Фредерик Браун - Где тебя настигнет смерть?

— Салли смешивала напитки у меня на глазах. В ее стакане не могло быть того, чего в моем не было.

— У тебя сердце здоровое, а у нее больное. На нее могло подействовать то, что у тебя никаких ощущений не вызвало бы. Нечто вроде никотина, но это я так. Такое количество никотина должно было изменить вкус напитка — значит, что-то другое, безвкусное. Кто-то, например, влил смертельную дозу в бутылку с виски — сколько его там было-то?

— Как раз на две порции.

— Ну вот, ты бы половину этой дозы и не почувствовал, а Салли хватило, особенно если это что-то сердечное. Бутылки из-под виски и с содовой я не стал брать: если в стаканах что-то было, анализ и так покажет.

— Еще бы лучше вскрытие провести.

— Мы не в том положении, чтобы требовать его, парень. Официального статуса нет, клиент и тот неизвестен. Потребовать мог бы Стэнтон, но если он скрывает, что нанял нас, то не станет этого делать. А вот если лаборатория подтвердит, что в стаканах находилось нечто помимо виски, лимона и соды, мы пойдем с этим в полицию, и вскрытие назначат как пить дать.

— Не понимаю, в чем еще ей могли дать яд, — заметил я. — Мы провели вместе полдня и всюду заходили непреднамеренно. Ты спрашивал в лаборатории, могут ли лекарства действовать только на людей с болезнями сердца?

— Разумеется, спросил. Их несколько — например, эфедрин, но его бы ты, наверное, почувствовал. Не помнишь, сердце у тебя билось чаще обычного?

— Нет, пока я не заглянул к Салли в спальню — тут оно забилось как миленькое, но длилось это недолго. Бумаги ты тоже смотрел?

— Да. Все, какие там есть. Ничего необычного, кроме пылких любовных писем. Все от одного и того же парня с подписью «Билл».

— Да, Уильям Хаберман, Стэнтон говорил мне о нем. Они с Салли встречались какое-то время, а недели две назад расстались. Живет в Эванстоне, работает вместе с отцом — продают подержанные автомобили. Занесен в список тех, с кем я собираюсь поговорить.

— Да, точно он. Много пишет об Эванстоне и о своей работе. Письма в конвертах. Самые ранние написаны месяца три назад, последним — около трех недель. Они виделись раз в неделю, а в промежутках переписывались. Роман, похоже, был бурный, и никакой причины для разрыва даже в последних письмах не называется. Может, выяснится, когда ты поговоришь с парнем лично. Ты еще где-нибудь был, кроме бывшей работы Салли?

Пересказывая Эму разговор с Беном Старлоком, я случайно взглянул на окно и пожарную лестницу, по которой влез наш клиент, чтобы оставить под промокашкой тысячу долларов.

— Не поставить ли нам замок на окно?

— Чтобы он деньги назад не забрал? — усмехнулся дядя. — Если уж он сумеет вскрыть сейф, то окно вскроет запросто, разве что решетку туда приспособить. Ты, случайно, не…

Мы услышали, как открылась и снова закрылась входная дверь офиса. Моника Райт не могла вернуться так скоро, и я вышел посмотреть, кто пришел.

В приемной стояла девушка довольно высокого роста. Красивая фигура, рыжие волосы и все, что к ним прилагается. Похолодев, я ухватился за стол.

В следующее мгновение я сообразил, что это не иначе как сестра Салли, но эти полсекунды мне дались тяжело.

Когда шок миновал, я стал замечать различия, хотя сестры, не будучи двойняшками, были поразительно похожи. Волосы подпадают под категорию рыжих, но ближе к каштановым, веснушки не так заметны, талия чуть-чуть тоньше. От простого белого платья веет прохладой даже в такую жару.

— Мисс Дороти Доуэр? Я Эд Хантер.

— Могу я с вами поговорить, мистер Хантер?

— Разумеется. Дядя тоже здесь — вы не возражаете побеседовать с нами обоими?

Она ответила, что не против, и я пригласил ее пройти в кабинет.

Дядя, все слышавший, потрясения не испытал и спокойно предложил Дороти стул, так же, как Салли на прошлой неделе. Она нервно достала из сумочки сигарету. Я поднес к сигарете зажигалку и сел на тот же стул, что и при разговоре с Салли.

— Итак, мисс Доуэр? — откашлявшись, произнес дядя. Слова, и те одинаковые.

— Вы не думаете, что мою сестру могли убить, мистер Хантер?

— На это… ничто не указывает, мисс Доуэр.

— Зачем же тогда ваш партнер приходил вчера к мистеру Стэнтону?

— Объясни сам, Эд. Тебе слово.

Дороти перевела взгляд на меня.

— Не хочу сказать, мисс Доуэр, — начал я, старательно подбирая слова, — что смерть вашей сестры не была естественной, но иную возможность, пусть незначительную, я тоже допускаю. Она боялась умереть и умерла в ту же ночь — может ли это быть простым совпадением?

Дороти подалась вперед:

— Вы, конечно, знаете, что у нее было слабое сердце. Не кажется ли вам, что страх ее и убил? А опасность, существовавшая только в ее воображении, привела Салли к сердечному приступу?

Я медленно, но решительно покачал головой:

— Это могло бы случиться, будь она одна дома, но с ней находился я. Как только я согласился остаться у Салли и подежурить, ее страх исчез: она выглядела довольной и спокойной, желая мне доброй ночи.

— Ее могло испугать что-нибудь позднее.

— Это я и имел в виду, но мы тщательно осмотрели квартиру Салли — дядя только что оттуда — и не нашли никаких поводов для испуга. Может, у вас, мисс Доуэр, есть какие-нибудь догадки на сей счет?

— Нет.

— Коль скоро вы пришли, хочу спросить вас: были ли у Салли враги? Питал ли к ней кто-нибудь сильную неприязнь, была ли ее смерть кому-нибудь выгодна?

— Нет, мистер Хантер. Вреда Салли не причиняла никому, и денег у нее не было. Никаких причин я не вижу, но хочу… — она нервно загасила сигарету в пепельнице, — чтобы вы расследовали ее смерть. Это дорого будет стоить? У меня денег тоже нет, но я могла бы занять сколько нужно у дяди Рея.

Я посмотрел на своего дядю. С двумя клиентами по одному делу работать, конечно, нельзя. Пусть он сам решает, сообщать Дороти, что нас уже наняли, или нет.

— Нам уже заплатили за это, мисс Доуэр, — произнес дядя Эм.

Глаза у нее округлились:

— Кто?

— Этого, боюсь, я не могу вам сказать.

Чистая правда — но не по мотивам профессиональной этики, как она наверняка думает, а потому что он сам не знает.

— Только не Джеральд, — рассудила вслух Дороти. — Он весь в долгах. Мог бы, конечно, тоже занять у Рея, но вряд ли. Полагаю, Рей вам заплатил, однако непонятно, зачем ему это нужно. Все утро он пытался объяснить мне, что убийство попросту невозможно.

— Он не был так уверен, когда мы беседовали вчера, — заметил я.

— Выпивши Рей может наговорить что угодно — например, будто в марсиан верит, — но утром был трезв. Надеюсь, он не в пьяном виде вас нанимал?

— Как я уже говорил, мисс Доуэр, мы не можем открыть вам, кто наш клиент, но заверяю вас, что пьян он не был, — вывернулся дядя Эм.