Джорджетт Хейер - Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

– Согласен, вычеркнем и его. Что дальше?

– Полагаю, первое убийство было заранее спланированным, а второе нет. Если исходить из этого, то оба преступления совершил один человек. Положение стало, очевидно, отчаянным, миссис Хаддингтон надо было заткнуть рот. Вдруг она знала, кто совершил первое убийство?

– Почему тогда миссис Хаддингтон не сняла с себя подозрение, почему не рассказала полиции о том, что ей известно?

– Если бы ей грозила тюрьма, она бы все выложила. Но ты не имел счастья ее знать! Других таких хладнокровных и расчетливых женщин, как она, я не встречал. Вот моя догадка: она замышляла свой крупнейший шантаж, потому и пришлось ее устранить.

– Да, но… Подожди, Тимоти! Что помешало бы злоумышленнику дождаться, пока дым рассеется, и избавиться от миссис Хаддингтон позднее, когда из дома уберется полиция?

– То и помешало бы, что миссис Хаддингтон сама была подозреваемой! Он решил не рисковать. Если бы ей предъявили обвинение в убийстве, она сразу раскололась бы, никуда бы не делась!

– Где-то здесь кроется изъян, – протянул Джим. – Хотя отдаю должное твоему хитроумию, надо только устранить первое препятствие. Неужели у нее хватило бы наглости нажиться на гибели лучшего друга?

– Я бы сказал, что единственная, на ком она не стала бы наживаться, это Синтия, – ответил Тимоти. – Миссис Хаддингтон была отталкивающей особой, но одного у нее не отнять – беззаветной преданности этой совершенно никчемной девчонке! Хвала Создателю, вот наконец и моя суженая! Как дела, милая?

– Кошмарно! – простонала Бьюла. – Мы уложили Синтию в постель. Миссис Фостон посидит с ней, пока она не уснет. Вряд ли ей придется засидеться. Сочувствую мисс Пикхилл, которой теперь придется приглядывать за сиротой. Знаю, она немного пьяна, да и шок заставляет порой выкидывать фокусы, но когда я уходила, она уже нашла утешение в том, что теперь будет очень богата и станет вытворять все, что захочет. Ради бога, уведи меня отсюда и накорми! Я лишусь чувств от голода. Ничего не ела, кроме чая с печеньем.

– Мы оба позаботимся, чтобы этого не случилось, – улыбнулся Тимоти, крепко беря ее за руку и увлекая к двери. – Идем ужинать, Джим!

Вскоре сержант Снеттисхэм вернулся на Чарлз-стрит и выложил перед шефом домашние счета миссис Хаддингтон. Он объяснил, что его поездка в оба конца затянулась, потому что поезд всякий раз уходил у него из-под самого носа. В результате ему потребовалось времени на десять минут больше, чем Бьюле, и он высказал мнение, что уложиться в полчаса можно было только второпях.

– Значит, она ни при чем, – подытожил Хемингуэй. – Не скажу, что сильно ей симпатизировал, но… – Он посмотрел на часы и взял с полки один из телефонных справочников. Полистав его, добавил: – Наверное, сегодня вечером вы мне больше не понадобитесь, отправляйтесь домой.

– Спасибо, сэр. Что с завтрашним дознанием?

– Попросим отложить его. Завтра утром я встречусь здесь с юристом миссис Хаддингтон. Вы запечатали обе комнаты? Хорошо. Отпускайте своих сотрудников.

Сам он, покинув дом, велел отвезти его в Челси, где лорд Гизборо делил с сестрой маленький коттедж. Был уже десятый час, и, выйдя из машины, Хемингуэй понял, что в коттедж пожаловали гости. Перед ним стояли две небольшие машины. Снизу доносился шум, напоминавший тот, что отличает вольеру для львов в зоопарке, и в данном случае указывавший на попытку группы людей говорить одновременно. Причем расшумелась эта публика так, что не услышала звонка в дверь, хотя Хемингуэй давил на звонок минуту. Пришлось ему воспользоваться дверным молоточком. После третьего, отчаянного, удара дверь открыла молодая брюнетка в мятой юбке и оранжевой вязаной кофточке, в одной руке державшая большой кувшин, в другой – наполовину выкуренную сигарету. Поморгав, она сказала:

– Привет! Вы кто? Хотя не важно, входите! Джин вылакали двадцать минут назад, но пива предостаточно. Будете?

И она подняла кувшин, словно намереваясь плеснуть пива в несуществующий стакан. Хемингуэй благоразумно выпрямил опасно накренившийся сосуд и ответил:

– Нет, благодарю, мисс. Вы достопочтенная Беатрис Гизборо?

– Вот уж нет! Нечего награждать меня устаревшими титулами! Я – Трикс Гизборо! С титулами – к моему братцу, он ими упивается. Дайте срок, и он заделается одним из столпов партии тори, даром что простофиля! А вы – один из его новых респектабельных дружков? Собственно, это моя вечеринка, но все равно чувствуйте себя как дома! Ланс там, где куча-мала. – И Трикс указала на открытую дверь в студию.

Хемингуэй подал ей свою визитную карточку. Пока она старалась сфокусировать взгляд, он гадал, сколько еще подвыпивших женщин ему суждено встретить в этот вечер. Расшифровав написанное на карточке, Трикс хихикнула и заявила:

– Еще один повод пировать! Живой старший инспектор полиции на моей вечеринке!

– Да еще какой! – подхватил Хемингуэй. – Увы, я не на вечеринку, хотя признателен вам за приглашение. Мне надо поговорить с вашим братом.

– Вряд ли от этого будет толк: он изрядно набрался. Если хотите как-то ко мне обращаться, предлагаю вместо «мисс» «товарищ». Зачем вам Ланс?

– Я ему объясню, если вы окажете любезность и приведете его.

– Да зачем он вам сдался? – не унималась Трикс. – Если из-за того убийства, то Лансу нечего вам сказать. Баттеруик – вот кто вам нужен! Знаете такого? Женоподобный юнец с кудрявыми волосиками и длиннющими ресницами. Разок на него глянете – и поймете, почему привилегированные классы обречены. А Ланса я в обиду не дам! – задиристо добавила она. – Он угодил в трясину, поддался буржуазному заблуждению, задрал нос, вообразив себя пэром королевства. Но это пройдет, не сомневайтесь!

– Послушайте, товарищ! – вздохнул Хемингуэй. – В России вы бы горько раскаялись, если бы заставили полицию топтаться на пороге вместо того, чтобы вприпрыжку бежать туда, куда вам велено! Живо угодили бы в соляные копи и считали бы, что легко отделались! Ступайте и сообщите своему буржую-брату, что я желаю с ним побеседовать. Не расходуйте мое время на проклятия в адрес привилегированных классов: во‑первых, я к ним не принадлежу, а во‑вторых, не терплю банальностей.

– Черт бы вас побрал, как вы смеете так со мной разговаривать? – взвилась мисс Гизборо.

– Так и думал, что мы недолго останемся товарищами, – усмехнулся Хемингуэй. – В незапамятные времена, когда я был гораздо моложе, в мои обязанности входило не давать таким, как вы, портить другим настроение, бросаясь под копыта конских упряжек и вытворяя прочие глупости. У меня выдался тяжелый день, и я не в настроении выслушивать демагогию. Ведите брата! Пока я буду с ним беседовать, можете морочить голову своим гостям. А меня еще моя бабка надоумила, что яйца курицу не учат!