Ричард Халл - Убийство моей тетушки. Убить нелегко (сборник)

Водрузив быстро коченевший трупик на стол (не то Этель с Трутелем еще потревожат его покой) и завернув его в половую тряпку, которую тетя держала в прихожей, я поспешил к телефону.

– Ллвувлл-47, доктора Спенсера, скорее, пожалуйста. – Я старательно придавал голосу взволнованный тон. – Доктор Спенсер, прошу, приезжайте немедленно. Она попала в автокатастрофу. Моя тетя. Пожалуйста, поторопитесь.

– Буду через пять минут, Эдвард. – Спенсер не стал тратить слов понапрасну.

Обернувшись, я, к своей досаде, обнаружил у себя за спиной кухарку.

– Ох, мистер Эдвард, что случилось? Кажется, мы слышали шум аварии!

Вот именно в подобные моменты легче всего совершить ошибку, то есть обнаружить, что знаешь нечто такое, чего, по задуманному плану, никак знать не можешь. Однако я не терял контроля над собой.

– Точно не знаю, моя милая. Так-Так рванулся через дорогу – там, за воротами, и я тоже услышал крик, а потом несколько жутких ударов подряд. Потом увидел машину мисс Пауэлл на дне Лощины. А Так-Так теперь здесь… – я указал на сверток из половой тряпки. Кухарка содрогнулась.

– Но что с мисс Милдред? – выдохнула она.

– Не знаю. Я испугался. Ее, похоже, выкинуло ударом из машины, когда она катилась вниз. Она… она… – Тут я дал волю чувствам.

– Ах, бедная хозяйка! Как, неужели вы… вы что, там ее и оставили? Где она, ну где же она? Пустите меня к ней, я пойду, пустите!

По зрелом размышлении я все-таки предпочел, чтобы тетю обнаружил доктор Спенсер.

– Успокойтесь, прошу вас. Доктор Спенсер уже едет сюда.

– Так давайте перехватим его на дороге, для моей любимой хозяйки сейчас каждая секунда дорога! Бежим же, мистер Эдвард, скорей! – И с этими словами кухарка какой-то несуразной рысью понесла свое грузное тело к главным воротам. Не продвинувшись, однако, и на десяток метров, она остановилась и с присвистом просипела: – Нет, возьмите лучше Мэри. Она училась делать перевязки, когда была в «Герл-гайдс» [18].

– Хорошо, позовите ее. А я разыщу Эванса. Нам понадобится кто-то, кто поможет ее нести.

Да пусть их, пусть идут хоть все, подумал я. Лишний раз отвлекут внимание от моей персоны, к тому же, если где-то вдруг остались мои следы, такая толпа народа их, скорее всего, затопчет.

Когда я вернулся вместе с садовником, кухарка и Мэри как раз отворяли тяжелую створку ворот. С ними была еще судомойка с прижатым к глазам грязным носовым платком. В молчании, прерываемом лишь ее всхлипами, мы всей компанией добрались до рокового изгиба дороги. Там, у обочины, уже стоял автомобиль доктора; это обстоятельство меня слегка расстроило. Я бы предпочел иметь несколько минут в запасе, чтобы лишний раз осмотреться вокруг – не завалялось ли где какой-нибудь улики, – но быстро успокоился. Это представлялось крайне маловероятным. Собственно, тут везде разбросаны одни сплошные улики, только разве они имеют ко мне какое-то отношение?

Группа обитателей Бринмаура добралась до «финишной ленточки» чуть впереди меня – включая даже Эванса, который с того самого момента, как я его позвал, двигался со скоростью, необычайной для своих почтенных лет. Я же здорово выбился из сил от такой непривычной беговой нагрузки. Снизу раздался голос доктора Спенсера:

– Спускайтесь все сюда и помогите мне извлечь мисс Пауэлл из зарослей… Да-да, вот так, Мэри, обломайте эту острую ветку, она зацепилась за ее платье. Давайте же, Эдвард, не стойте столбом, помогайте, старина. Глядите: вот этот, казалось бы, опасный колючий куст, возможно, спас ей жизнь – только очень тяжело ее из-под него доставать. Куст еще молодой, гибкий, слава богу. Сучки и колючки остановили падение и в то же время оказались не слишком жестки – она не поранилась о них насмерть. Молодец, Эванс, отлично, почти готово. Ну, видите, получилось.

