Джорджетт Хейер - Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

– С чего вы взяли? – рассердился Хемингуэй.

– Более того, – гнул свое инспектор, не обращая внимания на начальственный гнев, – я продолжаю верить в то, во что верил сначала.

– Верьте во что хотите, но я здесь не с целью расследовать смерть первого Пленмеллера. Достаточно утверждения Карсторна, что произошло самоубийство.

– Никто не спорит. Но если вы спросите меня, то я отвечу, что этот человек был преступником с моральной точки зрения.

– Говорит, что довел брата до самоубийства… Признавайтесь, что испортило вам настроение? Что вы раскопали?

– Нечто, не имеющее, строго говоря, отношения к данному делу, – ответил Харботтл. – Но я захватил это вместе с бумагами. Помните, я говорил вам, что Уорренби был коронером? Так вот, я нашел письмо, оставленное несчастным самоубийцей. Вы только послушайте! Дата – 25 мая прошлого года, в ту самую ночь он заперся в ванной и отравился газом. «Дорогой Гэвин, это мое последнее письмо тебе, больше мы не увидимся. Ты приезжаешь сюда, чтобы что-то из меня вытянуть, разозлить своим сарказмом. С меня довольно. Дом перейдет тебе раньше, чем ты думаешь, и когда окажешься в моей шкуре, то сможешь поздравить себя с тем, что поспособствовал моему концу. Так и будет, я тебя знаю. Твой Уолтер». – Харботтл отложил листок. – Бедняга не ошибся! Он действительно торжествует!

Хемингуэй взял письмо и заглянул в него.

– Вообще-то мне Пленмеллер нравится не больше, чем вам, но это тоже подлость – отравиться газом, оставив такое письмо! Представляю, как приятно было брату слушать, когда письмо зачитывали в суде!

– Мог бы убраться куда подальше от стыда! – буркнул Харботтл.

– Не мог. Во-первых, за здешнюю собственность много не выручить. Во-вторых, даже этот хладнокровный мерзавец знает, что такое нервы.

– Ничего, ему хватило самообладания, чтобы застрелить Уорренби. Так я думаю!

– О, да! – подхватил Хемингуэй. – Он перебил бы полдеревни, если это пригодилось бы для новой книги. Но если вы пытаетесь убедить меня, что Пленмеллер выстрелил в Уорренби из неприязни, то напрасно тратите время, Хорас. Я признался начальнику полиции, что не знаю, что является мотивом для убийств, но это было преувеличением. Никто, кроме умалишенного, не убьет ближнего просто потому, что считает его навязчивым пройдохой! Полагаю, Пленмеллеру хочется, чтобы я думал иначе, тогда он мог бы наслаждаться тем, как я раз за разом оказываюсь в дураках. Но если ему нужно, чтобы я счел его главным подозреваемым, то пусть преподнесет настоящий мотив и перестанет изображать душу общества. Что еще вы нашли в кабинете Уорренби?

Харботтл с пренебрежением посмотрел на бумаги на столе:

– Я принес это вам, но вряд ли вы найдете в этом что-нибудь ценное. Тут переписка с одним из городских советников – похоже, у них вышла ссора. Еще много всего про какое-то выставленное на продажу имущество в доверительной собственности. Кажется, главным попечителем выступал Драйбек, он всем этим и заправлял. Уорренби представлял интересы человека со странным названием – никогда раньше такого не слышал… – Харботтл вытянул из груды одну бумагу и воскликнул: – Вот, сэр! Бенефициарий! – Он положил бумагу на стол и ткнул пальцем в соответствующую строчку.

– Ох, уж эти законники, – с отвращением пробормотал Хемингуэй. – Поищите словарь!

Инспектор вернулся через несколько минут с увесистым томом.

– Так называется тот, кто получает прибыль от имущества в доверительной собственности, – продекламировал он.

