Джорджетт Хейер - Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

– С какого расстояния ты стрелял?

– Ярдов с двадцати пяти, сэр.

– Палил по каждой много раз?

– Да, сэр! – гордо ответил Рег. – Хотелось, чтобы было кучно, как у Тэда. Если бы можно было часто тренироваться, я бы его скоро догнал.

– Тогда вступай в стрелковый клуб, сынок. Нечего палить из чужих ружей где ни попадя. – Хемингуэй отдал ему мишени. – В котором часу ты пришел на карьер?

– После пяти, сэр. Я пробыл там не более часа, сэр, потому что к половине седьмого уже вернулся домой. Спросите маму, Эдди, Клода, сэр, – все скажут вам то же самое.

– Если я захочу проверить правдивость твоего рассказа, то так и сделаю, – торопливо произнес старший инспектор, решив поручить это Харботтлу. – Сейчас я хочу узнать другое: что ты сделал с ружьем, вернувшись домой?

– Почистил его, сэр, как Тэд показывал.

– А потом?

– Больше ничего, сэр, завернул в мешковину, и все. Тэд сказал…

– Не важно, что сказал Тэд! Ты запер ружье в сарае?

– Вообще-то… Нет, сэр. То есть… Я оставил его в сарае, но запер сарай не сразу, потому что мама поручила мне одно дело, – виновато объяснил Рег. – Вернее, даже два. Клод и Элфи поломали табуретку, пришлось чинить. А затем я занялся сушилкой для посуды, которую начал мастерить еще вместе с Тэдом.

– То есть ты сам был в сарае?

– Да, сэр. Когда мать позвала меня ужинать, я запер сарай. Было поздновато, потому что Клод вернулся только без четверти восемь: у них в Клубе Волчат была экскурсия.

– Ты уверен, что винтовкой никто не мог завладеть?

– Никто, сэр, никак! И вообще, сэр, я не пойму, как мистер Бигглсвейд мог услышать мою стрельбу оттуда, где сидел! Когда он пришел к моей матери с историей о том, как со мной говорил, то рассказал, где сидел, услышав выстрел. Мать подтвердит, что его собственная дочь велела ему не нести вздор, потому что было слишком далеко, чтобы что-то услышать. Понятно, сэр, что ничего он не слышал: если до него долетел один выстрел, то почему не остальные?

Хемингуэй выдвинул ящик стола и достал схему Торндена.

– Покажи, где он сидел!

Рег послушно встал и уставился через плечо старшего инспектора на схему. Ему потребовалась пара минут, чтобы сообразить, что к чему.

– Сложное дело, сэр, – признался он, – здесь нет деревьев и тропинок на выгоне, лишь кусты утесника около Фокс-лейн. Вот тут растут деревья… – Рег ткнул пальцем в схему зарослей утесника.

– Между кустами и карьером? Да, я видел. Дальше местность идет под уклон, правильно?

– Да, сэр. Оттуда виден выгон, вот тут можно сидеть, сюда ведет тропа. Бигглсвейд говорит, будто он там сидел. Думаю, так оно и было, он всегда совершает такую прогулку. Сами видите, это далеко от карьера. – Рег помолчал, сосредоточенно морща лоб. – А еще, если бы он слышал мои выстрелы, то знал бы, в какой стороне от него я находился. Но он же утверждает, что я стрелял совсем не там! С ума он, что ли, спятил? Сдается мне, сэр, он вообще ничего не слышал. Просто захотел, чтобы о нем написали в газетах.

– Где он тебя увидел?

– На той тропе, о которой я вам рассказывал, сэр. Она выходит на Фокс-лейн почти напротив дома мисс Паттердейл.

– Зачем тебе было возвращаться домой кружным путем, когда ты мог бы пройти от карьера вдвое быстрее, прямиком через выгон? – спросил Хемингуэй.

Рег покраснел и виновато ответил:

– Тут такое дело, сэр… Ружье-то преподобного… Ну, та часть выгона совсем открытая, даже площадка для крикета, в воскресенье днем там полно людей, вот я и решил идти в обход, чтобы ни с кем не сталкиваться.

