Джон Макдональд - Мы убили их в понедельник

На Маргарет были темно-серые жакет и юбка, зеленый свитер и резиновые боты с пряжками. На коленях лежало серое пальто, которое выглядело дешевым, изношенным и недостаточно теплым. Ни часов, ни колец, ни других украшений. Кожа на руках потрескалась. Гораздо позже я узнал, что она стеснялась своих больших рук и ног.

Должно быть, именно так офицер оккупационной армии допрашивал бы гражданскую девушку, видя в ее глазах презрение, с которым он ничего не может поделать.

— Парень по имени Дуайт Макаран из этого района, — продолжал я, — играет в команде…

— Он мой единокровный брат.

— У вас есть машина?

— Нет.

— Мой напарник ушел с регулировщиком и оставил мне патрульную машину. Я собираюсь поехать в больницу и навестить девочку. Хотите со мной?

— Нет, благодарю вас. Она не сильно пострадала.

— Может быть, подвезти вас домой?

— Спасибо, нет. У меня еще есть работа.

— Возможно, мы могли бы как-нибудь вечером…

Она поднялась:

— Спасибо, я редко хожу куда-нибудь.

Я не мог выбросить Маргарет из головы, поэтому стал ей названивать, но она с холодной вежливостью отклоняла каждое приглашение. Тогда я стал искать людей, которые могли бы что-нибудь рассказать мне о ней. Это было нелегко, но понемногу я собрал кое-какие сведения. Маргарет родилась в сорока милях от города, в маленькой деревушке Кипсейф. Она была единственной дочерью Реда Макарана, свирепого пьянчуги, чей характер не позволил ему прожить достаточно долго, чтобы обзавестись другими дочерьми. Мать Мэг умерла от менингита, когда девочке было всего три месяца. Трагедия сделала ее отца еще более буйным и непредсказуемым. После недолгих ухаживаний во время пьяных уик-эндов в Брук-Сити он снова женился на молодой тупоголовой шлюшке с Дивижн-стрит и привез ее в деревню. Когда Мэг было два года, вторая жена Реда родила Дуайта. Спустя шесть месяцев Ред Макаран застукал ее в конюшне с весьма крутым соседом и повел себя так неосторожно, что получил смертельный удар ножом. Через три дня после того, как соседа — он был отцом девятерых детей — приговорили к двадцати годам, вторая миссис Макаран оставила двух малышей на ферме дяди Реда и исчезла навсегда в компании старшего сына убийцы ее мужа. Дядя был туповатым и безденежным стариком, страдающим артритом и женатым на глухонемой.

Если бы Мэг не была настолько смышленой, способной и красивой девочкой, что ею заинтересовались школьные учителя, ее жизнь могла бы сложиться совсем по-другому. Когда ей было десять лет, а Дуайту восемь, ее двоюродный дед угодил под трактор и умер, его вдову поместили в заведение для престарелых, а ферму продали из-за неуплаты налогов. Мэг и Дуайт стали бы подопечными округа, если бы их не взял к себе один из учителей.

После того как Мэг начала получать все существующие награды и стипендии, Дуайт стал проявлять себя на спортивном поприще. Мэг получила право на двухлетнее бесплатное обучение в педагогическом училище штата, поэтому быстро смогла обзавестись дипломом и начать зарабатывать на жизнь, помогая Дуайту оплачивать образование в колледже.

Самое колоритное впечатление во время моего внеслужебного расследования сложилось у меня благодаря рассказу одного старика: «Я много раз видел этих двух темно-рыжих оборванных ребятишек — сестра была старше и крепко держала брата за руку. Они вдвоем были против целого мира — девочка понимала это лучше. Она следила, чтобы брат был сыт, и всегда его защищала. Когда он куда-нибудь уходил без нее, она выглядела как курица, которая высидела утенка и испуганно кудахчет, когда тот бежит к пруду. В старших классах, когда парень стал шляться по ночам с крутыми ребятами старше его, она изо всех сил старалась уберечь его от неприятностей — на холмах любые танцульки могли окончиться стрельбой или поножовщиной. Он трижды побывал в окружном суде — дважды отделался предупреждением, а в третий раз был отпущен на поруки. Как бы сестра его ни защищала, его приговорили бы к принудительным работам, если бы не помнили, как он здорово играет в футбол. Никогда не забуду, как эти двое идут босиком по пыльной дороге, рыжие головы сверкают на солнце, у девчонки подбородок выпячен, как у королевы, хотя в кармане денег только на кусок черствого хлеба».

Маргарет не желала иметь ничего общего с копом с равнины. Несколько раз я унижался, поджидая ее у школы и проходя рядом с ней шесть кварталов до Краун-стрит. Она отвечала на вопросы, но не более того. Но тогда я уже знал о ней кое-что и пытался втолковать ей, что мир обошелся с нами примерно одинаково. Мои старики тоже умерли, правда, их никто не убивал, да и я был тогда постарше ее. В участке надо мной смеялись, но я не обращал на это внимания. Однако, когда Элфи Питерс начал говорить о Мэг гадости, я дождался конца работы и повел его за ремонтный сарай, где улаживались подобные дела. Потом мне рассказывали, что первые десять минут Элфи провел, смеясь, паясничая и сбивая меня с ног, так что некоторые даже хотели нас остановить. Я тощий, долговязый, довольно неуклюжий и выгляжу куда слабее, чем есть на самом деле. Мне говорили, что Элфи постепенно взялся за дело всерьез, пытаясь меня нокаутировать. Но мало-помалу он уставал и уже не мог так быстро увертываться от моих тяжелых ударов, обрушивавшихся на него, как мешки с камнями. Так как Элфи падал все чаще, я получал возможность перевести дыхание, и наконец он упал и остался лежать. Мне рассказывали, что я тряс его и требовал обещания не произносить больше ни слова о Маргарет Макаран, хотя он валялся без сознания. Но когда Элфи привели в чувство в приемной городской больницы, он извинился, хотя было видно, что это дается ему с трудом.

— В следующий раз, приятель, я не стану так долго прыгать вокруг тебя, — добавил Элфи.

— Назови время, — предложил я.

— Назову, когда буду готов, — отозвался Элфи, отведя взгляд, но я понимал, что готов он никогда не будет.

Однажды майским вечером я подошел проверить плохо припаркованную машину. Когда я выпрямился, после того как заглянул внутрь посмотреть, нет ли там кого-нибудь спящего, пьяного или потерявшего сознание, то услышал легкое движение позади, собрался повернуться — и очнулся спустя шестьдесят часов с двадцать одним швом на голове. Тяжелое сотрясение мозга и кома. Машина оказалась краденой. Пьяница, который угнал ее, вышел ненадолго, захватив с собой лом, так как, по его словам, боялся кошек. Он не помнил, как ударил меня. Газета раздула из этого целую историю, так как, если бы я умер, что, по мнению врача, было весьма вероятно, это была бы кража, отягощенная убийством. В панике проехав пять миль, пьяница врезался в столб. В лаборатории на ломе обнаружили мои волосы и кровь.