Джорджетт Хейер - Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

– Может, Баттеруик просто убегал от вас? – предположил Хемингуэй. – Впрочем, я не вижу причин, по которым ему понадобилось бы убивать миссис Хаддингтон, поэтому пока предлагаю толковать сомнение в его пользу.

– А если ее убили – заметьте, я не говорю, что это сделал Баттеруик! – из-за того, что она слишком много знала о первом преступлении?

– Не исключено. Подобная возможность всегда остается.

– Но вы так не думаете? – спросил Грант, пристально глядя на него.

– С чего вы взяли? – возразил Хемингуэй. – Что вам требуется, Сэнди, это способность принять любую версию. А теперь взгляните на вещественные доказательства номер один и номер два и скажите, что вы замечаете?

Инспектор хмуро уставился на куски проволоки на столе.

– То и другое – проволока для картин, – начал он. – Но один кусок более старый, потускневший. На них нет четких отпечатков после второго убийства?

– Ничего. – Хемингуэй протянул инспектору короткий кусок бечевки. – Возьмите это, Сэнди. – Он поставил на стол локоть и вертикально расположил руку. – Изобразите убийства, используя мое запястье. Закручивайте с помощью линейки. Особо не усердствуйте! Просто покажите, как бы вы взялись за дело, если хотели бы удавить кого-то таким способом.

Инспектор, не скрывая недоумения, послушно обмотал его руку бечевкой, взял оба конца пальцами левой руки, правой засунул под бечевку линейку и пару раз провернул, после чего вопросительно уставился на Хемингуэя. Тот кивнул:

– Довольно! Повторите.

Грант сдвинул брови и молча проделал ту же манипуляцию.

– Вот, значит, как вы действовали бы? – проговорил Хемингуэй. – В точности как Карнфорт. А вот молодой Фирск поступает по-моему!

– По-вашему?

– Мы тянем правой, а крутим левой. Закручиваем слева направо, тогда как вы – справа налево, как и первый преступник.

Инспектор выругался и взглянул на проволоку на столе.

– Это я пропустил. Он левша?

– Необязательно. Для кого-то естественно одно, для кого-то другое. Попробуйте сделать то же самое моим способом.

Инспектор повиновался. Получилось медленно.

– Для меня это неудобно. Но я могу!

– Можете, но не стали бы. Что ж, довольно на сегодня. Неплохо! Поезжайте домой. На завтрашнем дознании вы мне не нужны. Закончив с сэром Родериком Уикерстоуном и врачом, я попрошу перенести заседание. Вы отправитесь в офис Паултона и посмотрите, что можно найти там. Встретимся здесь после дознания. Встреча с Эддлстоном на Чарлз-стрит назначена у меня на полдень.

Инспектор взял шляпу и сказал, пряча улыбку:

– Вы всегда говорите, что когда дело такое запутанное и кажется неразрешимым, то что-то обязательно проклевывается?

– Так оно и есть. Не пойму, почему меня давным-давно не произвели в суперинтенданты? Эти два куска проволоки, Сэнди, свидетельствуют о том, что даже самые изощренные планы могут сорваться!

– Ma seadh! То есть конечно! – произнес инспектор, взявшись за дверную ручку. – Кстати, откуда у вас этот южношотландский акцент?

И шутник счел за благо удалиться, неслышно затворив за собой дверь.

Следующая встреча произошла утром.

– Если в офисе Паултона меня не обманули, то сегодня днем его ждут. Старший клерк поведал мне о подробностях совещания, на которое он улетел. Я подозревал, что совещание – выдумка, но оказалось, что правда!

– Я не удивлен, – заметил Хемингуэй. – Маловероятно, что такая птица, как Паултон, навсегда упорхнет из страны. Во-первых, он очень расчетлив, во‑вторых, слишком много на кону. Не считая жены. Если второе преступление совершил Паултон, то он наверняка обзавелся убедительным алиби.

– Алиби? – возразил инспектор. – Известно ведь, что Паултон последним видел бедную женщину живой!

– Последним ее видел убийца, друг мой, не упускайте из внимания данного обстоятельства! Если преступник – Паултон, то нам не поздоровится: он хладнокровный противник! А теперь отправляемся на Чарлз-стрит.

Они приехали туда за пять минут до появления Эддлстона-младшего и были встречены мисс Пикхилл. Та сообщила, что племянница занята с портнихой, принесшей утром перешитое черное платье и теперь вносящей последние исправления. Далее мисс Пикхилл недовольно сообщила, что ее приятно удивила мисс Бертли, которая не только явилась вовремя, но и помогла с составлением сообщения для «Таймс» и с заказом траурных открыток. О занятиях своей племянницы мисс Пикхилл умолчала, но скорбная складка ее морщинистого рта намекала, что она не может их одобрить. Судя по всему, она не смирилась с опечатыванием двух комнат, в связи с чем резко заявила, что будет настаивать на своем присутствии при обыске старшим инспектором спальни ее сестры.

Эддлстон-младший оказался мужчиной средних лет с выступающей нижней губой – характерным признаком представителей его профессии. Благосостояние главы воспитавшей его компании зиждилось на регулировании перехода прав собственности и на неизменной рекомендации клиентам избегать судов. Он сразу предупредил Хемингуэя, что прежде не бывал вовлечен в уголовное расследование и имел слабое представление о делах почившей клиентки: всего лишь помог ей с завещанием и провел за нее переговоры об аренде дома, однако ей редко требовался его совет при решении текущих вопросов.

– Поверьте, – сказал Эддлстон-младший при удалении печатей с двери будара, – я был потрясен вашим телефонным сообщением вчера вечером, старший инспектор. Никогда не был с миссис Хаддингтон на короткой ноге, но случилось так, что в тот день мы с ней говорили по телефону. Ничего существенного сказано не было; но из беседы следовало, что она пребывала в добром расположении! Мне и в голову не могло прийти, что еще до наступления темноты ее не станет!

– Она сказала вам что-нибудь про убийство мистера Сэтона-Кэрью? – осведомился Хемингуэй, подходя к столу.

– Буквально пару слов! Эта женщина предпочитала скрывать свои чувства, а я, естественно, не стал подробно расспрашивать.

– Надо полагать, она была сильно расстроена? Убитый являлся ее старым другом?

– Да. – Эддлстон важно кивнул. – Она не была расположена обсуждать данную тему, но расстроенной я бы ее не назвал. В высшей степени неприятно, когда в вашем доме происходит такое!

– Этим исчерпывалось отношение миссис Хаддингтон к происшедшему? – уточнил Хемингуэй.

– Без сомнения, – ответил Эддлстон, – миссис Хаддингтон была удручена утратой друга при столь трагических обстоятельствах. Но, уверен, у нее не было причин испытывать… более сильные чувства. Могу конфиденциально высказать суждение, что подобных чувств она не испытывала. Мы провели несколько минут за обычной беседой: сначала речь шла об обязательствах ее арендодателя, потом о возможном брачном контракте мисс Синтии – бедное дитя, какой жестокий удар она испытала! Вскоре миссис Хаддингтон попросила меня рассказать о положениях законов о браке и законнорожденности, что имело важность для ее подруги. Кажется, это все – хотя нет, не совсем! Миссис Хаддингтон интересовали ее законные права в связи с выплатой заработка слугам, двое из которых угрожали уволиться без заблаговременного уведомления.