Джон Макдональд - Мы убили их в понедельник

— Она хочет помочь тебе обрести себя, если ты дашь ей возможность.

— Среди подарков для счастливых новобрачных? — скверно усмехнулся он. — В электрифицированной кухне? Живя от зарплаты до зарплаты? С детишками и их пеленками?

— Что в этом такого ужасного?

— Ничего, сестричка. Это просто райское блаженство. Я мог бы быть так же счастлив, как ты со своим копом, только человеку можно сказать, что он покойник, когда он перестает улыбаться.

— Если ты так чувствуешь, — сказала Мэг, — то больше не встречайся с этой девушкой.

— Разве я гоняюсь за ней? Я ведь уезжаю, верно? Что еще тебе нужно?

После долгой паузы Мэг спросила:

— И как долго ты там пробудешь, Дуайт? Что ты станешь делать потом?

— Не знаю. Я не могу строить планы, пока не отдохну. Не знаю, сколько это займет времени. У меня осталось несколько сотен, так что я смогу пробыть там до конца лета. А потом вернусь сюда или отправлюсь в другое место. Я дам тебе знать.

Мэг тепло улыбнулась:

— Рада это слышать, Дуайт. Я боялась, что ты… слишком озлобился и будешь копить в себе желчь, пока не попадешь в очередную переделку.

Дуайт поднялся:

— Мне пришлось худо, но с этим покончено. Если я буду болтаться здесь, они начнут доставать меня снова. Я знаю, что для тебя это было нелегко, Фенн. Если на тебя станут давить, можешь сказать, что ты вышвырнул меня.

Он вышел. Я уставился в кофейную чашку и медленно покачал головой:

— Твой брат принимает нас за дураков?

Улыбка сбежала с лица Мэг.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что он никогда не станет хорошим актером, дорогая.

Она посмотрела на меня с выражением, весьма похожим на ненависть:

— Ты заранее уверен в том, что он опять сорвется! Не хочешь дать ему ни одного шанса!

— По-моему, ты не права.

— Он старается изо всех сил…

— Каких сил и на чьи деньги? Неужели ты не видишь, что с тех пор, как Дуайт вышел из тюрьмы, он ни разу ни на что нормально не прореагировал? Не видишь, что он все время играет роль? Дуайт ведет себя не как человек, освобожденный после пятилетнего заключения, а как затаившийся зверь.

— Но теперь он…

— Теперь он получил от кого-то известие, кончил выжидать и выбирается из берлоги.

Мэг умоляюще посмотрела на меня:

— Неужели ты не можешь ради меня хоть немного доверять ему?

— Я только хочу знать, что у него на уме.

— Но если он действительно хочет исправиться, то ты не должен был говорить с Кэти…

— Я думаю о ней только как о «бедной Кэти», Мэг. Ей не избежать беды, если она не бросит его.

— Фенн, ты должен обещать мне, что прекратишь следить за каждым шагом моего брата. В нем что-то изменилось, и это меня немного пугает. Но я верю, что он не хочет новых неприятностей.

Я скрестил пальцы, как ребенок, который хочет кого-то обмануть:

— О’кей.

— Твоя работа сделала тебя слишком подозрительным, дорогой.

— Возможно, таковы издержки профессии?

Мэг снова казалась довольной:

— Дуайт хорошо знает холмы. Я сама иногда по ним скучаю. Может, отправимся туда этим летом с палатками? У Бобби и Джуди не было возможности полюбить их так, как люблю я. Конечно, среди холмов я провела самые жалкие годы моей жизни, но ведь это не их вина.

— Что ж, можно попробовать.

— Как бы я хотела, чтобы мы могли купить маленький участок земли, построить хижину и разбить сад. — Она встала и печально улыбнулась. — Впрочем, против яхты, виллы и бриллиантов я бы тоже не возражала. Пойду загоню детей спать. Ты еще посидишь?

— Да, немного. Должен продумать ночную смену — может быть, снять с дежурства нескольких патрульных.

Мэг налила мне кофе и пошла урезонивать детей.

~~~

В среду воспоминание о скрещенных пальцах не уменьшило у меня чувство тревоги, когда я выяснял, где ремонтируют новую машину Макарана. Мне повезло на пятом телефонном звонке — они должны были закончить работу к трем часам. В четыре я послал Россмена в гараж «Куолити», и спустя сорок минут он вернулся с докладом. Россмен — спокойный и солидный молодой человек, больше похожий на банковского клерка или страхового агента, чем на детектива. Но в отличие от Хупера у него нет ни стремления, ни таланта к руководящей деятельности.

— Как вы помните, Фенн, там ремонтируют серийные и малолитражные автомобили. Ремонт мотора обошелся Макарану в восемьдесят восемь долларов наличными. Они изменили там кое-что, и парень, который производил ремонт, сказал, что теперь машина будет мчаться, как реактивный самолет.

— Ты как-нибудь объяснил свой визит на случай, если Макаран снова к ним обратится?

— Ваш звонок я объяснить не мог, но, судя по тому, что вы им говорили, они вряд ли станут о нем упоминать. Я просто спросил, нельзя ли как-нибудь усилить мощность моей машины, а когда они стали рассказывать мне, как только что поработали над «Понтиаком», я потихоньку выяснил, что они с ним проделали и сколько это стоило. Хотите, чтобы я составил письменный рапорт?

Вопрос мне не понравился, так как он подразумевал личный аспект. Но я усвоил, что контролировать ситуацию в разговоре с подчиненными можно, отвечая вопросом на вопрос.

— А есть причина, по которой ты не должен так поступать?

Бен Россмен выглядел смущенным:

— Но ведь досье как такового не существует, верно?

— Если ты напишешь рапорт, оно появится.

— Под каким разрядом?

— А как бы ты его определил?

— Ну, можно завести досье на известного преступника и присвоить ему регистрационный номер. Будем фиксировать его действия и указывать на документах этот номер.

— Как мы делали раньше, Бен. Потом можно запросить в Харперсберге тюремные характеристики и фото при освобождении, приобщив их к делу.

— Вы правы. Простите, лейтенант, я об этом не подумал.

— Досье уже заведено, Бен. Я завел его в тот день, когда привез Макарана в город. По-твоему, оно понадобится?

Россмен казался удивленным:

— Лучше иметь его под рукой, когда Макаран начнет пользоваться этой машиной.

— Возможно, ему просто нравится водить реактивный самолет.

— А может быть, нам повезет и он врежется в дерево.

Сержант Джонни Хупер вернулся из Харперсберга в половине девятого вечера, позвонил мне домой и сообщил, что узнал кое-что интересное. Макаран развалился в гостиной, а Джонни как раз собирался полакомиться приготовленным молодой женой обедом, поэтому мы договорились, что я приеду к нему.

Когда я сообщил об этом Мэг, она печально улыбнулась и выразила надежду, что будет мальчик. Это была семейная шутка. Когда мы только поженились, Мэг прочитала в журнале, что жены акушеров еще менее, чем жены бизнесменов, могут планировать что-либо заранее. Так как жены полицейских там не упоминались, она обвинила меня, что я занимаюсь акушерством на стороне.