Джон Макдональд - Мы убили их в понедельник

Я откинулся на спинку стула и улыбнулся:

— Законы я не нарушаю. Макаран был арестован, судим и приговорен к пяти годам за непредумышленное убийство. А теперь выметайся отсюда, Элфи.

Поколебавшись, он повернулся и вышел. Разумеется, идея о возвращении Дуайта в Брук-Сити принадлежала не мне, а ему самому, и Мэг его поддержала. Она лелеяла надежду, что Дуайт станет солидным и добропорядочным гражданином и все поймут, насколько неверно о нем судили. Лично меня всегда удивляло, как это он дожил до двадцати пяти лет, никого не убив. Но что можно сделать, если любимая женщина проявляет то самое душевное тепло, которое заставляет вас любить ее? Мэг на два года старше Дуайта. У них было тяжелое детство. Она делала все, чтобы защитить его, и продолжает это делать. Он ее единственный кровный родственник, а в сердце у Мэг хватит любви на целых сорок.

Шеф полиции Лэрри Бринт поймал меня в коридоре, когда я уходил. Лэрри шестьдесят лет, он похож на утомленного школьного учителя, но обладает твердостью, в сравнении с которой вся похвальба Элфи выглядит шутовством. Лэрри без лишних слов дал мне понять, что хочет видеть меня на своем месте, когда он уйдет в отставку.

Шеф медленно направился вместе со мной к заднему выходу из нашего флигеля здания муниципалитета.

— Договорился с Питерсом? — спросил он.

— Надеюсь.

— Дело может обернуться скверно. Тебе нужно сразу предупредить Макарана. В случае чего ты будешь иметь бледный вид.

— Понимаю.

— Если он сорвется, нам придется действовать безжалостно. Он это сознает?

— Говорит, что да. Не знаю, так ли это на самом деле.

— Сколько времени он проживет с вами?

— Понятия не имею. Мне неизвестны его планы.

Мы вышли на крыльцо. Снова начался дождь. Несколько секунд Лэрри Бринт молча смотрел на меня.

— Все, что может сделать тюрьма с людьми вроде Макарана, это начинить их взрывчаткой, как бомбу. Никто не знает, где и когда эта бомба взорвется.

— Остается только ждать и наблюдать.

— Черт бы побрал этот дождь. — Он шагнул из-под навеса и тут же вернулся. — Фенн, постарайся убедить его по дороге домой убраться отсюда поскорее. Мэг будет только хуже, если он здесь застрянет.

— По-твоему, Лэрри, это имеет для него значение?

— Очевидно, нет. — Он нахмурился. Его лицо приобрело несвойственное ему озадаченное выражение. — Наверно, я старею. Слишком много думаю. Почти каждый человек, которого я знал, представлял собой смесь добра и зла. Только случайность толкала их в ту или другую сторону, поэтому справедливо, что закон дает им равные права. Но я могу припомнить семь человек, которые не соответствовали этой категории. Для таких нужны особые законы, Фенн. В случае чего их нужно убивать, как ядовитых змей. Дуайт Макаран — последний из этих семерых. Дай бог, чтобы я больше никогда не встречал таких. Будь осторожен!

Лэрри снова посмотрел на меня своими суровыми голубыми глазами и шагнул под дождь.

Когда на следующее утро я вышел из дому перед восьмидесятимильной поездкой в Харперсберг, холодные капли еще падали с неба, покрытого серыми облаками, которые задевали вершины холмов. Брук-Сити расположен в центре вымирающей местности — просто он вымирает медленнее, чем окружающие его деревни. Люди пришли сюда давным-давно, выкачали из земли все, что можно, и ушли, бросив горы шлака, пустые шахты и ржавеющие рельсы. На холмах не осталось ничего, кроме редких ферм и их обитателей с пустыми обреченными лицами. Только вспышки насилия хоть как-то нарушают тоскливое однообразие их существования. Раз в месяц в деревни приезжают грузовики, привозя в основном сухую пищу, вызывающую у жителей плоские шутки. Все живое, казалось, покинуло эти места, перебравшись куда-то еще, — живыми на холмах выглядят только вороны, кусты ягод и молодые девушки. Дуайт и Мэг пришли с холмов, из деревни Кипсейф, — теперь она заброшена, а дорога туда смыта дождями. Я родился и вырос в Брук-Сити. С каждым годом моей жизни город уменьшается в размере, съеживаясь, как старуха, у которой все меньше времени, денег и надежд.

В пятнадцати милях от Брук-Сити я застрял из-за древнего грузовика, нагруженного краденым углем, и когда наконец обогнал его, то увидел сидящую за рулем толстуху в бейсбольной шапочке. Меня не беспокоила потеря времени. Честно говоря, я вообще был готов ехать под дождем всю оставшуюся жизнь и никогда не добраться до Харперсберга. Такое ощущение возникает всегда, если вам предстоит дело, которое наверняка обречено на провал. Это все равно что больному раком обращаться к врачу, когда уже слишком поздно.

В тюрьме меня проводили в отделанный фанерой кабинет заместителя начальника Бу Хадсона.

— Черт возьми, да ведь это Фенн Хиллиер! — воскликнул он, изображая радостное удивление.

Когда я еще носил униформу, Бу Хадсон был шерифом округа Брук и с тех пор ничуть не изменился. Если вы видели его двадцать минут назад, он приветствовал вас точно так же. Прошло чуть более года с тех пор, как я повстречал его в вестибюле отеля «Кристофер» во время какого-то политического мероприятия, и он выглядел таким же дряблым, неопрятным стариком с гнилыми зубами и редкими прядями волос, выкрашенными в угольно-черный цвет. Бу развалился на дубовом стуле, расточая улыбки и с трудом втягивая в легкие и выпуская назад застоявшийся воздух, пропитанный запахом его пота.

Бу Хадсон прослужил шерифом двадцать два года, пока из-за какой-то накладки его вовремя не предупредили о федеральном рейде на один из притонов, в котором он был заинтересован финансово. Обнаружились кое-какие красноречивые бумаги, о чем сразу же начали сплетничать, но Бу был так тесно связан с администрацией нашего штата и так много о ней знал, что его смогли лишь заставить не выдвигать снова после оставшихся нескольких месяцев службы свою кандидатуру на пост шерифа. Это было почти семь лет назад, и спустя два дня после выборов комиссия по тюрьмам назначила его заместителем начальника тюрьмы Харперсберг. Как мы все знали, дело было не в том, что Бу Хадсон нуждался в деньгах. За время пребывания на посту шерифа он подбирал все, что плохо лежало, в том числе сдавая в аренду складские помещения и торгуя лицензиями на льготную продажу пива, поэтому мы не сомневались, что толстые пачки денег, недосягаемые для налоговой инспекции, припрятаны у него где-то в погребе в запечатанных банках из-под фруктов, что вошло в обычай у наших избираемых чиновников.

— Садись и расскажи, как поживаешь, — сказал Бу.

Я сел на стул подальше того, на который он мне указал:

— У меня все по-прежнему.

— Я слышал, что Лэрри Бринт все еще не прикрыл заведение на Дивижн-стрит и женщины до сих пор на него жалуются. Очевидно, Брук-Сити никогда не изменится, Фенн.