Вот так, словоохотливо болтая и призывая всех трудиться в поте лица, он руководил спасательными работами по высвобождению тетки из пут ежевичного плена. Мне же реальность подсказала: мудрее всего демонстрировать живейшее рвение и предельное напряжение сил, поэтому, когда дело было сделано, одежда моя оказалась порвана в нескольких местах, а руки все исцарапаны. Наконец тетя была извлечена на свет божий и положена на такой ровный участок почвы, какой мы только смогли найти. Доктор немедленно опустился на колени рядом с ней. На пару минут воцарилось молчание. Затем кухарка принялась тихонько плакать на плече у Мэри, а на лице судомойки появились тревожные признаки надвигающейся истерики. Удивительно, но признаки похожей реакции я ощутил и в себе. Видимо, это был эффект внезапной полной остановки кипучей деятельности.

– Черт возьми, милая девушка, потише. И вы, почтенная кухарка, возьмите себя в руки. – Голос Спенсера звучал резко и повелительно. Тем временем сам он споро, но методично продолжал осмотр. Время от времени кряхтел и хмыкал, как бы заканчивая проверку какого-то одного жизненно важного показателя и переходя к следующему.

Мне очень хотелось, чтобы он поскорее завершил работу, – по правде говоря, в само ́ м этом месте на дне Лощины отныне для меня навсегда останется нечто мертвенно-кошмарное, леденящее душу. Впрочем, я ведь не намерен всегда жить в Бринмауре.

Спенсер поднял голову:

– Ну, во всяком случае, она жива.

– О господи! – вырвалось у меня из груди. Весь мир перевернулся перед моими глазами, голова пошла кругом. Неужели все муки были напрасны? Я едва не потерял сознание. Пришлось срочно присесть.

К счастью, Спенсер превратно истолковал причины такой реакции:

– Все в порядке, Эдвард. Ваши чувства делают вам честь и тому подобное… В общем, могу вас обнадежить. Естественно, налицо сотрясение мозга и все такое, но ваша тетушка вполне себе жива и, насколько я могу сейчас судить, даже ничего не сломала. Впрочем, утверждать это рано – скажу точнее, когда мы доставим ее в дом.

Я посмотрел вниз, на лицо раненой, жестоко исцарапанное ежевичными колючками. Вспомнил еще раз, как машина летела в пропасть, как переворачивалась. Вспомнил растущую скорость падения. Обернулся еще раз к останкам «Морриса». То, что тетя выжила и даже сравнительно легко отделалась, казалось немыслимым. Непредставимым.

Остаток вечера обернулся настоящей мукой. После стольких дней изнурительной подготовки нервы мои, естественно, сдали. Даже если бы задуманное удалось, потребовался бы длительный восстановительный период, чтобы прийти в себя, прежде чем навсегда покинуть Бринмаур. После провала же дело обстояло во сто крат хуже. Я сразу же пал жертвой тысяч страхов и тревог: что, если вдруг – ах! – что, если вдруг какая-нибудь случайность, какой-нибудь пытливый взгляд или жест, какое-нибудь неосторожно оброненное слово выдадут меня? Конечно, я готовился подвергнуться подобным психологическим испытаниям, но лишь на некоторое время, притом имея возможность свободно строить планы на будущее. В нынешнем же положении я был лишен даже этого утешения. Ибо совершенно очевидно теперь, что вся программа провалилась. Тетя не только жива, у нее даже нет серьезных повреждений.