Лео Брюс - Дело без трупа. Неоконченное дело [сборник]

Мисс Катлер какое-то время смотрела на меня непонимающе.

— Боже мой! — воскликнула она вдруг, побледнев как полотно. — Здесь вы, возможно, попали в самую точку! Но какая же это мерзость! Неужели есть люди, способные на такое? Заставить его поверить в свою виновность?

— Боюсь, среди людей попадаются типы без чести и совести, которые ни перед чем не остановятся, — ответил ей я, чувствуя всю банальность собственных слов.

— Ужасно! Значит, Алан отравился, считая, что совершил убийство, а на самом деле… О, ничего более трагического и представить себе невозможно!

— Но это пока только мое предположение, мисс Катлер, оно может оказаться и ошибочным.

— Нет, не может! Здесь и заключена истина! Теперь я ясно все вижу! О, если бы только нам удалось с ним встретиться тем вечером! А каким же образом им удалось проделать этот жестокий трюк? Я имею в виду, убедить Алана в собственной виновности? У вас есть какие-то догадки?

— Я ничего не знаю. Мною всего лишь была высказана пришедшая в голову идея. Я ведь не детектив, а если бы им был, то, вполне вероятно, не стал бы даже рассматривать такую версию. Потому что есть главная улика — нож. И нож принадлежал ему. Как вы объясните это? Причем нож с окровавленным лезвием. Кровь обнаружили также на манжете его рубашки и на рукаве пиджака. Даже если не он в конечном итоге стал убийцей, то совершенно очевидно…

— Не продолжайте, умоляю вас, — прервала меня Молли.

— Мне очень жаль. Наверное, вообще не следовало высказывать подобную мысль. По опыту знаю: нет ничего хуже, чем когда такие дилетанты, как я, начинают вмешиваться в расследование сложных дел.

Теперь ее губы заметно дрожали. Бедняжка. Все эти дни, должно быть, превратились для нее в непрерывный кошмар наяву. Само по себе происшествие, официальное следствие, пересуды людей в городе…

— Мисс Катлер, — снова обратился я к ней, стараясь, чтобы мой голос звучал веско и рассудительно, — почему бы вам не уехать отсюда хотя бы ненадолго, пока все не прояснится окончательно? Пребывание в городе не сулит вам ничего хорошего. Вы только причиняете себе страдания, которых вам и так хватает с лихвой.

Она помотала головой.

— Нет, — ответила потом. — Я хочу остаться здесь и видеть, чем закончится дело. Мне необходимо узнать правду. Пусть мне больше нечем ему помочь, но хотя бы это в моих силах. И я дотерплю до конца.

— Вы кажетесь мне очень храброй… Очень преданной своей любви девушкой, — тихо сказал я.

К моему удивлению и радости, мисс Катлер выглядела польщенной. Даже отозвалась на мои слова подобием улыбки.

— Спасибо, — сказала она. — А теперь…

Ее прервал громкий голос, раздавшийся у меня за спиной:

— Молли! Насколько же ты бываешь неразумна! Я искала тебя по всему городку.

Я поднялся, чтобы увидеть перед собой неизменно ухоженное, но сейчас искаженное недовольством лицо ее матери.

— Почему бы вам не присесть вместе с нами? — пригласил я.

— Боюсь, теперь мне просто придется присесть с вами, раз уж моя дочь заставила меня зайти в такое место. Я лучше сяду, чем дам еще больше пищи для разговоров досужим сплетницам. Но скажу сразу: не очень-то приятно находиться там, где все на нас так и пялятся.

Молли вздохнула, и впервые за все время нашего общения я услышал, как она отреагировала на фразу своей матери.

— Какая разница, смотрят на нас или нет? — спросила она с бесконечной усталостью.

