Джон Макдональд - Мы убили их в понедельник

— Дуайт недавно уехал, дорогой.

Мне удалось сдержаться и не ответить: «Да, я знаю».

— Вот как? — отозвался я.

— Он просил меня, чтобы я передала тебе привет и благодарность за то, что ты разрешил ему пожить у нас. Дуайт был возбужден, как мальчишка. Свою машину он набил доверху.

Это я тоже знал. У меня имелся частичный список ее содержимого.

— Если собираешься жить в палатке, нужно много снаряжения.

— Когда ты придешь домой?

— Наверно, в начале седьмого.

Я положил трубку. Мне было известно, что Макаран сегодня ездил в город, остановился возле телефонной компании и позвонил из автомата. Вскоре девушка, соответствующая описанию Кэти Перкинс, подошла к его машине. Он отвез ее домой, вошел туда вместе с ней и оставался там двадцать пять минут, потом быстро вышел, хлопнул дверцей машины и уехал.

Поддавшись любопытству, я позвонил в телефонную компанию. Мне сказали, что Кэти заболела и ушла домой. Я позвонил туда и попросил ее к телефону. Молодой женский голос ответил, что Кэти больна и не может подойти. Тогда я попросил мистера Перкинса.

— О, лейтенант Хиллиер! Я как раз подумывал вам позвонить. Не могу ничего добиться от Кэти. Она… не в очень хорошем состоянии. Макаран сегодня был здесь с ней наедине. Я сильно из-за нее беспокоюсь. Может быть, она поговорит с вами.

Я велел Рэгсу позвонить Мэг и сказать, что буду позже, чем обещал. Кэти была в своей комнате, а мистер Перкинс оставался на первом этаже с двумя младшими дочерьми. Дверь в спальню Кэти была открыта. Она сидела за столиком, глядя на сумерки за окном. Я кашлянул и спросил:

— Можно поговорить с вами?

Кэти не обернулась и даже не пошевелилась. Кажется, прошло бог знает сколько времени, прежде чем она монотонно произнесла:

— Входите и закройте дверь.

Когда я остановился в шести футах от нее, она медленно повернулась ко мне. Один карий глаз смотрел на меня с детской серьезностью, другой распух, посинел, как слива, и оставался закрытым. На щеке виднелась царапина, а на подбородке — синяк. На ней был светло-голубой стеганый халат.

— Вы были правы, — произнесла Кэти, едва шевеля губами.

Я присел на сундук у окна:

— Что случилось?

— Дуайт позвонил мне на работу, и я вышла к нему. Он выглядел радостным и возбужденным — совсем не таким, как у вас дома. Дуайт велел мне тайком упаковать вещи и в любой момент быть готовой к отъезду. Он сказал, что уезжает сегодня и даст мне знать через пару недель или еще раньше, где мы встретимся, и чтобы я потихоньку приготовила деньги на билет, так как мне придется сначала уехать автобусом или самолетом в другой город, походить там по универмагам, убедиться, что за мной не следят, а потом покрасить волосы, взять себе другое имя и отправиться к месту нашей встречи. Я ответила, что некому и незачем за мной следить, а он объяснил, что к тому времени, как я получу от него сообщение, причина появится, потому что полиция станет следить за всяким, кто может привести ее к Дуайту Макарану. Он добавил, что мы будем жить богато, но я ответила, что такая жизнь мне не по душе. Мы сидели в машине и спорили — мне пришлось повторить ему раз десять одно и то же, прежде чем он начал мне верить. Дуайт заявил, что если я люблю его, то должна бежать к нему по первому зову. Я ответила, что хочу не только любить его, но и уважать и его и себя, а это означает пожениться, завести детей и не скрываться от полиции. Какая разница, сказал он, раз нас все равно никогда не поймают, и назвал меня маленькой ханжой. Я заплакала, поняв, что он совсем не такой человек, каким я его считала. Тогда Дуайт внезапно изменил тон, признал, что был не прав, и дрожащим голосом сообщил, что попал в переделку и вынужден совершить скверный поступок, который приведет его в руки полиции, если я ему не помогу, и что он объяснит мне все наедине. Поэтому я приехала с ним сюда, но как только Дуайт убедился, что дома никого нет, он начал срывать с меня одежду, выражая радость, что я хоть и отказываюсь присоединиться к нему позже, но готова сделать ему маленький подарок на прощанье. Он заявил, что это будет приятным сентиментальным окончанием нашего пятилетнего романа. Я стала кричать и вырываться. Это происходило в гостиной и напоминало ночной кошмар, когда какой-то зверь настигает тебя, а ты не можешь шевельнуть и пальцем и никто не в силах тебе помочь. Я ударила его коленом, мы скатились с кушетки на пол, и Дуайт стал бить меня кулаками по лицу. При этом он даже не сердился, а продолжал усмехаться и даже что-то напевать. В конце концов я почувствовала, что вот-вот потеряю сознание, прекратила сопротивляться, и он… изнасиловал меня. Потом я заползла на кушетку, накрылась шерстяным платком и беззвучно плакала. Хлопнула дверца холодильника, и Дуайт вернулся в комнату, доедая куриную ножку. Он выбросил кость в камин, облизал пальцы, ухмыльнулся и сказал, что побыл бы со мной еще, но у него много дел. Я внезапно осознала, что, если Дуайт уедет, я больше не увижусь с ним и не смогу его убить. Тогда я заставила себя улыбнуться. Это его удивило. Я сказала, что теперь он должен взять меня с собой. Дуайт подошел к кушетке, присел на корточки и уставился на меня, а потом сказал, что как раз собирался меня предупредить, чтобы я не вздумала обращаться в полицию, так как я посещала его у вас, сама привела его в пустой дом, а придя сюда, позвонила на работу и солгала, будто заболела. Я вынудила себя засмеяться и сказать, что люблю его. Когда говоришь мерзкой скотине такие слова, они обжигают тебе рот. Но я добавила, что приеду к нему, когда и куда он захочет. Кажется, мне удалось его убедить. Дуайт сказал, что все вышло забавно, а я ответила, что тут ничего не поделаешь — такая уж я женщина. Но он все еще был настороже и заявил только, что, возможно, даст о себе знать. Я даже заставила себя поцеловать его мерзкие жирные губы. Понимаете, я не могла ему позволить уйти из моей жизни и расстаться с надеждой увидеть его мертвым. Поэтому я сказала, что соберу вещи и буду ждать. Мне и в голову не приходило, что я могу захотеть кого-то убить. Дуайт вышел с довольным видом, как будто сделал что-то очень хорошее. После его ухода я еще немного поплакала, потом встала, подобрала разорванную одежду, сделала что могла, чтобы… не заиметь от него ребенка, приняла горячую ванну, выпила отцовский транквилизатор и просто сидела здесь. Я не чувствовала ничего, кроме ненависти. Мне хочется, чтобы Дуайт вызвал меня, если он это сделает, я поеду к нему. Отцу я ничего не смогла рассказать, а вам доверяюсь, потому что, если у меня ничего не выйдет, вы должны добраться до Дуайта. Я сообщу вам, если получу от него известия. Кем я себя считала? Миссионером? Сказочной принцессой? Почему он казался мне таким романтичным? Но теперь я поумнела, лейтенант. В один прекрасный день он узнает, что совершил ужасную ошибку…