Джон Макдональд - Мы убили их в понедельник

Без нас, кому предназначено быть полицейскими, вы бы не были в безопасности по ночам у себя дома, не говоря уже о том, что этот бизнес слишком отчаянный, чтобы целиком доверить его случайным людям.

Я хороший коп. Это трудная, скучная и неромантичная профессия. Будучи в армии, я большую часть срока провел в военной полиции, а потом учился в школе ФБР. Я проштудировал массу источников по криминалистике, социологии, психологии, даже по государственному управлению, имел отличные оценки по стрельбе, побывал во всевозможных переделках и даже убил двух человек — одного в переулке, другого на автобусной остановке. Иногда они снятся мне, как и изящная женская туфля на высоком каблуке, которую я подобрал на месте очередного побоища и в которой оказался кусок ступни. Однажды мне всадили пулю в мякоть бедра, а в другой раз огрели утюгом по голове. Трижды меня упоминали в числе особо отличившихся. В течение одиннадцати лет я прошел путь от стажера, через два ранга патрульного и три — детектива, до золотой звезды детектива-лейтенанта. В среднем я работаю около семидесяти часов в неделю вместо положенных сорока восьми и не получаю никакой платы за сверхурочные. Каждые две недели мне выдают чек на сумму, которая после всех вычетов сводится к ста восьмидесяти долларам шестидесяти центам. Это самые большие деньги, какие я только получал за всю мою жизнь. Если я останусь в том же звании, то после тридцати лет службы смогу выйти в отставку с пенсией сто шестьдесят пять долларов в месяц.

Если бы какая-то неведомая сила не побуждала бы меня стать копом, сейчас я бы всего этого не вынес.

Но самое худшее — хуже нищенского жалованья, сверхурочной работы, несправедливых законов, которые приходится осуществлять, — это постоянная необходимость рационализации. Вы никогда не в состоянии выполнить работу должным образом. Приходится выжимать максимум из усталых людей, устаревшего оборудования, равнодушной общественности. Вы клянчите, льстите, настаиваете, зная, что самое большее, на что можно рассчитывать, — это три лоханки, хотя крыша течет в пяти местах.

Я познакомился с Маргарет Макаран, когда патрулировал улицы. Погода была жуткая — капли дождя замерзали на лету. Магазины, торгующие автомобильными корпусами и крыльями, за один день получили недельную выручку. Без четверти три мне и моему старшему напарнику Лу Бриссу сообщили, что возле начальной школы Холла Палмера произошел несчастный случай. Причиной оказалась скорее глупость, чем неосторожная езда. Регулировщик внезапно засвистел, напугав сидевшего за рулем старика, и тот надавил на тормоза с такой силой, что машину занесло и она задела девочку, которая, упав на ледяной тротуар, сломала запястье и получила рваную рану на голове.

Единственными взрослыми свидетелями были регулировщик, старик водитель и мисс Маргарет Макаран, учительница, преподававшая в первом классе. Она находилась там, чтобы помочь детям перейти улицу в скользкую и сырую погоду, прежде чем вернуться в школу и закончить работу.

Когда мы прибыли туда, школьницу уже поместили в машину «Скорой помощи», а регулировщик сообщил нам, что учительница, которая видела происшествие, сейчас в школе, откуда звонит матери пострадавшей девочки. Брисс послал меня в школу, но, думаю, знай он, насколько учительница не соответствует традиционному представлению о людях этой профессии, предпочел бы поговорить с ней сам. Я ожидал, что мне придется вытягивать более или менее связную информацию из истеричной старой девы. Маргарет была в учительской, разговаривала с другими педагогами, и, когда я вошел, мне указали на нее. В комнату проникал тусклый дневной свет, а на столах горели лампы, но от Маргарет, казалось, исходило сияние — как будто она впитывала весь свет и отражала его. Может быть, причина была в гриве темно-рыжих волос, отливавших металлическим блеском, но при этом выглядевших такими мягкими, что их хотелось потрогать. Волосы казались растрепанными, но, присмотревшись, вы убеждались, что они причесаны настолько аккуратно, насколько это возможно. Кожа, несмотря на бледность, отливала блеском, свидетельствующим об отличном здоровье. Зеленые глаза выглядели почти неправдоподобно яркими. Она была крупной девушкой, но это не мешало ей двигаться с непринужденным изяществом. Черты лица выглядели несколько тяжеловесными для красоты в ее классическом понимании, но, когда она вопросительно на меня посмотрела, я почувствовал себя глупым мальчишкой, нарядившимся полицейским для какого-то маскарада. Позже я узнал, что вчера ей исполнилось двадцать два года.

Мы прошли в маленькую комнату, где я сел за стол, положив перед собой записную книжку, а Маргарет — на стул рядом. Голос у нее был низкий и чуть хрипловатый, а в грамотной речи ощущались интонации, свойственные обитателям холмов.

Да, она видела, что произошло. По ее мнению, регулировщик допустил ошибку. Учитывая скользкую дорогу, ему следовало пропустить ту машину и остановить следующие за ней. Она увидела, как автомобиль начало заносить, и бросилась отталкивать детей назад, но поскользнулась и ударилась коленом, поэтому не успела оттащить маленькую Шерли. Если бы ее там не оказалось, машина могла сбить полдюжины детей. Водитель повел себя, как сумасшедший, — вцепился в руль и не отпускал тормоз, когда начался юз.

Записав ее показания, а также имя, адрес и номер телефона, я должен был посмотреть на нее. Она находилась так близко, что я ощущал неуверенность, как человек, собирающийся взглянуть на пламя сварочного аппарата. Если бы я просто поблагодарил ее и откланялся, все было бы кончено.

— Этот адрес, мисс Макаран. Вы… живете с вашей семьей?

— Какое отношение это имеет к несчастному случаю?

Я намеревался изобрести какое-нибудь ерундовое объяснение, но, глядя в зеленые глаза, отказался от этой мысли:

— Абсолютно никакого.

Это был вызов, и я видел, что он обдуман и принят. Тут есть один аспект, который вам не понять, если вы не выросли в местности, где имеются холмы и равнины и где люди обитают давным-давно. В наши дни различия не столь велики, но они все еще существуют и, возможно, будут существовать всегда. Люди с холмов считают себя более крутыми, проницательными, реалистичными и непокорными, чем мягкие и послушные жители равнин. Они противопоставляют свою прямоту и честность лицемерию и крючкотворству своих равнинных соседей и питают глубокое отвращение ко всем символам власти. Мне говорили, что такое бывает во всем мире, где есть горы и старинные обычаи.

Мы уставились друг на друга через барьер, воздвигнутый нашим воспитанием.

— Краун-стрит, 26 — частный дом, — сказала она. — Миссис Дьюк сдает комнаты школьным учителям. Кроме меня, там живут еще двое. Она использует дом как маленький пансион. Я поселилась там, когда начались занятия в сентябре. Это мой первый год преподавания. Что еще вы хотите знать?