Агата Кристи - Тайна голубого экспресса. Тайна Семи циферблатов. Убийство в доме викария

— Она вроде волновалась, была немного расстроена, и еще она была довольно раздражительна, ничем не угодишь.

Мосье Карреж кивнул.

— А когда вы впервые узнали, что останетесь в Париже?

— Когда мы прибыли на станцию, которая называлась Лионский вокзал, сэр. Моя хозяйка решила пойти погулять по платформе. Но только она вышла в коридор, я услышала, как она вдруг вскрикнула и тут же возвратилась в купе с каким-то господином. Она захлопнула дверь между своим отделением и моим, и поэтому я не могла ничего ни слышать, ни видеть, потом она вдруг открыла дверь и сказала мне, что у нее изменились планы. Хозяйка дала мне денег и велела собираться и ехать в «Ритц», там ее хорошо знают, сказала она, и найдут для меня комнату. Мне было велено дожидаться там дальнейших ее распоряжений. Я еле успела собрать свои вещи и выпрыгнуть чуть ли не на ходу из поезда. Ну прямо гонка какая-то.

— Пока миссис Кеттеринг беседовала с вами, где находился господин?

— Он стоял в смежном купе, сэр, и смотрел в окно.

— Можете описать его?

— Ну, вы понимаете, сэр, мне трудно было рассмотреть, он стоял спиной почти все время. Он высокий брюнет, это все, что я могу сказать, одет обычно: в синем пальто и серой шляпе.

— Он ехал этим же поездом?

— Не думаю, сэр; мне кажется, он пришел на вокзал, чтобы повидать миссис Кеттеринг по пути в Ниццу, хотя он мог быть и пассажиром, я не подумала об этом.

Мейсон, казалось, разволновалась от этого предположения.

— Так. — Мосье Карреж мягко переменил тему. — Ваша хозяйка велела проводнику не будить ее рано утром. Это естественно для нее, как вы думаете?

— О да, сэр! Моя хозяйка никогда не завтракала; она обычно плохо спала ночью и утром любила поспать.

Мосье Карреж снова сменил тему.

— В багаже был красный сафьяновый футляр, не так ли? — спросил он. — Футляр с драгоценностями вашей хозяйки?

— Да, сэр.

— Вы взяли его с собой в «Ритц»?

— Я! Мне брать хозяйкины драгоценности в «Ритц»? О нет, что вы, сэр! — ужаснулась Мейсон.

— Вы оставили его в купе?

— Да, сэр.

— А много ли драгоценностей было с собой у вашей хозяйки, что вам на этот счет известно?

— Изрядное количество, сэр, признаюсь, я очень беспокоилась, ведь то и дело слышишь, как за границей грабят. Они были застрахованы, я знаю, но все равно мне казалось, что это ужасный риск. Ведь только рубины, хозяйка говорила мне, стоят несколько сот тысяч фунтов.

— Рубины? Какие рубины? — внезапно рявкнул ван Олдин.

Мейсон повернулась к нему.

— Я думала, это вы ей подарили, сэр, недавно.

— Боже мой! — воскликнул ван Олдин. — Неужели она взяла рубины с собой? Я же велел ей оставить их в банке.

Мейсон осторожно кашлянула, как и следовало горничной из хорошего дома, что было в этот момент особенно уместно. Яснее всяких слов, Мейсон дала понять, что ее хозяйка была из тех, кто всегда поступал по-своему.

— Рут, должно быть, сошла с ума, — пробормотал ван Олдин. — Что лишило ее рассудка?

Мосье Карреж, в свою очередь, осторожно кашлянул, кашлянул многозначительно. Ван Олдин впился в него глазами.

— Минуточку, — сказал мосье Карреж и снова обратился к Мейсон: — Я полагаю, это все. Будьте любезны, мадемуазель, пройти в соседнюю комнату, вам прочитают все вопросы и ваши на них ответы, и вы поставите свою подпись.

Мейсон вышла в сопровождении клерка, и ван Олдин тут же обратился к следователю:

— Ну?

Мосье Карреж выдвинул ящик своего стола, достал письмо и протянул его ван Олдину.

— Вот что мы обнаружили в сумочке леди.

«Chere amie [68] Дорогой друг (фр.). (так начиналось письмо), я повинуюсь тебе; я буду благоразумен, осторожен — хоть это более всего ненавистно влюбленному. Париж, возможно, слишком многолюден, но Иль д'Ор [69] Иль д'О р («Золотые острова»; (фр.). — древнее название Иерских островов у побережья Французской Ривьеры. удален от мира, и ты можешь быть уверена, что ничего не просочится. Это так похоже на тебя, с твоей поразительной заботливостью. Я тронут тем, какой интерес ты проявляешь к моим изысканиям о знаменитых драгоценностях: я счастлив, что у меня будет возможность подержать в руках столь ценную реликвию, в моей книге есть специальная глава об „Огненном сердце“. Моя драгоценная, неужели я скоро увижу тебя после стольких печальных лет разлуки и одиночества!

Твой навсегда, Арман».

Ван Олдин читал письмо в молчании. Собеседники, наблюдавшие за ним, видели, как налились вены у него на лбу, как его крупные руки бессознательно сжимались. Он вернул письмо без единого слова. Мосье Карреж с необыкновенным вниманием разглядывал свой письменный стол, глаза мосье Ко замерли на потолке, мосье Эркюль Пуаро снимал невидимую пушинку с рукава своего пальто.

Профессиональный долг заставил мосье Каррежа прервать затянувшуюся паузу.

— Быть может, мосье, — пробормотал он, — вы осведомлены относительно того… Э… кем это письмо было написано?

— Да, я знаю, — мрачно сказал ван Олдин.

— Кем же? — робко поинтересовался следователь.

— Этот мерзавец называет себя графом де ла Рош.

Снова последовало молчание; наконец Пуаро наклонился вперед, поправил на столе у следователя линейку и напрямик заявил:

— Мосье ван Олдин, мы все сознаем, прекрасно сознаем, какую боль причиняют вам разговоры обо всем этом, о, поверьте мне, мосье, сейчас не время для умолчаний. Для того чтобы правосудие свершилось, мы должны знать все. Подумайте об этом, я уверен, вы со мной согласитесь.

Ван Олдин сначала ничего не ответил, но через несколько мгновений, пересилив себя, покорно кивнул.

— Вы совершенно правы, мосье Пуаро, — сказал он, — как бы тяжело мне ни было, я не имею права ничего скрывать.

Комиссар облегченно вздохнул, а судебный следователь расправил плечи и водрузил пенсне на свой длинный тонкий нос.

— Быть может, вы расскажете сами, мосье ван Олдин, — сказал он, — все, что вам известно об этом господине.

— Это началось одиннадцать или двенадцать лет назад — в Париже. Моя дочь тогда была совсем еще молодой девушкой, напичканной, как и положено в ее возрасте, романтическими бреднями. Втайне от меня она свела знакомство с этим графом де ла Рош. Может, вам уже приходилось слышать это имя?

Комиссар и Пуаро кивнули.

— Он называет себя графом де ла Рош, — продолжал ван Олдин, — но я сомневаюсь, что у него есть право величать себя этим титулом.

— В Готском альманахе [70] Готский альманах — ежегодный генеалогический справочник, выходящий с 1763 года на французском и немецком языках в немецком городе Гота, главном городе герцогства Сакс-Кобург-Гота. вы этого имени не найдете, — согласился комиссар.