Лео Брюс - Дело без трупа. Неоконченное дело [сборник]

— Честно говоря, все не так просто. Мы не знаем наверняка, убит ли Фриман. Но он исчез.

— Вот так штука! Бедолага, — посетовал настоятель. — А ведь какой приятный мужчина. И щедрый. Нужно было только обратиться к нему. Он делал для нашей церкви все. Каким же образом его убили? Впрочем, разумеется, вы пока не знаете этого. Попробуйте пирожное, пожалуйста.

— Признаться, я рассчитывал на вашу помощь, — сумел вставить Стьют.

— С превеликим удовольствием, — пробормотал настоятель, но почти механически, не задумываясь над своими словами. — Сделаю все, что смогу.

— Вы знаете, откуда он переехал сюда?

— Откуда, дорогая? Из Ливерпуля, верно? Или из Бирмингема?

— Мне теперь почему-то кажется, что из Манчестера, — сказала его жена.

— Короче, из такого какого-то крупного города, — подвел итог настоятель.

— И кто, как вы говорите, он был по профессии?

— Ко времени переезда сюда он ушел в отставку. Что-то связанное с бухгалтерией. Или с недвижимостью. В таком роде. Я всегда забываю подробности. Но он располагал весьма значительными средствами.

— Это я уже понял. А как мистер Фриман проявил себя здесь?

— С наилучшей стороны. Превосходный прихожанин. Регулярно посещал церковные службы. Помогал во всем. Очаровательный человек.

— Слышали что-нибудь о нем после отъезда отсюда?

— Ничего. К своему величайшему разочарованию. Но таковы уж люди. Моя жена даже обижалась сначала, что они не написали нам хотя бы одного письма.

— Мне показалось это неучтивым и даже грубым, — кивнула его супруга.

— Фриманы забыли оставить нам свой новый адрес. И на почте никто не знал его тоже. Как я понял, им пришлось вернуть отправителям несколько писем, пришедших после отъезда. Хотя в основном рекламного характера, как упоминал Браун. Браун — это наш почтмейстер. У него еще голова такой вытянутой формы.

— Значит, вы понятия не имеете, куда переехали Фриманы?

— Они сами не могли решить, куда им отправиться. Сказали, что мебель временно поместят на склад. А потом устроят себе отпуск. Ведь они, бедняги, ни разу прежде не бывали за границей.

— Вы хотите сказать, что отсюда они поехали за границу?

— Да. Во Францию.

— Откуда вам известно, что именно во Францию?

— Они сами говорили мне о своем намерении. Кроме того, я подписал как поручитель их обращение за паспортами.

Стьют некоторое время хранил молчание, пристально глядя на священника.

— Вы точно это помните? — спросил он потом.

— Как же мне не помнить? Фриман еще шутил над этим. Мужчина в его-то возрасте, который никогда не нуждался в паспорте для заграничных поездок! Бедняга! Теперь ему нужен паспорт в мир иной. Но с этим у него все в порядке. Можно не сомневаться.

— Съешьте еще кусочек пирожного, — предложила хозяйка.

— И для посещения каких стран был ему выдан паспорт?

— Франции. Только Франции. Я хорошо запомнил. Еще отпустил тогда реплику по этому поводу.

— Понятно. Что ж, не смею больше обременять вас нашим присутствием. Огромное спасибо за информацию.

— И за чай тоже, — замолвил словечко я в попытке несколько смягчить улыбкой неожиданную резкость инспектора.

— Не за что. Для нас это удовольствие. Истинная радость, — отозвался настоятель, и я легко поверил ему. — Хотя повод очень печальный, — добавил он.

— Чрезвычайно грустный, — поддержала его жена. — Уверены, что не хотите еще поесть? (Перестань чесаться, Люсиль!) Неужели его супругу тоже убили?

Но Стьют уже выходил из комнаты, и мне пришлось несколько неопределенно покачать головой в ответ на ее прощальный вопрос, а затем последовать за настоятелем и инспектором через холл. Мы обменялись с хозяином краткими рукопожатиями и спустились по ступеням крыльца мрачноватого дома. Стьют поспешил прикурить сигарету, а потом с таким облегчением выдохнул дым, словно в легких скопилось нечто, от чего ему не терпелось навсегда избавиться.

На очень высокой скорости мы проехали не менее восьми миль, прежде чем он заговорил. Окончательно стемнело, и видеть можно было лишь поблескивавшую от влаги поверхность асфальта дороги. На какое-то мгновение я забыл обо всех наших проблемах, раздумывая лишь о жалком маленьком настоятеле и его жене.

— Вы по-прежнему считаете наш визит в Лонг-Хайбери пустой тратой времени? — неожиданно спросил Стьют.

— Как вам сказать? Мне не кажется, что мы заметно продвинулись, — ответил я. — Определенно выяснили только, что отсюда Фриманы отправились во Францию.

— А вы действительно превосходный нейтральный фон для следователя, мистер Таунсенд. Жаль, что вы считаете более достойным занятием описание работы Бифа, а не моей.

Замечание показалось мне довольно-таки грубым.

— А что, вы действительно узнали намного больше, чем, например, я?

— Чего я определенно не выяснил, так это как раз того, что Фриманы отправились из Лонг-Хайбери именно во Францию. Зато я понял, для чего им понадобилось провести некоторое время в этом городишке. И у меня появилась четкая идея, как разыскать их. Или же теперь только ее.

— Потрясающее достижение, — усмехнулся я с недоверием. — Если вам удалось установить все это во время беседы в той непроветренной комнате, мне остается вас только поздравить.

— Мой дорогой Таунсенд! Неужели же вы сами ничего не поняли? Мы имеем дело с уже известным полиции закоренелым преступником, который вовлечен в крайне опасные операции, что в любой момент могло привести к его аресту. И вот он внезапно под чужим именем отправляется в провинцию, снимает коттедж, объясняя обывателям достаточно невнятно, будто бы он бухгалтер на пенсии или кто-то в этом роде. При этом делает все возможное, чтобы подружиться с настоятелем местной церкви, щедро оказывая материальную помощь по любому поводу. А затем внезапно решает отправиться за границу, и настоятель у него под рукой, чтобы заверить прошение о выдаче паспорта. Что мы можем заключить из этого?

Я лишь пожал плечами.

— Он организовывал для себя то, что американцы называют убежищем или планом Б. Готовился к вероятному черному дню в своей преступной карьере. Если бы возникли крупные проблемы с законом, то его — Ферриса или Фэйрфакса — никто не смог бы связать с мистером Фриманом, жившим одно время в Лонг-Хайбери. И у него имелся бы на руках совершенно подлинный и готовый к применению паспорт! Причем добыть себе настоящий документ он мог только подобным путем. Паспортный стол, если исключить некоторые редкие особые случаи, как правило, не подвергает проверке данные о дате и о месте рождения подателя заявления. При условии, что прошение заверено всеми уважаемым гражданином, они сразу выдают паспорт. Вот почему наш друг посвятил шесть месяцев своей жизни приготовлениям к наступлению момента реальной опасности, когда ему понадобится исчезнуть. А исчезнуть он мог окончательно и бесследно. Нас часто даже удивляет, почему далеко не все преступники принимают столь простую меру предосторожности. Вероятно, многие питают отвращение к церкви.