– Отлично! – кивнул Хемингуэй, просматривавший письма. – Этот клиент, понятно, хочет свою долю. Можно приступать к продаже, но Драйбек по какой-то причине тянет резину…

– Неудачное время для продажи, – подсказал Харботтл. – Он так и объясняет в одном из своих писем, и это звучит разумно. Уорренби этого не опровергает. Пишет с безупречной учтивостью: мол, ситуация ясна, но его клиенту не терпится без промедления получить свою долю вырученного. Не понимаю, сэр, какое это имеет отношение к убийству? Я сомневался, нужно ли показывать это вам. Причина сомнения – появление в кабинете Уорренби Драйбека сегодня днем. Я решил, будто он что-то вынюхивает, однако он объяснил, что хочет как-то помочь Каупланду. Драйбек пытался вытянуть из меня, нашел ли я что-нибудь, – так я расценил его болтовню. Конечно, я его выпроводил, а потом подумал, что он беспокоится из-за переписки с Уорренби. Ничего иного, что касалось бы его, я не нашел.

– Любопытно, – признал Хемингуэй. – Клиент Уорренби тянулся за своей долей, а Драйбек, наоборот, не торопился. Может, он просто старался для выгодоприобретателей – жаль, мы не знаем, как относились к немедленной продаже другие! Хотя у него могли быть свои причины.

– Господи, шеф, уж не намекаете ли вы на хищение? – воскликнул Харботтл.

– Нет, – покачал головой Хемингуэй, – но я не удивился бы, если бы он просто все загубил упрямством или нерасторопностью. Бьюсь об заклад, Уорренби об этом пронюхал. В общем, придется разбираться. Что тут? – Он взял адресную книгу и открыл ее.

– Пока не смотрел, сэр. Наверное, надо.

Хемингуэй кивнул, рассеянно листая тонкие страницы.

– Сделайте одолжение. Мало ли что случайно… – Он осекся. – Чтоб мне провалиться!

– Вы что-то нашли, сэр? – Инспектор заглянул ему через плечо.

– Вот неожиданность! Не верилось, что подобное возможно. Пусть это послужит вам уроком, Хорас. Всегда обращайте внимание на то, что говорят вам люди, как бы глупо это, по-вашему, ни звучало!

– Вы-то ничего не упускаете, – отважился на комплимент Харботтл.

– На сей раз упустил. У меня возникло подозрение, что ваш приятель Пленмеллер пытается пустить меня по ложному следу. Посоветовал мне искать некоего Нентолла – а он вот где, голубчик! Фрэнсис Алоизий Нентолл, Брейдгерст, Сюррей. Проклятие! Что мне стоило заглянуть в эту книгу перед звонком суперинтенданту! Теперь придется перезванивать ему завтра утром.

– Что сообщил об этом человеке Пленмеллер?

– Однажды Уорренби спросил Линдейла, говорит ли ему что-нибудь это имя, и вопрос тому сильно не понравился. Может, так и было, может, и нет. В одном я уверен: хозяйка тявкающих Ультим не зря уловила в Линдейлах какую-то фальшь. Она здорово напугана и не спускает с них глаз. Есть нечто такое, что они от меня тщательно скрывают. Сквайр тоже… Кажется, теперь я знаю, что это. Ну и дельце, Хорас!

– Я не понимаю, сэр!

– И никогда не поймете, потому что не интересуетесь психологией.

Инспектор, знакомый с причудами своего шефа, уставился на него, но Хемингуэй не стал ничего объяснять.

– Не знаю, бывал ли у меня когда-нибудь такой обширный выбор, – наконец произнес он. – У троих мотив, заметный за милю: племянница убитого, наследующая его деньги. Ее парень, утверждающий, будто не помышляет о женитьбе, что я считаю ложью. Старик Драйбек, годами отстававший от Уорренби, да еще испугавшийся – если верна моя догадка, – что тот разоблачит его халтуру с неким трастом. Всех троих можно считать подозреваемыми первого порядка. За ними следуют подозреваемые под вопросом, со сквайром во главе. Полагаю, Уорренби шантажировал его.