— Для тебя разницы, может, и нет, — не унималась та. — Тебе наплевать на все. А вот мне это претит. Никогда в жизни не давала я никому повода судачить обо мне и уже не свыкнусь с этим. Да, пожалуйста, принесите мне чашку кофе. А еще будет выглядеть естественнее, если закажу себе пирожное. Да, спасибо, безе меня вполне устроит.

Смущение от посторонних взглядов, которые привлекала к себе ее дочь, ничуть не помешало даме проворно расправиться с огромным безе, покрытым сверху кремом. Я прежде несколько раз пробовал такие же сладости, но ни разу не смог доесть до конца.

— Кстати, есть кое-что, о чем Молли могла бы и рассказать полиции, когда ее допрашивали, — продолжила миссис Катлер, когда на ее тарелке остались лишь жалкие крошки, а одна ненароком приклеилась к подбородку.

— Мама! — попыталась помешать ей дочь. Теперь Молли выглядела не на шутку встревоженной.

— Да, да! Это следовало предать огласке, — упрямо заявила миссис Катлер. — Ведь молодой негодяй Роджерс однажды так и сказал Молли, что, мол, если когда-нибудь возникнет необходимость, у него не будет недостатка в орудиях убийства.

— Но в это трудно поверить. Разумеется, ничего у него не было. Как и у любого из нас, — покачал головой я, заметив, что Молли явно обрадовала моя равнодушная реакция на сообщение матери.

А как только миссис Катлер сочла момент подходящим, они с дочерью поднялись и вышли из кондитерской. Но Молли успела обернуться и бросить на меня исполненный грусти взгляд.

Обычно я завтракал примерно на полчаса позже Стьюта. На следующее утро, пока я заканчивал свой поджаренный хлебец с домашним джемом, миссис Симмонс привела ко мне констебля Голсуорси. Он выглядел почти возмутительно здоровым, пышущим энергией, и я не удержался, чтобы не отпустить шутку на сей счет.

— Я как раз тренируюсь перед чемпионатом нашей полиции по боксу, — объяснил он. — В прошлом году дошел до финала.

Так вот в чем дело! То-то он мне всегда казался похожим на боксера.

— Вы хотели видеть меня? По какому поводу? — спросил я.

— Да, сэр. Детектив-инспектор Стьют попросил меня заглянуть сюда по пути на службу. Он получил рапорт из Скотленд-Ярда и говорит, что, если вы хотите проследить за следующим этапом расследования дела, вам будет лучше поскорее направиться к нему.

— За следующим этапом? — повторил я.

— Да, так он выразился, сэр.

— Хорошо, констебль. Спасибо. Я пойду в участок прямо сейчас.

У меня несколько дней не было возможности поговорить с Бифом, и потому, как только я вошел в его крохотный офис, был рад снова увидеть его красноватую физиономию, причем улыбающуюся.

— Доброе утро, Таунсенд, — приветствовал меня Стьют. — Я подумал, что вы непременно захотите узнать последние новости. Мы получили два рапорта относительно Фэйрфакса.

Он передал мне фотографию человека с мясистым, важным и не слишком приветливым лицом.

— Его подлинная фамилия Феррис, если он еще жив, — сказал инспектор, — и десять лет назад его осудили за торговлю кокаином. Причем, насколько сумели выяснить наши сотрудники, он едва ли вообще позволил себе хотя бы небольшую передышку после выхода из тюрьмы, прежде чем снова заняться тем же промыслом.

— Заставляет призадуматься, верно? — сказал Биф философским тоном. — Я имею в виду: никогда не знаешь, какие тайны скрывает почти каждый, кем приходится заниматься. И вот вам. Мы расследуем самоубийство и признание в убийстве, как вдруг натыкаемся на типа, который сбывает наркоту. Я порой гадаю. Если бы мы присмотрелись к любому с виду мирному гражданину так же внимательно, как сейчас в деле об убийстве? Не оказалось бы, что и у него есть свой старый скелет в буфете? [4] Имеется в виду выражение «скелет в шкафу». Оговорка Бифа, уровень образования которого, как мы помним, не был высоким.