворачиваете вверх дном, что мы опять возвращаемся к мисс Элинор.

— Это не я переворачиваю факты, они переворачиваются сами по себе. Это как стрелка на ярмарочной рулетке. Она вращается по кругу, а когда останавливается, указывает все время на одно имя: Элинор Карлайл.

— Нет! — возмутился Питер Лорд.

Печально покачав головой, Эркюль Пуаро проговорил:

— Есть ли у Элинор Карлайл какие-либо родственники? Сестры, братья? Отец или мать?

— Никого. Она сирота… одна на всем белом свете…

— Звучит очень трогательно. Балмер, я думаю, постарается хорошенько обыграть этот факт. Ну и кто же тогда унаследует ее деньги, если она умрет?

— Не знаю. Как-то не думал.

— О таких вещах всегда следует думать, — укоризненно сказал Пуаро. — Написала ли она, например, завещание?