Джорджетт Хейер - Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

– Отлично вас понимаю, – поддакнул Хемингуэй дружелюбно. – Что вы там наплели миссис Хаддингтон про лорда Гизборо?

– Против него – ни словечка! – заверила мисс Спеннимур. – Просто, зная хорошо Мейзи – так звали его матушку… Ох, много же я про нее знала! Я всех обшивала, когда появился Хилари Гизборо. Мейзи всегда нравилась мне, а я ей, и я частенько у нее бывала…

– После того как они поженились? – предположил Хемингуэй.

– До того – тоже. Они жили в квартирке на Пимлико, у него тогда была работа… Потом он ее, конечно, лишился. Все девушки твердили: что взять с мужчины, носящего такое смешное имя? Мейзи, правда, никогда не жаловалась, а он, надо отдать ему должное, женился на ней за месяц до рождения близняшек. Все бы ничего, но о таком, естественно, не следует болтать. Мейзи сильно переживала, ведь законнорожденные дети – это одно, а внебрачные – совсем другое! Повторяла, что невыносимо видеть, как важные родичи Хилари смотрят на ее детей. Жаль, что я об этом заговорила, ведь никто из них ничего не знал о Мейзи, пока Хилари не написал своим родственникам, что много лет назад женился и у него двое детей. Они хорошо себя вели, принимали у себя Мейзи с детьми, но все равно было тяжело. Она уверила, что ее туда на аркане не затянешь, хотя не пришлось: Мейзи умерла до того, как они опять ее пригласили. Да, у всего на свете есть изнанка… А мне никому не надо было об этом сообщить, потому что это нехорошо по отношению к Лансу: все-таки лорд, а его станут называть незаконнорожденным!

Эти подробности мало способствовали решению проблемы, возникшей перед старшим инспектором.

– Обратите внимание, Сэнди, – сказал он, расставшись с мисс Спеннимур и входя в будуар, – я всегда считал несправедливостью штамп «законнорожденный» в свидетельстве о рождении. Сдается мне, лорду Гизборо это не нравится, но сколько ни стараюсь, не могу представить это мотивом для убийства миссис Хаддингтон. Более того, я видел его сестрицу, которая наслаждается своим внебрачным появлением на свет и, вообще, показалась мне главной, помыкающей братом.

Он обвел взглядом стены будуара, увешанные сомнительными акварелями в позолоченных рамах. Все они были недостаточно велики, чтобы висеть на проволоке, зацепленной за крюк. Хемингуэй натянул кожаные перчатки и приступил к проверке: приподнимал каждую картину и изучал способ ее крепления к стене. На третьем по счету шедевре – пейзаже Внешних Гебридских островов, при виде которого инспектор Грант гневно отвернулся, – Хемингуэй задержался. Торжествующе посмотрев на помощника, он снял картину и показал собравшимся ее обратную сторону. Там находились кольца, а к ним была привязана бечевка – новенькая, без пыли.

– Боже! – прошипел Грант себе под нос.

– Да, – кивнул Хемингуэй и наклонился, разглядывая проволоку, потом вдруг вскинул голову. – Бечевка! – Он указал на стол. – Верхний правый ящик, Сэнди. И большие ножницы в кожаном чехле!

– Я помню. – Инспектор выдвинул ящик и подал старшему по должности моток бечевки. Затем осторожно, пользуясь своим платком, взял чехол с ножницами и подождал, пока их заберет у него сержант Брумли.

– Та же бечевка – ну и что? – произнес Хемингуэй, сравнивая моток с бечевкой на картине. – Самая обыкновенная, такой перевязывают пакеты. – Он вынул из кармана моток поблекшей проволоки, размотал ее, вдел концы в кольца на раме и немного подкрутил. – Одной с бечевкой длины! – сообщил он. – С этим как будто ясно. Что у вас, Том?

– Кое-что есть, только непонятно, те ли это отпечатки, какие мы сняли во вторник, сэр. Придется забрать в отдел и разбираться там.

– Вперед, живо! – Хемингуэй повесил картину на стену, повернулся и протянул руку в перчатке за ножницами. Инспектор Грант подал ему ножницы, и он аккуратно достал их из чехла. – Конечно, нельзя точно определить, подходит ли пара больших ножниц к царапинам… – Он передал ножницы Брумли. – Только осторожно, Том!

– А как же, сэр! – сказал сержант, бережно принимая улику. – Не пойму только, как вы видите сквозь чехол…

Старший инспектор, снова внимательно озиравший комнату, оставил его реплику без ответа. Он унесся мыслями вдаль; Грант рискнул обратиться к нему лишь через несколько минут после отъезда дактилоскопистов.

– Если преступление было совершено при помощи проволоки с данной картины, то это не Паултон, – сказал он.

– Почему? – спросил Хемингуэй.

– Он не стал бы снимать картину и проволоку с нее на глазах у бедной женщины.

– Вы правы. Но почему уверены, что она постоянно находилась здесь, с ним?

Инспектор удивленно заморгал.

– Не будем торопиться, Сэнди. Мы знаем лишь то, что нам рассказали Фримби и сам Паултон. По словам дворецкого, он пришел сюда примерно в 6.25. Оба сходятся в том, что ушел он в 6.45. У него было двадцать минут, и только он и миссис Хаддингтон знали, что€ произошло. Были ли они все это время вместе в будуаре? Она вряд ли выходила, хотя могла.

– Что ж, – медленно проговорил инспектор, – допустим, она вышла, чтобы что-то принести. Времени у него было в обрез.

– Найти эту бечевку было недолго – если использовались она и ножницы! Я не говорю, что считаю убийцей Паултона, но такая возможность есть, и ее нельзя терять из виду. Забудем о нем на время. Кто у нас остается? Мисс Бертли? Вряд ли. Я внимательно изучил эту версию и не понимаю, как она могла съездить в Ирлс-Корт и обратно за отпущенное время. Молодой Баттеруик, удравший так прытко, что забыл свою трость? Лорд Гизборо, хвативший от злости дверью? Ухода ни одного из них никто не видел. Любой мог где-нибудь спрятаться, пока все утихнет, вернуться сюда и дождаться возвращения миссис Хаддингтон. Видите окна? Оба находятся в мелких эркерах, загораживаемых толстыми шторами. Там вполне может притаиться человек. Уверен, к пяти часам их уже задернули. А теперь объясните, какие причины имелись у этих двоих убить миссис Хаддингтон – и мы оба будем счастливы! Только не говорите, что это совершил Гизборо, потому что она рассказала ему правду о его рождении: я не верю в небылицы.

– Вероятно, врач? – вяло предположил инспектор Грант.

– Вбили же вы его себе в голову!

– Он сам туда все время возвращается, – пожаловался Грант.

– Спору нет, он побывал здесь в середине дня. Хотите, чтобы я поверил, что он находился в доме почти до семи часов? Опомнитесь, я сам его видел днем!

– Я подумал, что Баттеруик тоже замешан в торговле наркотиками, хотя… Наркоманом он еще может быть, но я не замечаю никаких признаков. Я нашел его в вечернем костюме, времени же побывать дома, тем более переодеться, у него не было – если он находился в опере с первого отделения.

– Если в нем не пропадает выдающийся актер, я склонен думать, что он поспел к первому отделению. Знаю я эту породу! Остается лорд Гизборо, убивший миссис Хаддингтон либо за нежелание выдавать за него дочь, что забавно, ведь она жаждала именно зятя с титулом, либо из-за того, что портниха рассказала ей о запоздалой женитьбе его родителей.