Эдмунд Криспин - Убийство в магазине игрушек

Клерк, немного напоминающий диккенсовского персонажа, в очках в стальной оправе и в куртке с кожаными заплатами на локтях, проводил их в кабинет. Внешность мистера Россетера, хотя и восточная, все же не была так ярко выражено библейской, как можно было бы заключить из его имени. Это был маленький человек с желтоватым цветом лица, с огромным выдающимся вперед подбородком, высоким лбом и лысым черепом. На нем были очки в роговой оправе, его брюки были немного коротковаты. У него была резкая манера вести разговор и странная привычка внезапно протирать очки носовым платком, вытянутым из рукава, и так же неожиданно водружать их на нос. Судя по тому, что он выглядел весьма потрепанно, можно было предположить, что дела его шли не так уж успешно.

– Итак, джентльмены, – сказал он, – могу я узнать, в чем состоит ваше дело? – Во взгляде, которым он изучал Джервейса Фена, внешность которого и в самом деле выдавала человека напористого, сквозили едва заметные признаки тревоги.

Фен навис над ним с высоты своего роста.

– Вот этот джентльмен, – произнес он, указывая на Кадогана, – доводится троюродным братом мисс Снейт, дела которой, как мне известно, вы вели всю ее жизнь.

Мистер Россетер был почти так же потрясен этим эффектным откровением, как и сам Кадоган.

– Да, вы не ошиблись, – ответил он, лихорадочно постукивая пальцами по столу. – Это так. Мне очень приятно познакомиться с вами, сэр. Окажите честь, садитесь!

Кадоган повиновался, с укоризной поглядывая на Фена, хотя какую честь он мог оказать мистеру Россетеру, водружая свое седалище на его кожаное кресло, ему было непонятно.

– Я совсем потерял связь с моей троюродной сестрой в последние годы ее жизни, – объявил он. – Фактически, если уж говорить точно, она вовсе и не была моей троюродной сестрой. – При этих словах Фен бросил на него злобный взгляд.

Кадоган продолжил:

– Моя мать, одна из шропширских Кадоганов, вышла замуж за моего отца. Нет, я не имею в виду, что именно так, или, сказать вернее, я имею в виду. Ну, в общем мой отец был одним из семерых детей, и его третья сестра, Марион, развелась с мистером Чайлдзом, а тот женился снова, и у него было трое детей: Пол, Артур и Летиция, – одна или один из которых (я забыл, кто именно) вступил или вступила в брак довольно поздно с племянником (а возможно, племянницей) некоей мисс Бозанкэ. Все это, боюсь, ужасно запутанно, прямо как в каком-нибудь романе Голсуорси.

Мистер Россетер нахмурился, снял очки и начал быстрыми движениями полировать стекла. Он явно не находил в этом ничего забавного.

– Быть может, вы соблаговолите уточнить, в чем заключается ваше дело, сэр? – отрывисто произнес он.

К ужасу Кадогана, Фен в этот момент разразился громким смехом.

– Ха, ха! – воскликнул он, явно не в силах сдержать своего веселья. – Вы должны простить моего друга, мистер Россетер. Он у нас такой шутник! Но ничего не смыслит в делах, ну ничегошеньки! Ха-ха-ха! Вы только подумайте, роман Голсуорси! Это очень смешно, старина! Ха-ха! – Он с большим трудом наконец успокоился. – Но мы ведь не должны тратить драгоценное время мистера Россетера? – заключил он свирепо.

Подавляя приступ озорства, овладевший им, Кадоган кивнул:

– Я прошу прощения, мистер Россетер. Дело в том, что я иногда пишу маленькие вещицы для Би-би-си и люблю предварительно испытывать их на людях.

Мистер Россетер не ответил, его темные глаза глядели настороженно.

– Да, – продолжал Кадоган серьезно. – Итак, мистер Россетер, я слышал только голые факты о смерти моей кузины. Ее кончина была, надеюсь, мирной?

– По правде говоря, – сказал мистер Россетер, – нет. – Силуэт Россетера, стоявшего позади старомодного бюро с выдвижной крышкой, четко вырисовывался на фоне окна, выходящего на Корнмаркет. – Она попала под автобус.

– Как Савонарола Браун [35], – вставил Фен с заинтересованным видом.

– В самом деле? – резко ответил мистер Россетер, как будто подозревая, что из него хотят выудить опасное признание.

– Печально слышать это, – сказал Кадоган, пытаясь придать своему голосу сочувственные интонации. – Хотя, заметьте, – добавил он, чувствуя, что не удалась эта попытка, – я видел ее всего раз или два в жизни, так что известие о ее смерти не стало для меня таким уж потрясением. «Когда умру я, ты скорби не долее, чем будет возвещать унылый звон» [36], – вот так…

– Конечно, конечно, – некстати вставил Фен.

– Нет, я буду откровенен с вами, мистер Россетер, – продолжал Кадоган, – моя кузина была богатой женщиной, и у нее было мало родственников. Что касается завещания… – Тут он деликатно замолчал.

– Итак, боюсь, что должен разочаровать вас в этом вопросе, мистер… э-э-э… Кадоган. Мисс Снейт оставила все свое довольно значительное состояние своей ближайшей родственнице – некой мисс Эмилии Тарди.

Кадоган резко вскинул на него глаза:

– Разумеется, мне знакомо это имя.

– Довольно значительное состояние, – с удовольствием объявил мистер Россетер, – где-то около миллиона фунтов. – Он окинул взглядом своих посетителей, наслаждаясь произведенным эффектом. – Большие суммы, естественно, были поглощены недвижимостью и налогами на наследство. Но более половины от первоначальной суммы осталось. К сожалению, мисс Эмилия Тарди больше не может предъявить свои права на нее.

Кадоган удивился:

– Больше не может?

– Условия завещания весьма своеобразны, если не сказать более, – мистер Россетер опять протер очки. – Я не против того, чтобы рассказать джентльменам о них, так как завещание утверждено, и вы можете найти все детали без моей помощи в Сомерсет-Хаусе [37]. Мисс Снейт была эксцентричной старой леди, я бы сказал, очень эксцентричной. У нее было сильно развито чувство э… родственных уз, и более того, она обещала оставить свое состояние ближайшей живой родственнице, мисс Тарди. Но в то же самое время она была женщиной, э… как бы это сказать… старомодных взглядов и не одобряла образ жизни своей племянницы: ее пристрастие к путешествиям и долговременному проживанию на континенте. В результате она добавила странное условие в свое завещание: я должен был с определенной регулярностью давать объявления для мисс Тарди в английских газетах, но не в газетах на континенте, и если в течение шести месяцев со дня смерти мисс Снейт мисс Тарди не заявит о своих правах на наследство, она автоматически потеряет его. Таким образом мисс Снейт хотела наказать мисс Тарди за ее образ жизни и за ее пренебрежительное отношение к тетушке, с которой, как я полагаю, она не общалась в течение многих лет, и при этом, строго говоря, не нарушить своего обещания. Джентльмены, период в шесть месяцев пришел к окончанию в прошлую полночь, а мисс Тарди так и не вышла на связь.