– И напоролся на Бигглсвейда! Он спросил, зачем тебе ружье, а ты надерзил ему и удрал. Он же не из тех, кто сильно уважает закон, почему ты его испугался?

– Я не испугался, сэр, – то есть не совсем… Я бы совсем не испугался, если бы не Элфи. Он недавно сыграл с Бигглсвейдом шутку, и этот старый черт мог наябедничать преподобному и даже мистеру Хобкирку, – признался Рег.

– Ясно. Пока это все, что мне от тебя нужно. Беги на работу – и смотри, больше не нарушай закон, сынок!

– Ни за что, сэр! Спасибо, сэр!

Рег кинулся к двери, едва не столкнувшись с входившим инспектором Харботтлом. Суровый вид инспектора его взволновал, он пробормотал что-то невнятное и удрал. Инспектор закрыл дверь.

– Это был молодой Дитчлинг? По-моему, вы устроили ему хорошую взбучку, сэр!

– Не я. Он принял вас за палача, что неудивительно. Вы принесли рапорт, который я жду?

– Только что поступило, – доложил Харботтл, отдавая Хемингуэю запечатанный конверт.

Хемингуэй вскрыл конверт, вынул единственный листок и расправил его.

– Мимо, – пробормотал он, прочитав рапорт.

– Неужели ни одно из проверенных ружей не оказалось тем, которое мы ищем?

– Ни одно! – весело подтвердил Хемингуэй. – Более того, я и без микроскопа вижу, что винтовка викария тоже не та. Ее придется проверить. Если бы все свидетели были такими же честными, как этот паренек, то вы были бы старшим инспектором и не тратили бы время со мной и не думали сейчас, что сами справились бы гораздо лучше!

– Я ничего подобного не думаю, – возразил Харботтл и даже улыбнулся, что было для него большой редкостью. – Но если смертельный выстрел произвели не из одного из собранных нами ружей, то нам придется собирать другие – те, о которых вы мне запретили говорить.

– Может, и так, – согласился Хемингуэй. – А может, и нет. Это дело кажется мне все более странным, Хорас. Ладно, после дознания у меня будет время поделиться с вами своими соображениями. – Он посмотрел на часы. – А пока сосредоточимся на дознании. Полагаете, заместитель коронера не ударит в грязь лицом?

– В этом случае публика будет разочарована, – произнес Харботтл. – Наверное, после показаний врача вы потребуете продолжения?

– Вероятно, – сказал Хемингуэй. – Там видно будет.

Старший инспектор оказался прав. Проталкиваясь вместе с Харботтлом сквозь толпу жаждущих попасть в зал суда, он бросил через плечо:

– Что я вам говорил? Остальных придется спровадить восвояси.

Начальник полиции сказал:

– Это было неизбежно. Сюда набилась половина Беллингэма. Олухи! Ну что, спрашивается, они желают услышать?

Хемингуэй, оглядев присутствующих, воздержался от ответа. Действительно, в зал пожаловала половина Беллингэма, а вот Торнден был представлен недостаточно. Не было ни Эйнстейблов, ни Линдейлов, Гэвин Пленмеллер тоже не почтил дознание своим присутствием. Зато явились майор с миссис Миджхолм и Драйбек, неподалеку от них примостился старший Хасуэлл – он пришел послушать показания сына.

Чарлз, считавший, что его вовлекают в совершенно не касающееся его дело, привез из Торндена в своем шикарном спортивном автомобиле Мэвис, Абби и мисс Паттердейл. Он был так разгневан решением Абби составить накануне компанию Мэвис в хождении по магазинам вместо того, чтобы съездить с ним на побережье, как они условились, что усадил на переднее сиденье мисс Паттердейл и даже высказал удивление желанием Абби поприсутствовать на дознании. Но Мэвис, нарядившаяся, как французская вдова, – таким сравнением он шепотом поделился с мисс Паттердейл, – заявила, что позвала с собой Абби, и изменить что-либо было невозможно. Абби скорчила Чарлзу рожицу, чем только укрепила в нем мысль сочетаться с ней браком, даже если для этого пришлось бы силой волочить ее к алтарю.